| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Едва произнеся эти слова, Черноснежка закусила губу — и вдруг прижала голову Харуюки к себе.
В отличие от локальной сети средней школы Умесато, где тактильные ощущения между аватарами разбавлены до такой степени, что практически их нет, здесь отчетливые ощущения тепла Черноснежки, ее мягкости и запаха прошили всю нервную систему Харуюки. Обычно в такой ситуации он бы весь зажался и ударился в панику, но сейчас, подстегиваемый страшной тоской, он, будто в тумане, протянул руки и тоже прижал к себе стройное тело Черноснежки.
Пожалуйста, вернись.
Он хотел это сказать. Прямо так и сказать: "Пожалуйста, вернись и спаси меня, как всегда спасаешь".
Харуюки прекрасно понимал, в какой глубокой бездне он находился. Как он ни дергался, как ни старался — Даск Тейкер будто смеялся над всеми его усилиями; он был словно непробиваемой стеной из черной стали. И стремлению пробить дыру в этой стене маленьким кулачком Сильвер Кроу едва ли суждено осуществиться.
Но произнести эти слова он не мог.
Не только ради Тиюри — ради себя самого он должен был сражаться с врагом собственными силами до конца. Если он сейчас поддастся отчаянию и уцепится за Черноснежку, которая была в отъезде, это будет по сути то же самое, что он видел во сне.
— ...Мы скоро снова встретимся, всего три дня осталось, — каким-то образом сумел прохрипеть Харуюки.
— Да... верно, — ответила Черноснежка и, последний раз вложив всю силу в объятие, выпустила Харуюки. Ее влажно сияющие черные глаза пристально взглянули на Харуюки в упор, и —
— Харуюки-кун... — произнесла она встревоженным тоном, будто почувствовав что-то неладное.
Харуюки призвал все свои силы, чтобы улыбнуться, и, прежде чем Черноснежка сказала что-то еще, перебил ее:
— Эмм, пожалуйста, развлекись как следует в поездке. Прости, что так внезапно тебя вызвал.
— Ничего, если бы ты не позвал, то позвала бы я. Я очень рада, что мы можем встретиться, хоть и через аватары. Я тебе куплю подарок, так что жди.
Ласково улыбнувшись, Черноснежка встала и шагнула на гравий. Развернулась, закрыла зонт и вызвала меню.
Уже после того, как она нажала кнопку разъединения и ее фигура исчезла, распавшись на световые искорки, Харуюки продолжал молча стоять. Вновь разголосившиеся сверчки смыли остатки воспоминаний о ночном кошмаре.
Закончив завтрак из хлопьев с молоком, Харуюки крикнул в спальню матери "я ушел". Через окно его поприветствовало хмурое свинцовое небо.
Сосредоточив взгляд на иконке у левого края поля зрения, Харуюки нажал на нее — это была иконка прогноза погоды. Вероятность дождя после 12.40 составляла 70%. Сделав шаг в сторону, Харуюки взял светло-серый зонт, стоящий рядом с обувной полкой, и вышел из квартиры.
Устройство под названием "зонт" — один из предметов повседневного обихода, принципиально не изменившихся за все долгое время своего существования. Разве что теперь его обивку делали из высококачественной и высокопрочной водоотталкивающей ткани, а каркас — из упругого карбона.
Думая, что если бы у этого зонта было приспособление для автоматического складывания, как у солнечного зонта Черноснежки, то даже в дождливый день могло бы быть не так тоскливо, Харуюки прошел по коридору до лифта.
Лифт, спустившись всего на два этажа, остановился. У Харуюки возникло предчувствие на грани уверенности.
Двери открылись; по ту сторону стояла, как он и ожидал, Тиюри Курасима.
Когда их взгляды встретились, большие кошачьи глаза Тиюри вздрогнули, словно она колебалась. Обычно она бы воскликнула "привет!" и весело заскочила в лифт, но сейчас ее черные туфли не двигались с места — она явно собиралась с духом.
Прошло несколько секунд, и двери попытались закрыться, но Харуюки машинально нажал правой рукой кнопку "Открыть". И, держа кнопку, продолжил смотреть на Тиюри.
Прежде чем раздался предупреждающий звонок, Тиюри опустила глаза и тихо вошла в лифт.
— ...Спасибо. Доброе утро, — тихо проговорила она. Харуюки отпустил кнопку.
Лифт поехал. Искоса глядя на Тиюри, стоящую от него чуть дальше обычного с розовым зонтиком в левой руке, Харуюки рассеянно ответил:
— ...Привет.
Его сознание заполнили слова, которые ему следовало бы произнести дальше.
Что бы там ей ни наговорил Сейдзи Номи, вовсе не обязательно его слушаться. Даже если он ее запугивал, шантажируя тем видео возле душевой, воспользоваться им он все равно не сможет. Потому что, как только он уничтожит школьную жизнь Харуюки с помощью этого видео, Харуюки вполне может распространить "реальную информацию о Номи" в ускоренном мире и таким образом забрать его с собой в ад.
Однако ясно было и то, что разговора на тему "ядерного перемирия из-за неизбежного обоюдного уничтожения" Тиюри просто не поймет. Если есть хоть малейший шанс, что Харуюки исключат из школы (а в худшем случае еще и арестуют за постыдное преступление), Тиюри сделает все, что только сможет, чтобы этого не допустить. Даже если, к примеру, ради этого ей придется стать персональным хилером Даск Тейкера и враждовать с Харуюки и Такуму в ускоренном мире.
Потому что они друзья. Потому что они дружили с детства и провели вместе много, очень много времени в реальном мире. Это для Тиюри важнее всего, это она готова защищать любой ценой.
— ...Тию.
Харуюки позвал ее по имени; его голос практически потонул в тихом гуле опускающегося лифта.
Хрупкие плечи Тиюри вздрогнули, но губы остались упрямо сжаты. Харуюки перевел взгляд на левую руку Тиюри, стискивающую зонт. Он начал было поднимать свою правую, чтобы взять Тиюри за руку и развернуть лицом к себе.
Но слова, которые он должен был произнести затем, горячим комом застряли в горле.
Не в состоянии шевельнуться, Харуюки так и стоял столбом, пока его не охватило мягкое ощущение торможения. Тиюри, не оглядываясь, быстро вышла из лифта.
Стремительно лишившись общества своей подруги, занимающейся легкой атлетикой, Харуюки направился в школу тем же путем, каким вчера возвращался домой. По средам он всегда покупал свой любимый журнал манги в одном и том же магазинчике, но сегодня прошагал мимо.
Пройдя знакомой дорогой, где народу было на треть меньше обычного из-за отсутствия третьеклассников, и чувствуя попеременно то радость от разговора с Черноснежкой в полном погружении, то сожаление от того, что он ничего не сказал Тиюри, Харуюки вошел наконец в ворота школы Умесато и тут же машинально съежился. Как только он подключился к локальной сети школы, в правой части его поля зрения появилась всякая информация: время прибытия, сегодняшнее расписание и объявления.
В конце списка Харуюки обнаружил фразу "Важный персональный вопрос". Его лицо дернулось.
Войдя в здание и переобувшись в сменку, он прикоснулся пальцем к этой строке. Его грызло плохое предчувствие.
С шорохом перед Харуюки развернулся текст, набранный темным шрифтом Mincho.
"Ученику класса 2С, регистрационный номер 460017, Харуюки Арите: по прибытии в школу вам надлежит немедленно пройти в комнату для собеседований на первом этаже общего корпуса. Руководитель класса 2С Кодзи Сугено".
Сердце Харуюки сжалось. В первую очередь он подумал, что Номи таки отправил видео школьной администрации. Но тут же он заметил, что сообщение отправил классный руководитель Сугено. Если бы у администрации было столь явное доказательство, они бы занялись этим сами, а не ограничились беседой с учителем. Скорее всего, Сугено его вызвал просто исходя из собственных подозрений.
Несмотря на то, что это было лишь предположение, Харуюки прошел мимо лестницы и направился в сторону комнаты для собеседований на первом этаже; его сжатые кулаки были все в поту. На ходу он открыл имеющуюся в локальной сети подборку информации, к которой имели доступ только ученики, и попробовал найти что-нибудь вроде "инструкции, как себя вести, когда тебя вызвал препод" — но тщетно (такая штука вряд ли вообще существовала).
Впрочем, кое-что он обнаружил в школьной газете, вышедшей несколько лет назад; пораженный увиденным, он прочел заметку с благодарностью.
Подойдя к комнате для собеседований, он последовал первому же совету и огляделся, чтобы убедиться, что никого из учеников рядом нет. Потом, стоя перед серой дверью, сделал глубокий вдох и нажал кнопку "Войти" в поле зрения. Система идентифицировала его, и замок со щелчком открылся.
Потянув на себя дверь (как и ожидалось, она была не автоматической) и заглянув в небольшую комнату, он обнаружил, что Сугено уже там. Учитель сидел за длинным столом со стороны окна, скрестив руки на груди, будто демонстрируя толщину мышц.
— Пришел все-таки. Ну, заходи.
Первые слова молодого учителя истории Японии прозвучали не очень-то дружелюбно. Подавив желание закрыть дверь перед собой, Харуюки тихо вошел и невнятно поздоровался:
— ...Доброе утро.
Сугено втянул воздух и открыл рот, будто собираясь сразу начать обвинять, но, видимо, передумал. На миг он закрыл рот обратно и тут же произнес:
— Доброе утро. Пожалуйста, присаживайся.
Стул, на который он указал, стоял вплотную к стулу Сугено, однако Харуюки не мог сказать "спасибо, я постою". Он с неохотой послушался.
Учитель с единственной глубокой морщиной на загорелом лбу пристально смотрел на Харуюки, но не столько "осуждающе", сколько "просто". Потом вдруг, приподняв уголки губ, произнес:
— Арита. Может, по мне и не скажешь, но в средней и старшей школе я тоже не пользовался успехом у девушек.
— Хаа?..
— Я не шучу. Я был в секции дзюдо и вечно завидовал мальчишкам из футбольной секции, которые вместо занятий постоянно заигрывали с девчонками.
Обалдело глядя на кивающего своим воспоминаниям Сугено, Харуюки мысленно пробормотал:
В этих словах как минимум четыре неподобающих пункта. Намек, что у вас красивая внешность, утверждение, что все парни из секции дзюдо не пользуются успехом, утверждение, что все парни из секции футбола — бабники, и плюс к этому беспочвенное заявление, что я не пользуюсь успехом.
Потом он добавил, тоже мысленно, что с последним пунктом нельзя не согласиться; тем временем монолог Сугено продолжался.
— Так что я прекрасно понимаю, что у мальчишек твоего возраста на душе полно такого, с чем даже непонятно, что делать. Очень хорошо понимаю... Слушай, Арита, -учитель изобразил лицом "предоставь все мне и не парься" и энергично кивнул. — Если ты хочешь мне что-то рассказать... все что угодно — пожалуйста, расскажи сейчас. Обещаю, я на твоей стороне. Ну как?
— ...
Несколько секунд Харуюки смотрел на это лицо, приходя во все большее замешательство.
Наконец, сумев кое-как привести в порядок мысли, он раскрыл рот.
— Ээ, это...
— Оо, ну что? Расскажи мне!
— Эээ... сначала я хочу записать наш разговор...
Это было второе, что, согласно той статье, нужно было "сделать обязательно", но Харуюки, едва произнеся эти слова, тут же пожалел об этом. Сугено уставился на него, разинув рот, его лицо побагровело сперва от шеи до щек, потом до самых волос. Харуюки показалось даже, что он услышал щелчок, с которым маска "надежного старшего брата" отвалилась от лица Сугено.
— Как это понимать, Арита! Ты хочешь сказать, что не доверяешь мне?!
У Сугено был очень рассерженный вид: брови поднялись, голова ушла в плечи. Харуюки не стал ухудшать ситуацию еще больше и промямлил:
— Нет, эммм, дело не в том, что я вам доверяю или не доверяю... Просто по закону ученик имеет право записать разговор один на один с учителем...
— По какому еще закону?! Какое еще право?! — выкрикнул Сугено, пожалуй, чересчур громко для учителя и долбанул кулаком по столу. — Ты что, не понимаешь, что я в первую очередь о тебе беспокоюсь?! Если ты ничего не расскажешь, потом тебе же будет хуже! Возможно даже, дело до полиции дойдет.
Он вдруг оборвал свою речь, когда Харуюки, поспешно повозившись с виртуальным рабочим столом, включил режим записи. Харуюки не принадлежал к газетному кружку и, чтобы записать разговор с кем-то, должен был получить его согласие. Прямо сейчас в поле зрения Сугено должен был появиться вопрос, разрешить ли запись, и кнопки "Да" и "Нет".
Если он нажмет "Нет", в журнале событий будет отмечено, что он отказался удовлетворить законный запрос. Сугено мрачно глядел в пространство, и на лице его явно читалось возмущение; однако в итоге он поднял палец и воткнул его в определенную точку перед собой.
Перед Харуюки зажглась иконка [SREC] и появилось сообщение "Идет запись". Тем не менее подумать "ну, теперь все нормально" у него не хватило наглости. Он втянул голову в плечи; а Сугено тихим, но гораздо более жестким, чем прежде, голосом произнес:
— Арита, у меня... всего один вопрос к те... к вам. Зачем вы, не принадлежа ни к каким кружкам и секциям, пришли в школу в воскресенье, четырнадцатого числа?
...Похоже, то, что разговор записывался, оказалось действеннее, чем Харуюки ожидал.
— Я встречался с другом из секции кендо, — ответил Харуюки слабым голосом, но без запинки. Сугено молчал. Он не мог не знать, что Харуюки дружит с Такуму из секции кендо, более того, в локальной сети было зафиксировано, что Такуму действительно был в школе в воскресенье. Харуюки ведь изначально и шел в школу, чтобы поговорить с ним.
Но Сугено продолжил атаку; на виске у него пульсировала жилка.
— Это все? Вы настаиваете, что других целей у вас не было? Пожалуйста, посмотрите мне в глаза и ответьте.
Он, похоже, неплохой человек. Просто так вышло, что мы друг друга не понимаем.
С этой мыслью Харуюки взглянул исподлобья в чистые глаза Сугено и ответил:
— Других целей не было. Я настаиваю.
— ...Ясно, понятно. В таком случае вы можете идти, — произнес Сугено, вздохнув так громко и протяжно, будто этот звук от большого вентилятора исходил. Харуюки быстро встал, сказал "прошу прощения!" на максимальной громкости за все время, что он был в этой комнате, и направился по кратчайшей траектории к двери. Чуть-чуть приоткрыл ее, чтобы только пролезть, и вышел.
Очутившись в коридоре, Харуюки вдохнул полной грудью и остановил запись, после чего убедился, что файл записался нормально, и быстро зашагал к классу. Теперь, пока не всплывут какие-то новые улики, невиновность Харуюки официально признана. С другой стороны, этот разговор явно ухудшил отношения Харуюки и Сугено. Война с учителем не давала ни единого преимущества, да и в число хобби Харуюки это не входило, но все равно — признаваться в преступлении, которого он не совершал, только чтобы улучшить свою репутацию в глазах Сугено, — это было просто неприемлемо.
И все же... — подумал Харуюки, взбираясь по лестнице.
Даже если то смертельное видео не было обнародовано, ловушка Номи, похоже, все равно действовала, как медленный яд. Это ведь сам Номи совершил преступление и спрятал миниатюрную видеокамеру в женской душевой.
В результате все выглядело как настоящая попытка подглядывания, и Харуюки, который явился в школу, хоть и не участвовал ни в каком кружке или секции, угодил под подозрение. Неужели Номи все это предвидел? Нет — это просто нереально.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
