Закон о чистоте крови - 1. Слуги богини

Возникает закономерный вопрос... а кто такой проклятый? За что проклятый? И чем он в данной ситуации поможет? И захочет ли помогать? Судя по словам отца — нет, не захочет.

Сплошные 'почему' и ни одного 'потому'.

За час я успела посидеть на подоконнике, разглядывая Нар, главный город нашей Змеиной провинции, потом полежать на кровати, изучая потолочную роспись, на которой неведомый мастер решил запечатлеть не кого-нибудь, а фениксов в крылатой ипостаси.

Фениксов было два, дерево — одно, а морды у пернатых — крайне недовольные, как ни старался художник изобразить томные взгляды, видимо, пытаясь намекнуть зрителю, что это пара, которая вот-вот решит создать общее гнездо. Но то ли их посадили на дерево не в брачный период, то ли это были вообще два самца, но даже нарисованные крылатые твари выглядели злыми и противными, несмотря на то, что внешне были невероятно красивы.

Один — с роскошным красно-огненным оперением, а другой — с багрово-черным. Видать, второй и был призван изображать самца... Красный был явно не в восторге от своей роли самки. Интересно, почему я твердо решила, что это оба — мужчины? Еще в детстве, после того как мне показали эту комнату, так решила.

Пока я размышляла о пернатых, часы пробили семь. Я почти скатилась с постели и, накинув теплую шаль, так как стало прохладно, рванула из комнаты. Коридоры не пугали меня своей темнотой: я прекрасно знала дом и могла найти дорогу даже с закрытыми глазами. Под ногами мягко пружинила ковровая дорожка, щекоча ступни своим ворсом. Что-то я не подумала... Шаль взяла, а сама-то выскочила лишь в широких штанах, тунике и тонких носочках. Ладно... папу ограблю, если что. Хотя в его тапках тем же брауни можно море переплывать. Маленькие они, эти брауни, не больше моего пальца. Но тяжеленькие... Так что с плаванием я, пожалуй, погорячилась. Брауни прибирались у нас дома, это были незаменимые слуги. Из-за веса и магии они могли становиться гораздо больше.

И вот она... дверь в кабинет отца! Я с замиранием сердца ее отворила, приготовившись увидеть невероятное! Ну а как же иначе? С такими-то тайнами вокруг!

Дверь меня разочаровала первой. Противно заскрипела, начисто разрушая волшебство момента. Вторым разочарованием было то, что папа ругался. И даже не на меня. И не на маму.

Папа ругался с попугаем. Попугай отвечал ему презрительным взглядом и ледяным молчанием.

— Это приказ! — провозгласил наг и сложил руки на груди.

Мама только покачала головой и вздохнула.

Попугай же, кстати, сидевший на спинке отцовского кресла, ответил нагу полным превосходства взглядом и неторопливо развернулся к нему хвостом, гордо вскинув голову с красивым хохолком.

Судя по всему, это был ответ. Папа тоже являлся мужчиной сообразительным и понял, что птиц имел в виду.

Попка был красавчик, кстати! Почти весь черный, с переливами цвета красного вина, а в хвосте, маховых и на хохолке — несколько ярко-красных перьев.

— Ой, какая прелесть, — восторженно выдохнула я и с восторгом посмотрела на папу. — Это мне?! Спасибо, спасибо, спасибо!

Попугай стремительно обернулся, смерил меня злобным взглядом, передернулся и вновь вернулся к созерцанию панорамы за окном.

— Да, тебе, — злорадно выдал отец. — Подойди, возьми браслетик.

— Подожди, — отмахнулась я и осторожно обошла стол, приближаясь к нежданному подарку и воркуя: — Какой ты красивый, какой ты хороший...

— Дур-р-ра! — внезапно выдал попугай и отвернулся.

— Это что? — озадаченно вопросила я в пространство.

— Твой диагноз! — 'любезно' разъяснил мне этот пернатый суповой набор.

— Познакомься, это Кеша! — просветила Гани, солнечно улыбаясь. — И вам обоим не помешало бы найти общий язык. Кеша, тебе все ясно?

— Нет, — нагло отозвался попугай и для непонятливых уточнил: — Кеша тоже дур-р-рак! — это было сказано с такой интонацией, что почему-то не осталось сомнений: дураки тут — все присутствующие, кроме попугая.

— Да, я вижу, что вы точно поладите, — пробормотала Гани, но тут же снова разулыбалась и, глянув на пернатого, с намеком спросила: — Тебе не надоело текущее положение дел?

— А вар-р-рианты? — недовольно буркнул попугай, но темно-зеленым глазом в сторону наги косился теперь с явным интересом.

— Земляна, — невинно ответила Гаррини и поспешно добавила: — На твой призыв она должна прийти.

— Чтобы окончательно меня укокошить? — скептически склонил голову набок птиц. — Нет, спасибо, мне и так не очень хорошо живется!

— Обратно в анабиоз, что ли? — задумчиво так вопросил папа в пустоту, и Кеша недовольно на него посмотрел.

— Зачем же сразу такие кр-р-райности? — потом взмахнул неожиданно большими крыльями, взлетел со своего 'насеста', метнулся к стене, около которой я стояла, зацепился когтями за раму картины и уставился на меня. — И при чем тут ваша дур-р-рочка?

— Ее воля и безопасность — цена твоей свободы, — ровно проговорил отец. — Я передаю тебя ей, вы идете к Земляне, и мне плевать, что ты сделаешь, но она должна дать вам задание. Как ты сам знаешь, слугам богини полагаются определенные бонусы. Для тебя это шанс изменить ситуацию и... отомстить.

— Интер-р-ресно, — спокойно признал попугай и, перебирая лапками, неторопливо двинулся по раме в сторону от меня.

От его когтей на дереве оставались отметины и царапины, потому папа поморщился и как бы мимоходом заметил:

— Между прочим, это белое дерево...

Кеша остановился, склонил голову, осмотрел свой насест, клюнул его, сковыривая лак, и подтвердил:

— Ну да. Хор-р-рошо живем!

И потопал дальше. Шкряб-шкряб-шкряб.

Я невольно втянула голову в плечи. Папа у нас больной до натурального, редкого дерева. А уж такой реликт, как белое...

Глаза отца потемнели от гнева:

— Птица драная, ты хоть знаешь, сколько это стоило?!

На эту наглость в перьях окрик не произвел никакого впечатления, разве что зеленющие глаза довольно засверкали, а потом он выдал:

— Кеша извиняется. Кеша хор-р-роший, — оглядел присутствующих, чтобы насладиться эффектом от своего абсурдного заявления, и продолжил. — И вообще, я подор-р-роже этой деревяшки буду.

— Да я тебя за три золотых на человеческом рынке как чучело купил! — взревел наг, сжимая кулаки.

— Не напоминай мне об этом позоре! — картинно прижал лапу к клюву этот артист и, обратившись ко мне, начал: — Три золотых, пр-р-редставляешь?! Всего три! Меня продали за такие копейки!

— Ты был очень красивый и даже милый, — подала голос Гаррини и, когда попугай горделиво приосанился, завершила: — Пока и правда напоминал чучело. Молчал и не двигался.

— Я никогда не был чучелом! Я был под заклятием стазиса, и пер-р-рвое, что вы сделали, когда сняли его, это наложили снова и запр-р-рятали меня в сейф! Извер-р-рги!

— А варианты? — вздернула светлую бровь мама. — Тебе или на месте шею сворачивать нужно было, или ждать удобного момента, чтобы использовать. Он настал. Притом, оцени, неблагодарное пернатое, это служба, а не рабство! Выполнишь задание — и все.

— Ладно, — мотнул хохолком красавчик с отвратительным характером и перелетел на спинку одного из кресел, вцепляясь в обивку острыми когтями. Тр-р-ресь.

— Ясманский шелк! — простонала полуобморочная мама.

— Кеша хороший! — на всякий случай напомнил попугай, глядя в кровожадные глаза моих родителей. — Кеша полезный!

Решив, что пора вмешаться, я выразительно прокашлялась и сказала:

— Может, все же изложите ваш план? И что это за хам пернатый?!

— Дур-р-рочкам слова не давали! — тут же заявил летающий гад, оглядывая меня полным спеси и высокомерия взором.

— Сейчас у некоторых попугаев слов не окажется, — честно предупредила я. — И это будет каким-то образом связано с общим кислородным голоданием организма!

— С 'пр-р-ридушить' у вас, похоже, наследственное!

— Это наследственное у всех, кто с тобой сталкивается! — злобно прищурившись, отозвалась я.

— Птица говорун отличается умом и сообразительностью, — вскинул черно-красную голову этот подлец и довольно посмотрел на меня.

— Пока только болтливостью и отсутствием инстинкта самосохранения!

— Как ты к себе критична...

— В твоей маленькой головенке ничего, кроме пакостности, наверное, просто не помещается? — с сочувствием спросила я.

— Детка, размер имеет значение в других местах и у других особей, — заржал попугай. — А текущий размер моего мозга никак не связан с интеллектом, дур-р-рочка.

— Хватит называть меня дурой!

— А что такого? — хмыкнул попугай. — Молоденькая, хор-р-рошенькая, а, стало быть, дур-р-рочка.

— Хватит ломать комедию, — прервал этот цирк усталый голос отца. — Лали, присядь, рассказ будет долгим.

— Так как плавно перетечет в инструкции, — снова подало голос невыносимое создание, но мы его проигнорировали.

Мама полулежала на тахте, удобно устроив на ней кольца хвоста, отец сел на свое место, и мне ничего не оставалось кроме того самого кресла, обтянутого ясманским шелком, на спинке которого обретался Кеша.

— Пр-р-рисаживайся, — радушно предложил птиц, щуря глазки.

— Спасибо, — серьезно ответила я и осторожно села, внутренне ощущая себя весьма неуютно. Мало ли что этому идиоту в голову взбредет?

— Излагайте! — великодушно разрешил попугай, и я вздрогнула от его раскатистого голоса над головой. — Мы вас слушаем, правда, дур-р-рочка?

Я не повелась. Вот честно! Поосто обернулась, смерила застывшего в ожидании реакции красно-черного поганца лукавым взглядом и пропела:

— Ну, конечно... попочка.

— Как там, говор-р-ришь, тебя зовут? — немедленно озадачился попугай.

— Лалидари.

— Запомним и иногда будем использовать, — кивнул Кешка и, гордо выпрямившись, обратился к моим родителям: — Ну, что молчим? Коротко, тезисами и по существу!

Отец прикрыл глаза, вспыхнувшие синим пламенем злости, и мама, с тревогой на него посмотрев, взяла слово:

— Пожалуй, я и расскажу. Моя идея, в конце концов.

Ага, не прошло и полугода с момента, как завели эту тему. Я не выдержала и покосилась на птица. Интересно, а кто он такой?

— Начнем, пожалуй, с так называемого Кеши. Лали, если ты помнишь, то несколько лет назад мы с твоим отцом уезжали в столицу на коронацию Надира Первого.

— Надир — пр-р-редатель! — донеслось из-за спины.

— Хватит нести ерунду! — не выдержала мама.

— Это не ерунда, — мрачно буркнул попугай. — Как ни прискор-р-рбно, но это факт!

Не знаю, кто как, но мне был крайне интересен совсем иной факт. Кеша знаком с королем?!

Продолжил рассказ уже отец, видимо, решив дать супруге время прийти в себя. Кстати... очень странно, что мы все так реагируем на глупые подначки этой живности.

— Итак, на обратном пути мы забрели на цыганскую ярмарку и там, в куче какого-то тряпья, мама откопала это недоразумение.

— Не смей называть тряпьем бурундский атлас, — погрозила пальчиком мама. — И наше чучелко я нашла не там, а в соседней лавке старьевщика. Твой папа как его увидел, вцепился и крутил до самой Змеиной провинции, бормоча, что настолько необычного плетения заклинания он еще не видел.

Я взглянула на папу, но тот лишь с улыбкой развел руками.

И тут снова вмешался Кеша.

— Как же вы, наги, обожаете неспешные разговоры! — взъерошил перья попугай и перелетел на стол. — Если кр-р-ратко. Меня прокляли, притом условия возвращения былого облика заранее невыполнимые, да еще и в стихах, то есть, вообще тр-р-рактуй как хочешь. Как вы знаете, проклятых всегда выпускают в мир — это одно из условий воздействия. Меня погр-р-рузили в анабиоз и подкинули в лавку стар-р-рьевщика, где я под чарами отвода глаз и простоял несколько лет, пока меня не нашла леди Гаррини.

— Имени он не сказал, рода — тоже, все, что мы знаем, — это расу. И то исключительно из-за специфического ментального воздействия, — вздохнула Гани, рассеянно проворачивая на руке массивный золотой браслет.

— Феникс, — ахнула я, удивленно разглядывая красно-черную птицу. — Притом еще маленький! Иначе бы не было ментального поля, из-за которого он и выводит нас из себя.

— Не обольщайся, — покачал головой лорд Нарийн, поднялся и, шелестя чешуей, скользнул к окну. — Ему может быть к сотне лет, а судя по интеллекту, так и есть. Фениксы слишком специфически взрослеют.

— Тогда другой вопрос, — пристально оглядела я это невероятное явление природы, которое сейчас сидело на краешке стола и чистило перышки. — Фениксы вроде красивые птички. И явно не попугаи.

— Лалидар-р-ри, ты меня хорошо слушала? Пр-р-роклятие! Зафиксировали эту форму и в ней заковали. Я был иным! — Птиц взмахнул крыльями и, спустя секунду, оказался на подлокотнике моего кресла. Я от неожиданности шарахнулась в сторону, со смесью испуга и удивления глядя на него, ну а Кеша только обреченно закатил зеленые глаза и поведал миру: — Вот р-раньше, стоило мне внезапно сократить дистанцию, у дам была совсем иная реакция!

Язык у меня почему-то опять оказался быстрее мысли.

— Давай я тебе экскурсию по главному зверинцу города устрою? Там есть вольер с попугаями... и ты вернешь себе былую уверенность!

Меня смерили таким надменно-брезгливым взором, что аж неприятно стало. Желая чем-то себя занять, я нервно сцепила пальцы, а потом стала перебирать мелкие жемчужинки, которыми были расшиты широкие рукава туники.

— Вернемся к разговору, — раздался мягкий голос Гаррини. — Кеша... или как там тебя... мне неважно, что и как, не интересует, кто с тобой это сделал, но ты сам понимаешь, что если проклятие такое специфическое, то поблажки будут уместны. Если вы с Лали попадете на службу к Земляне, то она наградит. А ты нам нужен... У богов с фениксами давний уговор, они обязаны являться на ваш зов.

— Уговор-р-р есть, но у всего своя цена, — неохотно согласился этот недофеникс и спросил: — Разве тут есть храм? Не слышал...

— Не храм, — покачал головой отец. — Древнее капище под городом.

— Подходит, — кивнул Кеша. — Мои обязательства?

— Опекать Лалидари, пока в этом есть необходимость или пока она сама тебя не отпустит, — ровно проговорил отец.

— Пр-р-ринято.

— А можно спросить? — робко начала я и, поежившись под скрестившимися на мне взглядами, все же продолжила: — Я не знаю, какое задание даст богиня, но с учетом слухов о ее чувстве юмора... если это можно так назвать, исполнение Закона можно назвать малой кровью. Плюс даже если Земляна стабилизирует гормональный фон, то вы сами знаете, что говорит основной параграф Закона. Я могу миновать его исполнение только если перестану быть волшебницей. Потому, при всем уважении, выхода я так и не вижу.

— Лали, обязательное условие Закона — невинность, — улыбнулась Гаррини и откинула упавший на глаза пшеничный завиток. — Это основа основ. Но слуги богини неприкосновенны, у них одно обязательство — выполнить задание. Во время службы Закон тебя не касается. И если за это время расстаться с девственностью, то и после тоже не коснется.

— Чудно, — потерла бровь я. — То есть, все равно, делай, как хочешь, но мужика найти должна.