За языком рыцарства и чести скрывалась реальность того, что означала на практике военная деятельность. Ожидалось, что война окупит себя и станет основным путем к успешной карьере. Недостаток ресурсов в распоряжении Короны всегда означал, что источником выплат contias и армейского жалованья служили доходы от конфискации, выкупа или грабежа. Знати, со своей стороны, приходилось вознаграждать своих последователей, в результате чего поиски добычи, выкупа и рабов становились настолько важными, что зачастую определяли всю направленность кампании. Исследовательские экспедиции вдоль побережья Африки, организованные после 1430 г. инфантом домом Энрике и другими дворянами, были открытой серией набегов, направленных на захват рабов для продажи или важных "мавров", за которых можно было бы получить выкуп.
Силы, собранные дворянами и консельюш, дополнялись личной гвардией короля, отдельными солдатами удачи, которых привлекала перспектива войны, а также наемниками или "союзниками". Примерами таких наемных сил были лучники и рыцари на службе у Джона Гонта, которые помогли выиграть битву при Альжубарроте в 1385 г., или мусульманские воины из Гранады, или солдаты, завербованные в одном из испанских королевств, которые обладали опытом в обращении с огнестрельным оружием или в инженерном деле. Поскольку эти люди часто были чрезвычайно опытными и умелыми, они составляли очень важную часть любой португальской армии того периода. Со своей стороны, многие опытные португальские солдаты отправлялись служить за границу. По крайней мере, один португальский рыцарь сражался вместе с Генрихом V при Азенкуре, и португальские солдаты числились в армиях мусульманских правителей Северной Африки 45.
Содержание такой армии было сопряжено не только с проблемами набора персонала, но и с логистическими проблемами, связанными с обеспечением обувью, питанием и оплатой таких крупных сил. В XIV и XV вв. в Лиссабоне находился королевский арсенал, где хранилось и обслуживалось военное снаряжение, и ожидалось, что военные ордена также должны хранить оружие и запасы в своих крепостях. С развитием африканских путешествий и завоеваний в Марокко был создан "Casa de Ceuta" (позже "Casa de Guin"") для координации оснащения кораблей и экспедиций — меры, которые доказали свою эффективность, позволив Короне организовывать экспедиции по торговле рабами. Таким образом, самые ранние институты империи возникли из потребности Короны поддерживать свою феодальную армию.
Почти непрерывное состояние войны в Марокко оказывало дополнительное давление на этот тип традиционной армии, и каждый экспедиционный корпус приходилось с трудом набирать из имевшихся в наличии людей. Йорг фон Эхинген описал одну такую экспедицию, предпринятую, вероятно, в 1457 г., для помощи Сеуте. Его рассказ намеренно вызывает в воображении картины рыцарской войны, в которой рыцари отправляются на любой театр военных действий, где можно найти приключения и честь. Армия была собрана в Лиссабоне, и его как приезжего рыцаря пригласили присоединиться к экспедиции. Король снабдил его всей необходимой экипировкой, и по прибытии в Сеуту ему было поручено командовать сектором города, укомплектованным войсками, предположительно наемниками, из Нидерландов. Отбив атаки на стены, португальский гарнизон, состоящий из 400 всадников и 1000 пехотинцев, совершил вылазку и занял часть возвышенности, господствующей над городом. Именно там, на равнине между двумя армиями, фон Эхинген сразился и убил в единоборстве мавританского воина, сознательно воплощая в жизнь рыцарские идеалы войны Реконкисты 46.
Если феодальные армии можно было собирать для отдельных кампаний, то их нельзя было постоянно содержать для несения гарнизонной службы. Ресурсы Короны были способны оплатить лишь небольшое количество постоянных солдат, и для защиты марокканских крепостей она все больше и больше зависела от тяжелых орудий — технологии, разработанной для восполнения нехватки дорогостоящей рабочей силы. Марокканские города укреплялись, перестраивались и наполнялись артиллерией, в то время как проводились эксперименты в строительстве крепостей, предусматривавшие артиллерийские огневые точки и бастионы вместо старомодных навесных стен, хотя в марокканских крепостях всегда сохранялись высокие башни, используемые для наблюдения за окружающей местностью.
Однако реальная основа португальской военной и военно-морской мощи опиралась на использование артиллерии в сочетании с господством на море. В XV в. наиболее успешными военными операциями Португалии были нападения с моря на прибрежные города Марокко или на деревни и поселения, расположенные в пределах досягаемости от моря. Поначалу португальские атаки были не очень изощренными: с кораблей высаживались войска, которые затем сражались на берегу обычным способом, но к середине века португальские корабли не только несли артиллерию, но и использовали ее для поддержки высадки и атаки целей на берегу. Для своих более длительных плаваний вдоль африканского побережья и к островам португальцы модернизировали традиционную средиземноморскую каравеллу и установили на ней одно или несколько артиллерийских орудий, которые использовались для устрашения местного населения или для защиты самого корабля от нападения. Небольшие пушки устанавливались даже на баркасах, которые использовались для высадки на берег. Установка артиллерии на кораблях позволила решить проблему перемещения тяжелых орудий, с которой сталкивались армии, действующие на суше. Массивные железные пушки XV в. можно было перемещать лишь медленно и с трудом, и они были почти бесполезны в любых военных действиях, за исключением длительных осад. Корабль, однако, мог бы стать плавучей батареей, легко маневрирующей, относительно защищенной от вылазок и контратак и способной нести самые крупные орудия того времени 47.
Было высказано предположение, что в XV веке иберийцы были лидерами в развитии применения артиллерии. Армия Фернанду, собранная для войны с Кастилией в 1381 году, имела бомбарды, и, хотя более старые формы осадных машин продолжали использоваться еще пятьдесят лет, именно артиллерия позволила португальцам захватить Алькасер в 1458 г., Арзилу и Танжер в 1472 г., а затем оккупировать один марокканский прибрежный город за другим. Именно пушки позволили кастильцам одержать победу в последней битве против Гранадского эмирата в 1492 г.48 Как и в случае с другими европейскими армиями, расширение использования огнестрельного оружия в Иберии помогло сделать старые феодальные армии устаревшими. Орудия нуждались в квалифицированном обращении и обслуживании; их необходимо было снабдить боеприпасами и квалифицированно установить на борту корабля или в специально построенных артиллерийских огневых точках в крепостях. Кроме того, орудия должны были обслуживаться круглый год, поскольку марокканские крепости в любой момент могли подвергнуться внезапному нападению. Все это увеличило потребность в профессиональных и постоянных вооруженных силах.
Наконец, существовала проблема командования. Последователи ведущих vassallos del rey или военных орденов составляли частные армии, в то время как многие замки в Португалии сами контролировались военными орденами или знатными семьями, которые имели право назначать алькайд-мора, или командующего. Более того, aquantiados и besteiros имели право выбирать своих командиров. Объединить эти разрозненные силы в единую армию было непросто. Во время войны короли часто назначали фронтейро-мора, который мог быть принцем королевской крови, чтобы он взял на себя общее командование в каком-либо регионе страны, но вопрос о том, кто будет командовать вооруженными силами, вновь обострился самым опасным образом на заре существования Эстадо да Индия 49. Эта проблема была лишь частично решена назначением вице-короля или губернатора, и командующие флотами все еще могли заявлять, что они обладают независимыми полномочиями. Показательно также, что даже такой авторитетный командующий, как Афонсу де Албукерки, не только регулярно совещался со своими капитанами перед принятием важных военных решений, но считал, что он также должен консультироваться со всеми "фидалгуш и знатными людьми флота"50.
Династический кризис и гражданская война, 1383-1387 гг.
Смерть дона Фернанду в 1383 г. угрожала принести в Португалию междоусобицу, подобную той, что раздирала Кастилию поколением ранее во время сражений между Педро и Энрике де Трастамара. Соперничающие претенденты опирались на враждующие группировки знати и обратились за поддержкой к иностранной интервенции. Большая часть португальской знати поддержала Хуана, кастильского претендента, женившегося на дочери Фернанду Беатрис. В поддержку его дела кастильская армия вторглась в Португалию. Другая часть дворянства выдвинула в качестве претендента на трон Жуана, магистра Ависского ордена, внебрачного сына дона Педру. Жуан, который ранее не проявлял особого интереса к политике, вскоре стал популярным лидером, получив широкую поддержку в прибрежных городах и, что не менее важно, поддержку Джона Гонта, который снова увидел возможность вмешаться в ситуацию на полуострове, чтобы продвинуть свои притязания на кастильский престол.
Как и все гражданские войны, борьба за португальское наследство вызвала глубокие социальные разногласия и широкомасштабные разрушения, которые могли поставить под угрозу само выживание Португалии как отдельного королевства. Лиссабон был осажден Хуаном в 1384 г., но в следующем году англо-португальская армия одержала решающую победу над кастильцами при Альжубарроте, после чего Жуан заключил официальный союз с Англией (Виндзорский договор) и женился на дочери Джона Гонта, Филиппе Ланкастерской. Однако вторжение в Кастилию, которое было предпринято в 1386-1387 гг. с помощью Англии, не увенчалось успехом, и после этого война превратилась в не что иное, как приграничные набеги. Более того, после кампании 1387 г. претензии Англии на кастильский престол были выкуплены, и Кастилия прекратила активное участие на стороне Франции в Столетней войне. Тем временем Жуан Ависский постепенно упрочил свою власть и основал новую и, как оказалось, стабильную династию. Как писал Фруассар, "он испытывал такую благосклонность и любовь к своей стране и португальскому королевству, что все, кто до битвы не соглашался с ним, затем явились к нему в Лиссабон, чтобы принести ему вассальную клятву, говоря, что он был вполне достоин жить и что Бог любил его, позволив нанести поражение более могущественному королю, чем он сам; а потому он был достоин носить корону. Таким образом, король снискал милость своего народа и особенно всех общин королевства" 51.
Жуан Ависский получил широкую поддержку народа во время своей борьбы за трон, и многие португальские историки предпочли увидеть революционные изменения, происходящие за кулисами этого спора о престолонаследии. Примером может служить Антониу Серхио, написавший о битве при Альжубарроте: "Этот день ознаменовал падение рыцарства Пиренейского полуострова, а для Португалии — победу класса, который вдохновил на открытия... При Альжубарроте произошло не столкновение двух наций, а столкновение двух политических систем, двух классов... Мы называем эту революцию буржуазной, потому что именно буржуазия фактически вдохновила ее, дала ей направление и извлекла из нее выгоду. На самом деле результатом революции 1383-1385 гг. стал не приход к власти новой династии; она породила новый баланс сил между социальными классами и между формами экономической деятельности" 52.
Фактически Жуан Ависский, как и его предшественники, продолжал зависеть от поддержки фракций дворянства. Его победа над кастильцами привела к конфискации земель у знати, которая поддерживала Кастилию, и ими он вознаградил своих последователей и создал новый класс португальской знати. Он стал полагаться не на буржуазию, а на членов своей собственной семьи. У Жуана был внебрачный сын, родившийся в 1377 г., которому он даровал титул графа Барселуш. Его старший законный сын Дуарте (названный Эдуардом в честь его прадеда Эдуарда III и в честь его двоюродного деда, Черного принца) родился в 1391 г., Педру, его второй сын, в 1392 г., Энрике в 1394 г., Жуан в 1400 г. и Фернан в 1403 г. Когда его сыновья подросли, Жуан попытался заручиться их поддержкой династии, предоставив им владения, должности и юрисдикции, которые сделали их самыми влиятельными сеньориальными фигурами в стране.
Состояние войны с Кастилией продолжалось до заключения Айльонского договора 1411 г., что требовало постоянной бдительности на границах, связывало энергию дворянства и отвлекало внимание от внутренней политики. Однако к 1411 г. молодые принцы достигли зрелости, и политические и экономические амбиции высшей знати все больше сосредоточивались на молодом поколении королевской семьи. Именно в этом общем контексте в 1412 г. впервые была высказана идея крупного заграничного военного предприятия.
Марокканские экспедиции
В 1415 г. Португалия начала длительную борьбу за расширение своей территории и политической власти в Марокко. От этой политики окончательно не отказывались вплоть до смерти дона Себастьяна и разгрома португальской армии в 1578 г. Историки всегда слабо связывали марокканскую политику с атлантическими открытиями, но на самом деле это были конкурирующие и в некотором смысле противоречивые стратегии, которые боролись за поддержку португальской правящей элиты и за ограниченные военные ресурсы Короны. Существование на протяжении полутора веков двух соперничающих стратегий экспансии является очевидным свидетельством того, что современники не были едины в своей поддержке морских путешествий или стремлении доминировать в азиатской торговле с Европой. В умах политиков в Лиссабоне не было четкого единого видения: скорее путаница планов и возможных предприятий, которые конкурировали за поддержку среди тех, кто близок к центрам силы, и такое положение дел часто приводило к военным действиям в Марокко, вынуждая морскую экспансию в Африке, Азии и Америке отходить на второй план.
Идея крестового похода против Марокко не была новой идеей. В XIV в. короли Португалии получили несколько булл о крестовых походах, которые поддерживали идею крестового похода, даже если их главной целью было дать королю возможность взимать налог с церковного имущества 53. В 1415 г. предложение организовать такое заморское предприятие имело очень широкую привлекательность. Коммерческие интересы в Португалии видели возможности для расширения своей торговли, дворянство искало вознаграждений в виде земель, титулов и выкупов за пленников, а простые солдаты видели возможности для приобретения добычи. Экономический спад в Португалии и острая нехватка зерна, а также золотых и серебряных монет также навели трезвомыслящих политиков на мысль о том, что успешное зарубежное предприятие может оказаться весьма прибыльным.
По словам Зурары, главного хрониста этих событий, король был особенно озабочен поглощением энергии военного класса, которая, как он боялся, в противном случае была бы направлена на внутренние распри или на новую войну с Кастилией 54. Зурара сообщает, что в ходе дебатов в королевском совете рассматривался вариант нападения на Гранаду или Гибралтар, которые могли быть узаконены традициями Реконкисты, но эти и другие потенциальные цели в Средиземноморье рисковали вновь пробудить враждебность Кастилии, с которой недавно был заключен мир 55.
