Spice and Wolf 3

Именно поэтому в такую рань, когда солнце еще только начало выглядывать из-за крыш, на рынке, что занимал больше половины южной площади Кумерсона, уже было полно народу.

То тут, то там виднелись пирамиды мешков и башни деревянных ящиков; в узких проходах между торговыми палатками и лотками были привязаны куры, свиньи и прочая живность. Кроме того, поскольку в этих удаленных от моря краях Кумерсон был крупнейшим источником рыбы, время от времени на глаза Лоуренсу попадались бочки с живой рыбой, точь-в-точь как те, что вез Амати накануне.

Как Хоро приходила в возбуждение всякий раз, когда видела ряды палаток, торгующих лакомствами, так и Лоуренс не мог оставаться спокойным при виде такого разнообразия товаров.

Какую прибыль можно извлечь, если свезти такой-то товар в такой-то город? А вот этого товара так много — наверно, его здесь в избытке, а значит, и цена должна быть невысокой? Эти и подобные мысли непрестанно кружили в голове Лоуренса.

Когда Лоуренс только стал бродячим торговцем, он ничего не знал о ценах на различные товары; поэтому все, что он мог, — это бегать по рынкам наобум. Нынче же он был способен заметить множество вещей с одного взгляда.

Когда торговец познает во всей полноте тонкую, запутанную сеть взаимосвязей между различными товарами, он становится подобен алхимику.

Такое вычурное сравнение пьянило Лоуренса; впрочем, припомнив свою неудачу в Рубинхейгене, он тут же пришел в себя и вымученно улыбнулся.

Если все время идешь на поводу у собственной жадности — когда-нибудь обязательно сделаешь неверный шаг.

Лоуренс сделал глубокий вдох, чтобы утихомирить воспаривший было дух и взять себя в руки, и решительно направился в глубь рынка. Палатка, возле которой он остановился, в эти ранние часы уже работала, как и остальные. Владелец этой палатки, тоже некогда бродячий торговец, был на год старше Лоуренса. Теперь, однако, у него было свое место на рынке, и даже с навесом. Конечно, его палатка не отличалась размерами, но тем не менее он стал настоящим городским торговцем пшеницей, и это как он сам, так и все окружающие считали настоящим подарком богини удачи. Все городские торговцы Кумерсона и соседних земель подстригали бороды так, чтобы лицо их становилось прямоугольным; и с этой точки зрения лицо владельца палатки выглядело безукоризненно.

Едва осознав присутствие Лоуренса, торговец пшеницей Марк Коул изумленно заморгал, но тотчас улыбнулся и приподнял руку в знак приветствия.

Другой торговец, с которым Марк в это время общался, тоже повернулся к Лоуренсу и приветственно кивнул. Случайные знакомства нередко приводили впоследствии к хорошим сделкам, так что Лоуренс ответил своей деловой улыбкой и жестом предложил торговцу продолжить прерванный разговор.

— Ре, си бон диа мито. Вант эрржье.

— Ха-ха. Пирежье, бао.

Похоже, деловые переговоры как раз завершались. Торговец обменялся с Марком еще несколькими словами на незнакомом Лоуренсу языке и был таков. Разумеется, уходя, он не забыл улыбнуться Лоуренсу своей деловой улыбкой.

Лоуренс запомнил лицо торговца, чтобы узнать, если когда-нибудь встретит его в другом городе.

Такие вот мелочи, накапливаясь со временем, могут когда-нибудь принести нежданный доход.

Дождавшись, когда торговец, явно прибывший по делам откуда-то с севера, исчезнет в толпе, Лоуренс сошел со своей повозки.

— Похоже, я помешал твоим переговорам.

— Нет, вовсе нет. Этот тип всего лишь увлеченно расписывал мне могущество бога горы Питора. Хорошо, что ты приехал и спас меня, — с этими словами Марк уселся на деревянную скамью, свернул в свиток лист пергамента из кожи козленка и улыбнулся, всем видом показывая, как же ему надоел тот торговец.

Марк, как и Лоуренс, принадлежал к Гильдии Ровена. Познакомились они, когда несколько лет подряд приходили торговать на один и тот же рынок в одно и то же время. Поскольку они знали друг друга со своих первых шагов на торговом поприще, общались они свободно и неформально.

— Если б я знал раньше, ни за что не стал бы учить их язык. Вообще-то они ребята неплохие, но стоит им найти кого-то, кто по-ихнему умеет, тут же начинают ему объяснять все про великодушие и милосердие их местного бога.

— Ну, если сравнить с богом, который не желает даже вылезать из своего забитого золотом храма, возможно, местный бог и впрямь более милосерден, — заметил Лоуренс. Марк похлопал себя по голове пергаментным свитком и с улыбкой ответил:

— Ха-ха, так и есть, точно. И потом, я слышал, все божества урожая — красивые женщины.

В голове Лоуренса тотчас всплыло лицо Хоро. Улыбнувшись, он согласно кивнул.

Впрочем, следующую мысль — "но с кошмарным характером" — он оставил при себе.

— Ну, давай кончать с этими разговорами, пока я не схлопотал от жены. Давай-ка лучше дела обсудим. Ты ведь пришел по делу, верно?

Лицо Марка сразу приобрело деловой вид. Конечно, официально-вежливый стиль общения между собой им был не нужен, но все-таки они оба были торговцами. Лоуренс тоже посерьезнел и ответил:

— Я привез немного гвоздей из Рубинхейгена. Не желаешь приобрести?

— Гвоздей? Вообще-то я торгую пшеницей. Ты слышал где-то, чтобы люди сбивали пшеничные снопы гвоздями?

— Мне казалось, что сейчас многие люди с севера приезжают сюда, чтобы перед долгой зимой запастись всем необходимым. Я просто подумал: возможно, ты мог бы продавать им гвозди вместе с пшеницей. Снега будет много, а дом без гвоздей не починишь, верно?

Марк повращал глазами, глядя куда-то в пространство, после чего вновь обратил взор на Лоуренса.

— Нужда такая, конечно, есть, но гвозди, хех... сколько их у тебя?

— Трехпаттовых сто двадцать штук, четырехпаттовых двести, пятипаттовых тоже двести. Что до их качества, то у меня есть подтверждающее письмо от кузнецкой гильдии Рубинхейгена.

Марк погладил щеку пергаментным свитком и вздохнул. Городские торговцы обожали томить людей таким вот образом.

— Десять с половиной румионов — и я их беру, — произнес он наконец.

— А сколько монет Тренни здесь дают за румион?

— Было тридцать четыре вчера вечером, когда рынок закрывался. Так что получаем... триста пятьдесят семь.

— Мало.

Это было даже меньше, чем Лоуренс потратил на их покупку. Услышав мгновенный ответ Лоуренса, Марк нахмурил брови.

— Ты разве не слышал про падение цен на доспехи? Поскольку северную экспедицию в этом году отменили, мечи и доспехи сейчас продают по бросовым ценам. Другими словами, стало много плавленого железа, так что цена на гвозди, скорее всего, тоже упала. Даже десять румионов было бы дорого.

Лоуренс предвидел такой аргумент со стороны Марка и потому хладнокровно парировал:

— Это верно, но только для южных земель. Даже если стало много железа, которое можно переплавить, сейчас растут цены на топливо, которое нужно для переплавки. Если ты знаешь место в Проании, где в это время года можно плавить железо, я хотел бы увидеть такое место своими глазами. Если какой-то безумец осмелится на такое — уверен, ему тут же раскроят голову топором.

С приходом зимы в тех землях, где снега обильны, торговля дровами замирает. Поэтому все кузнечные работы, связанные с плавкой металла, на зиму останавливаются. Если бы кто-то решился ковать железо зимой, цена на дрова, необходимые для работы кузницы, немедленно бы взлетела до небес, и на голову этого человека неминуемо бы обрушились проклятья всех жителей города. Именно по этой причине, несмотря на обилие мечей и доспехов, которые могли бы послужить сырьем для изготовления гвоздей, цена на гвозди оставалась неизменной.

Любой более-менее опытный торговец легко сделал бы такой вывод.

Конечно, Марк в ответ лишь сердито улыбнулся.

— Послушай. Кончай уже продавать гвозди торговцу пшеницей, а? Если б ты продавал пшеницу, я бы нашел уйму поводов поторговаться; но в гвоздях я просто плохо разбираюсь.

— Ну хорошо, как насчет шестнадцати румионов? — предложил Лоуренс.

— Дорого. Тринадцать румионов.

— Пятнадцать.

— Четырнадцать и две трети.

Марк был чуть ниже Лоуренса ростом и ни толст, ни тощ; но сейчас он казался непоколебимым, как колонна.

Таким образом он давал понять, что больше уступать не намерен.

Продолжать настаивать на своем было бы вредно для их отношений, так что Лоуренс кивнул и протянул правую руку.

— Что ж, цена назначена.

— Ха-ха, вот хороший мальчик.

Возможно, для Марка и эта цена была уже большой уступкой.

Вообще-то, будучи торговцем пшеницей, Марк не должен был продавать и покупать гвозди. У любой гильдии были свои правила касательно того, какими именно товарами можно торговать в ее лавках. Человек, пытающийся продавать что-то новое, должен был либо сперва заручиться разрешением торговцев, которые уже продавали этот товар, либо делить с ними прибыль.

На первый взгляд, этот закон был несправедливым, он мешал совершению множества сделок. Но если бы его не было, крупные и богатые гильдии быстро захватили бы всю торговлю. Именно для того, чтобы этого не допустить, и был принят такой закон.

— Так, ты предпочитаешь оплату деньгами на месте или в долг? — поинтересовался Марк.

— А... в долг.

— Прекрасно. В это время года почти все хотят получить деньги. Так неудобно.

Торговцам разрешалось совершать сделки, используя долговые расписки, но если товар был привезен из другой деревни или города, этим способом не пользовались.

В то же время нехватка денег была общей проблемой всех городов. Если у человека было недостаточно денег, он не мог купить товар, даже если его общее состояние позволяло ему это сделать. Ну а неграмотному селянину долговая расписка и вовсе только на подтирку годилась.

В чистом поле наибольшей властью обладал рыцарь с мечом; в городе же власть была у того, у кого были деньги. Видимо, именно поэтому такой большой властью обладала Церковь, ведь к ней денежные пожертвования текли непрерывным потоком.

— Вот еще что. Продажа в долг меня устроит, но я хотел бы попросить тебя кое в чем мне помочь, — сказал Лоуренс.

Марк уже поднялся с лавки и направился было к повозке, чтобы забрать гвозди. Услышав эти слова, он остановился и обернулся к Лоуренсу, даже не пытаясь скрыть настороженного взгляда.

— Ничего особенного, в общем-то. У меня есть кое-какие дела на севере. Не мог бы ты для меня поспрашивать тамошних обитателей о дорогах и странах? Ну, вроде того покупателя, он же был с севера, верно?

Услышав просьбу, не относящуюся к торговым прибылям и убыткам, Марк явно успокоился.

При виде сосредоточенного лица Марка Лоуренс неловко улыбнулся. Наверняка Марк попытается воспользоваться ситуацией, чтобы поквитаться хоть немного за покупку гвоздей по слишком уж высокой для него цене, подумал он.

— О, ну если дело только за этим, то это не составит труда. Но в таком случае тебе проще было бы приехать летом, как ты и делаешь каждый год. Но, раз ты направляешься на север зимой, думаю, это что-то важное для тебя, э, — заметил Марк.

— Ага, есть кое-какие дела, которые я должен сделать, но это не имеет отношения к торговле.

— Ха-ха-ха, похоже, даже такие вечные странники, как бродячие торговцы, не могут полностью скинуть с себя мирские заботы. Ну хорошо, и куда ты собираешься отправиться?

— В город под названием Йойтсу. Слышал о нем когда-нибудь?

Склонив голову набок и с умным видом изогнув бровь, Марк положил руку на край повозки и проговорил:

— Никогда не слышал этого названия. Но ведь городов и деревень, о которых мы никогда не слышали, больше, чем волос на шкуре коровы. Все, что тебе нужно, — это найти кого-то, кто о нем слышал?

— О, нет, нет. Я собираюсь сперва отправиться в Ньоххиру, так что, если не трудно, поспрашивай просто, знает ли кто-нибудь, где Йойтсу, — ответил Лоуренс.

— А, понял. Ну, если ты собираешься в Ньоххиру, то тебе надо ехать через степь Доран.

— С тобой всегда легко иметь дело.

Марк кивнул и похлопал себя по груди, словно желая сказать: "Ни о чем не беспокойся и предоставь все мне". Кто-кто, а Марк наверняка соберет все сведения, необходимые для путешествия.

Именно по этой причине Лоуренс и пошел изначально продавать гвозди торговцу пшеницей Марку. Если бы в такое занятое время он обратился к Марку исключительно за помощью в сборе сведений, то, во-первых, самому Лоуренсу было бы совестно, а во-вторых, и Марк едва ли был бы в восторге.

Обдумав все это, Лоуренс решил продать Марку гвозди. Он отлично знал, что у Марка есть связи с кузнецами. Так что Марк, вероятно, тотчас перепродаст им все, что купил у Лоуренса, и получит на этом неплохую прибыль.

Более того, Марк даже может попросить тех, кому будет перепродавать гвозди, оплатить часть покупки деньгами. Для торговца пшеницей в это время года наставал последний шанс получить деньги, и такая возможность давала еще больше повода радоваться, чем прибыль сама по себе.

Как Лоуренс и ожидал, Марк согласился помочь не раздумывая. Так что все приготовления Лоуренса к сбору сведений для путешествия были на этом завершены.

— Ах, да, я еще кое-что хотел у тебя спросить. Не волнуйся, это не займет много времени.

— Я что, кажусь настолько скупым? — неловко улыбнувшись, спросил Марк. Лоуренс улыбнулся в ответ.

— Есть ли в Кумерсоне летописцы?

Марк ответил с ошарашенным выражением лица:

— Лето... писцы? Ты имеешь в виду этих парней, которые целыми днями сидят и пишут городские байки?

Летописцами называли историков, которые записывают исторические события в жизни города и горожан и получают за это вознаграждение от Церкви или аристократов.

Услышав, как Марк пренебрежительно обозвал их "парнями, которые пишут городские байки", Лоуренс не смог сдержать смеха.

Такое определение, не то чтобы верное, но в то же время не столь далекое от истины, его изрядно позабавило.

— Несомненно, они бы на тебя сильно рассердились, если б услышали о себе такое, — сказал Лоуренс.

— Все, что они делают, — сидят себе на стуле, пишут весь день, и им за это деньги платят. Меня это раздражает.

— И я уверен, что они не будут в восторге, услышав такие вещи от человека, который стал городским торговцем благодаря такому потрясающему везению.

История с везением Марка была известна всему городу.

Увидев, что Марк истощил свой запас аргументов, Лоуренс улыбнулся и спросил снова:

— Ну так есть или нет?

— Хмм... думаю, есть, только с ними лучше не связываться.

Запустив руку в повозку, чтобы достать оттуда мешочки с гвоздями, Марк продолжил:

— Я слышал, какой-то монастырь объявил их еретиками, и они пришли сюда искать убежища. Ты же наверняка знаешь, таких людей множество, да?

Кумерсон всегда больше интересовался своим процветанием, чем конфликтами между Церковью и язычниками, поэтому, естественно, власть Церкви заканчивалась у его ворот.

Именно поэтому в Кумерсоне искали убежища многие естественники, мыслители и еретики.

— Я просто хотел спросить у них кое-что. Ведь летописцы еще собирают местные легенды, мифы и такое прочее, верно? Я хотел об этом кое-что узнать, — сказал Лоуренс.