Царь без царства

Хоран умолкла, стоило в кабинете появиться слугам. Двое юношей с мягкими движениями подложили под спины собеседников подушки и расставили фаянсовые чаши, кувшин с вином и сласти.

— Я перечитал, что нашел про кормление, и кое-что мне рассказывал наставник, — едва слуги скрылись, Самер кивнул. — Но если убить человека, ты поймаешь слабую тень силы, большая часть просто рассеется.

— Потому я и говорю, что не уверена. Если под рукой нет загона рабов... — старуха повела плечами, не закончив.

— Как это произошло?

— По чистой случайности, — Хоран уставилась в пространство. — Я сама просила старших чародеев о помощи, нужно было очистить с полдюжины помещений. Им не пристало заниматься грязной работой, но на молодежь в таких делах лучше не рассчитывать, все сделают спустя рукава. Мы застали их за убийством, здесь не осталось сомнений. И с ними был резервуар силы, который они... наполняли... тем, что взяли из жертв. Должно быть, они поняли, что это никак не объяснишь. Завязалась схватка. Один из моих людей вовремя заметил резервуар и разрушил его. Нас всех встряхнуло, а в небо выплеснулось облако силы. Когда старшие чародеи пришли в себя, один из убийц был мертв, сила выжгла его изнутри, а двое других в беспамятстве. Если желаете, наши маги расскажут все сами. Вы можете войти в их сознание и увидеть их глазами.

— Желаю, но позже, — Самер коснулся ноющего виска. — Ты говоришь, преступников было трое? Кто они, откуда? Сколько лет?

— Один постарше, около сорока, еще двое совсем мальчики, не больше тридцати лет, — вспомнив, что Первый-в-Круге сам едва перевалил за тридцать, чародейка совсем тихо, едва не шепотом добавила: — Простите, мудрый. Все трое не отсюда, их привели Путники. Наши Путники выискивают детей с Даром от Та́бры до Мера́йи, а на север до предгорий. Один из крестьян, другой из семьи бродяг. Третий родился у шлюхи. Родичей в Джамайе у них нет. Все трое держались особняком.

— С кем общались из города?

Хоран разгладила на коленях складки белой ко́ввы.

— В этом-то и дело, что ни с кем. В последние две-три луны вовсе не покидали обители, а может, и дольше.

— Вас часто посещают горожане? В обители много простых смертных?

— Такое бывает, но изредка. Те, у кого родные в Джамайе, предпочитают бывать в городе, а не наоборот. У нас семеро слуг, все прочие — неофиты, как во время азасова пленения, когда мы не могли покидать обитель. Я верю, что работа благотворно действует на учеников.

Опустив локти на подлокотники, Первый сложил руки домиком и коснулся губ кончиками пальцев.

— Видишь ли, Хоран, здесь у нас противоречие. Преступники должны были с кем-то видеться, ведь не сами же они все выдумали. За убийствами кто-то стоит.

— Кто-то стоит? — медленно повторила чародейка.

— Конечно. Есть обычное кормление кровью, знание, которое бездну лет считается запретным. Мы думаем, это омерзительно, это похоже на людоедство — но Круг, во всяком случае, его знает, а самые сведущие могут кормление исполнить. Но ты сама признаешь: здесь нечто новое. Новое тоже можно открыть, в конце концов, мы маги. Но для этого нужны исследования, опыты... ведь не с первого раза получится! Всего этого не было. Или было, но где-то еще.

— Мы осмотрели их комнаты. Еще прежде, чем я послала Зов.

— И ничего не нашли, я помню. Хотя, конечно, я еще раз посмотрю сам.

На мгновение на лице старухи отразилось отчаяние. Впрочем, Верховный не поручился бы, искренне оно или всего лишь притворство.

— То, что вы говорите, ужасно, мудрый. Такое отвратительное колдовство!.. Кто может стоять за этим?

Вопрос был риторическим, но Самер ответил:

— Кто угодно, Хоран. Кто угодно. Если бы я знал, кого винить, я бы начал с него, а не с этой беседы.

Глава обители являла собой воплощенное отчаяние. Впрочем, Самер и не надеялся прочесть ее лицо. Маг встал.

— Не стану утомлять тебя, Хоран. Час и так поздний. Позови кого-нибудь, кто проводит меня к пленникам, а потом покажет комнаты.

Глава обители протянула тонкую кисть к шнурку, когда Первый остановил ее.

— Последний вопрос, если позволишь. Я заметил, ты не пользуешься чарами, и не страдаешь из-за облака силы...

— Мы второй день пьем настой ими́рры, он приглушает Дар, но с ним и чувствительность. Через несколько дней облако само рассеется.

— А это разумно? Может статься, есть еще преступники, с таким же резервуаром, и в нем заключена та же мощь. Вы же полностью лишились чар!

— Иначе нам пришлось бы покинуть наш дом, — развела руками чародейка. — Я очень долго размышляла. Но верней всего было закрыться от внешнего мира, хотя бы до вашего приезда. Может, торговцы потому и беспокоятся, что потеряли связь с родными.

'Торговцы беспокоятся, потому что знают — произошла неприятность'. Мягко стелет, сказал бы Ндафа...

Провожатый появился через пару минут: совсем еще юный, с бритой, как у жреца, головой и в бирюзовой ковве Зала Волн. Он провел Самера по гулким лестницам и бесчисленным пустым переходам, через внутренний двор, где в ночной тиши над спящим бассейном шептались тополя.

— Мы поместили их в Али́д, — подал голос молодой маг, — там они не смогут применить Дар, даже если очнутся.

Самер кивнул на ходу.

— Алид, — замялся провожатый, — так мы называем...

— Я знаю. В старом Царстве так звучало слово 'забвение'.

— Да, яма забвения. Раньше туда бросали пленников и забывали о них. Пока те не помрут от жажды или их не съедят крысы.

— Крысы все еще там? — усмехнулся Первый.

Мальчишка смутился и замотал головой.

— Все здание перестроено! Наверху теперь обитаем мы, маги-защитники, а внизу построили темницу. За день выпьет кого угодно, — в голосе его звучало почти ребяческое хвастовство. — А если попробовать в ней колдовать — так вмиг!

Мы, маги-защитники? Верховный бросил на спутника короткий взгляд. Да, такие есть в любой обители — вернее, появились после смуты — в столице их было полторы сотни. Владеющие сильным Даром, тренированные, довольно часто они бывали молоды — но все же не желторотые юнцы, которым бы еще ходить учениками. То, что делала Хоран, не переставало удивлять: назначить защитником мальчишку, отказаться от Дара после такого происшествия... Оставалось надеяться, что это безбрежная глупость, а не замысел — но он успеет подумать об этом, когда останется один.

Пленники находились в здании из серого растрескавшегося гранита. Резьба на поддерживавших потолок колоннах изображала духов и языки пламени — должно быть, так зодчие представляли себе царство теней. Внутри уже ждал целитель. В противоположность провожатому, он был стар, хотя еще не превратился в развалину, как Хоран.

— В каком они состоянии? — спросил Самер, пока они спускались в клетке, а цепи звучали визгливыми резкими голосами.

— Алид выпивает их силу, так что они слабы, — ответил целитель. — Но после разрушения резервуара оба пленника без сознания. Я этого не понимаю, мудрый. Одного убийцу сила выжгла насквозь и потрепала тех, кто их поймал. Почему беспамятство?

— Мы выясним. За два дня ничего не изменилось?

— Нет, они как будто спят. Мы поим их со смоченной в воде тряпицы, но они не едят. Так недолго и помереть от истощения.

Наконец, клетка остановилась, и свет факела выхватил из темноты распростертые на каменном полу тела. С первого взгляда они казались покойниками: щеки запали, глаза незряче уставились во мрак на месте потолка. Целитель закутал пленников в одеяла, а у стены стояла еще сохранившая остатки тепла жаровня.

Присев на корточки, Самер положил руку на грудь того, что постарше. Расширившиеся зрачки дрогнули, когда над ними промелькнула ладонь мага.

— Его зовут Аруса́й, мудрый. Из Зала Камня, — голос юнца звучал неуверенно. — Но, если по правде... у нас в Зале Камня семь человек. Так мало, что каждый сам по себе.

— А этот?

Мятущийся свет скрадывал черты второго пленника, на месте глаз и в складках губ залегли чернильно-черные тени.

— Де́йжи. Они были учителем и учеником. А третий, погибший, он как раз особняком ходил. Начал с ними водиться совсем недавно.

— Я попробую с младшим, — произнес Первый. — Пожалуй, расколоть его будет полегче.

Чародей закрыл глаза. Глубоко вздохнул, словно перед прыжком в воду — и мысленно коснулся символа своей власти, перстня в виде змеи, овившей его палец.

Старый целитель охнул. Самер не обращал внимания: он потянулся к заключенному в кольце вместилищу силы и еще глубже нырнул в бездну, полную сияния и ярких зарниц. Начертанные на стенах символы тут же полыхнули холодным злым светом. Здесь, на изнанке мира, Самер видел, как от него к знакам потянулись мерцающие щупальца — это его сила стремительно утекала, покидая телесную оболочку. Только то, что он одновременно 'пил' из перстня Верховного, и поддерживало его.

Действовать предстояло быстро. Стоит чуть-чуть замешкаться и... нет, некогда об этом думать!

Яма забвения славно поработала над Дейжи: дух его на Изнанке был не более, чем зыбкой фигурой, подрагивавшей на невидимом ветру. Почти такой же прозрачной, как отражения неодушевленных предметов. Самер впился в призрачное тело пленника, обвил его своей силой, как удав жертву.

'Кто научил тебя кормлению? Кто еще замешан в убийствах?'

Дейжи всхлипнул и попробовал высвободиться.

'Отвечай своему Верховному! Кто научил тебя кормлению?'

Дух мага забился в его хватке, словно птица в силках. Самер даже подумал, что долго тот не протянет, да и его собственные силы уходили быстрее, чем он рассчитывал.

'Ну же. Отвечай! — маг еще крепче сжал объятия. — Кто научил...'

И в этот миг почувствовал, что душа в его хватке бьется, рвется ему навстречу — и не может прорваться. Дейжи, ученик Арусая вовсе не был без сознания — наоборот, он кричал, он звал и тратил последние крупицы жизни в бессильной попытке докричаться. Самер всего на миг ослабил хватку, и его тут же вытолкнуло обратно, к чаду одинокого факела, от которого слезились глаза, и сырому камню под коленями.

Несколько мгновений Первый сидел, тяжело хватая ртом воздух. Укладывая в голове услышанное... почувствованное — ведь простые слова плохо подходят для Изнанки. Не померещилось ли?

— Что с ним? — прозвучал надтреснутый голос целителя. Первый поднялся на ноги и тут же пошатнулся. Перед глазами плясали цветные брызги.

— Это не беспамятство, — хрипло проговорил Самер. — Это магия, которая держит их... очень глубоко внутри.

— Магия? Здесь, в Алиде?

— Похоже на то. Я не могу объяснить лучше, — ему и говорить-то было трудно, не то, что разъяснять. Должно быть, целитель догадался, каково ему:

— Пойдемте скорее, мудрый! В Алиде не стоит долго находиться, даже если не колдовать, а вы...

Самер позволил старику взять себя под руку и увлечь к клетке подъемника. Юнец-защитник поднял факел высоко над головой, напоследок вглядываясь в лица пленников.

— Попробуйте накормить их. Скажем, мясной похлебкой, — через силу говорил Первый, пока они устраивались в тесном зарешеченном пространстве.

— Конечно, мудрый! Я понимаю, что они вам нужны, — кивал целитель.

— И поите почаще. Можно поднять их в клетке на половину глубины. Там, повыше, знаки Алида не так сильны.

— Конечно, мудрый!

Старик дернул за канат, трое дюжих парней наверху налегли на лебедку — и цепи взвыли, увлекая их вверх: туда, где уже начал заниматься рассвет.

3

Джамайя, лекарский квартал,

11-е месяца Пауни, ночь

Джен не знал, сколько времени прошло, он сам чувствовал себя покойником. Точнее, поначалу-то он ничего не чувствовал: ни циновки под собой, ни жара, ни холода, ни даже запаха похлебки, которая все еще доходила на очаге. Он смотрел на безжизненное тело и не мог поверить, что это отец. Знал, что старика уже нет, и не мог понять: как это — нет? Разве так бывает? И что это значит?

Диковинный звук, за которым щерится пустота.

Прошли часы или годы, когда он смог, наконец, оторвать взгляд от покойника и понял, что уже не в силах взглянуть в ту сторону. В открытые ставни заглядывала любопытная луна. Похлебка кипела и плевалась, негодуя, что о ней забыли.

Медленно, словно под действием черного дурмана, юноша встал.

Когда умирала мать, он был еще слишком мал, чтобы это понимать. Он до сих пор помнил ее тяжелый свинцовый взгляд. Еще мальчик, Джен тогда входил в ее комнату, потому что его приводил отец, и не знал, куда ему деться. Почему-то мать не говорила с ним — это сейчас он понимал, что слова давались ей с трудом, она просто лежала и смотрела, и от ее взгляда становилось так тяжко! — а тогда Джен сбегал и не мог взять в толк, почему его раз за разом приводят в эту полутемную затхлую комнату.

Чего он никогда не видел и не знал, так это как мать их покинула. Отец словно нарочно придумывал тысячи оправданий, почему доброй Ми́ри с ними нет. Она просто ушла — очень далеко и очень надолго — и даже когда Джен подрос достаточно, чтобы понять, что ушла она в странствие по миру теней, даже тогда он не знал пустоты, которая ухмыляется из полумрака — там, где только что лежал живой дышащий человек.

Встать-то он встал — но взгляд его остался бессмысленным, скользил по стенам. Еще пару минут ушло, пока в голову не закралась первая робкая мысль.

И эта мысль была о Сахре.

Нет, он не вспомнил, что сестра запропастилась, обещала прийти — и затерялась в Глиняном городе. Просто она оказалась единственным человеком, который для него существовал.

Джен испытал подлинное облегчение, вдруг очутившись на улице. Ночной воздух прянул в лицо. Скрип телеги и щелканье кнута казались музыкой. Пустота осталась за спиной, в доме. Он обязательно войдет туда опять... но не сейчас. Сейчас он должен отыскать Сахру. Сказать ей.

Ему повезло: те, кто заступил бы ему дорогу ночью в Глиняном городе, никогда не остановят бегущего человека. Джену казалось, что улицы Джамайи пусты, только мыши и ящерицы бросались врассыпную. Харчевня была на том же месте, но юноша едва не проскочил ее, пробежав мимо. В пыли у дверей ползал горбун, вымаливая подаяние. В воздухе витал сладковатый запах отбросов. Сквозь закрытые ставни верхних этажей прорывался медный звон цимбал.

Юноша толкнул дверь — и очутился в самой чадной из преисподних. Пока он шел меж лавками и столами, он словно продирался сквозь паутину разговоров. Никто не остановил его, любопытные взгляды скользили по парню и уходили в сторону. Что-то было в его лице, он и сам это знал, пробираясь через толпу к старику-разносчику.

— Сахра наверху? — спросил он, взяв того за локоть и рывком развернув к себе.

В прошлый раз дед опасался юнца в добротной одежде — но теперь уставился на Джена с ужасом. Отпустив старика, парень направился прямиком к лестнице. Крысеныш с бегающим взглядом, что вчера присматривал за шлюхами, попробовал преградить дорогу — его Джен просто оттолкнул.