Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Не впервой печаль растерзанную сглатывать.
Рву письмо: не по себе от слов и сложностей,
И ничто бы не мешало мне разнюниться, -
Но мне верится, что всё когда-то сложится,
Образуется и даже — образумится.
УБИЙСТВО
Стопой
раздавлена
улитка,
и по краям —
потёки
алые,
и панцирь битый —
как улика,
опровергающая
алиби.
Глаза — мертвы.
И нечем слизывать
кровинки
с мостовой
продрогшей.
И оставляет
росчерк
слизистый
её
холодная
подошва.
Убита, —
и рога
не высунет,
молчаньем
породнившись
с Авелем:
шаги тяжёлые,
как выстрелы,
её дорогу
окровавили.
Преображая смерть
в посмертие,
она
познала тайны мира...
А ноги —
даже не заметили,
И весело
промчались
мимо.
ВИТОК
Спираль завершит виток.
Пора подвести итог.
Мой мир на последний миг
Пред взором моим возник.
Печатая грозный шаг,
Поднимется флаг атак,
Под ветром вздохнёт, — и вдруг
Раздастся неясный стук,
Как будто свинцовый снег
Упал на обрывки век.
До слуха донёсся слог,
Что часто я был жесток.
До слуха донёсся крик,
Что я не всего достиг.
Я знаю, что это так,
Но в этом виновен враг.
Он ветер забрал из рук,
Солгавши, что он мне друг.
Виток завершён. Навек
Я падаю в вечный снег.
ПОСЛЕДНИЕ ИЗ ДИНОЗАВРОВ
Они заглянули в глаза и увидели в них
Своё отраженье, знакомое с детства до боли,
И каждый из них знал, что это — Последние Дни,
И каждый сказал на прощанье: Я буду с тобою!
А скалы дрожали и трескались напополам,
И падали в пропасть жестокого землетрясенья,
И каждый из них был намного сильней, чем скала,
Но тоже дрожал, и не верил, что будет спасенье.
А злая луна багровела над пляской теней,
И горы плевались слюной кровоточащей лавы.
Они обнялись и, сверкая в смертельном огне,
Застыли драконом — единым, всесильным, двуглавым...
Они продолжали лежать на сгоревшей траве,
Не спрятав глаза, ничего не оставив на завтра,
А небо смотрело на землю, в которой навек
Уснули в могиле последние из динозавров.
НА ТОЙ СТОРОНЕ
Она -
златорогая,
тонкая лань -
печатает след
копытцами
звонкими:
она исчезает
в молочном тумане
с растрескавшимися
окнами.
И свет
застывает под мутным стеклом.
Оно
лучами его
исцарапано.
И сердце луны
безвозвратно
сломано
жестокими
волчьими
лапами.
Но смерти -
нет:
это место встречи,
и дивно вплетается образ в оклад,
как с голубицей
целуется кречет
на той
стороне
стекла.
НА СМЕРТЬ ПОЭТОВ И КОМПОЗИТОРОВ
Ведь таким, как мы, умирать без следа — негоже.
Обернуться б, — да нечем глаза разлепить от снега...
Как же так — уходить, не оставив намёк прохожим
Нашу линию жизни найти по слепому следу?!
Так уходят Поэты. Так падает солнце в запад,
Осторожно коснувшись краем печного дыма.
Этим птицам, упавшим в небо, взглянуть в глаза бы!.. -
Но сердца, сожжённые болью, тоскливо стынут.
Умирают — стократно, в мелодиях жестких риффов, -
И закона веков секундами не исправишь, -
Оставляя тепло руки на ладони грифа,
На линованной смертью зебре рояльных клавиш.
Исчезают навеки, прожив сотни жизней разом,
Опускают глаза серебряным звездопадом,
Не допев до конца растревоженных улиц фразу,
Не дожив до начала пути по строкам горбатым.
Остаются — стихи, соловьиные трели песен,
Колдовское тепло перевитого радугой диска.
Остается — тяжёлый панцирь, что стал им тесен,
И — надежда: озябшую птицу в ладонях тискать.
Так уйдём же, оставив пустую тетрадь потомкам,
Чтоб слезами нот и кровью стихов их крыли,
И, пройдя от последнего вздоха по нити тонкой,
Возвратимся назад, облачившись в цветные крылья.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|