Я поднял свой бокал в шутливом тосте, но Чейни не ответил. Мы сидели лицом к лицу в неловкой позе. — Что не так? — спросил я. — Думаете о Дикинсоне?
— И о нем тоже. — В его глазах блеснула свеча. — Гарри, как ты думаешь, у них есть проект SETI?
— Возможно. А что?
— Я хотел спросить, знают ли твои инопланетяне, что мы здесь? Этот ресторан находится не намного дальше от Сириуса, чем Процион. Может быть, тебе стоит на всякий случай подкрепиться?
ФИЛИАЛ ФОРТ-МОКСИ
Через несколько минут после отключения электроэнергии начало светиться единственное слуховое окно на верхнем этаже дома Уилла Поттера. Я наблюдал за этим со стороны шоссе 11, сквозь завесу из ясенелистных кленов и сквозь снег, который шел весь день и теперь становился все сильнее. Свет был размытым и нематериальным, не так, как выглядело бы освещение в спальне, а как будто что-то светящееся плавало в темном интерьере.
Уилл Поттер был мертв. Мы похоронили его на кладбище по другую сторону автострады три года назад. С тех пор усадьба пустовала — двухэтажный дом, построенный примерно на рубеже веков.
С отключением электричества в городе стало тихо. Где-то залаяла собака, и хлопнула дверь гаража. Мимо прогрохотал "универсал" Эда Кирнана, направляясь в сторону Кавальера. Уличные фонари не горели, как и светофор на двенадцатой улице.
На мой взгляд, электричество могло и не подаваться.
Это была ночь мусора. Я вытаскивал коробки с копиями "Площади Независимости" и спускался по наружной лестнице, когда все вокруг погрузилось в темноту.
Действительно странным в освещении в доме Поттера было то, что оно, казалось, распространялось. Выползло наружу; слуховое окно начало гореть ровным, холодным, бело-голубым пламенем. Оно постепенно потекло вниз по склону крыши, соскользнуло по водосточной трубе и обогнуло угол крыльца. При слабом освещении я едва мог разглядеть перекошенные окна и разбитые каменные ступени.
В тот вечер потребовалось бы что-то необычное, чтобы привлечь мое внимание. Я ставил коробки одну на другую, и часть книг высыпалась: на переплетах блестела моя фамилия. Это была важная часть моей жизни. Пять лет, четверть миллиона слов и, в конце концов, большая часть моих сбережений ушла на то, чтобы напечатать их. Это было мучительно, и я был рад избавиться от этого.
Итак, я стоял на обочине, жалея себя, а с нависшего неба шелестел снег.
В "Тастифриз", "Пиломатериалах" Хэла, "Амоко" на углу Девятнадцатой и Баннистер-стрит было темно и тихо. Ближе к центру города поворотники и фары запотевали из-за снега.
Ночь была тихая, какая-то неподвижная. Снежинки казались голубыми в бледном сиянии, окружавшем дом. Они падали на остроконечную крышу и мягко осыпались с заднего фасада.
Мимо пронесся фургон Кэсса Тейлора, направлявшийся из города. Он помахал рукой.
Я едва заметил, как задняя часть дома Поттера начала раздуваться. Зачарованно наблюдал за этим, зная, что это иллюзия, но все же ожидая, что он вот-вот взорвется.
Дом начал меняться и в других отношениях.
Крыша и угловые линии дрогнули. На их месте появились новые стены. Слуховое окно внезапно поднялось, а вместе с ним и крыша дома. Из-под снега появился третий этаж с освещенными окнами и мансардой. В одной из освещенных комнат кто-то зашевелился.
Поднялись парапеты, и в центре мансарды образовался просвет. На нижнем уровне, ближе к фасаду, появилось эркерное окно. Арка и портик заменили крыльцо. Материализовались ели, и мигнул старый фонарь Поттера, который никогда не работал.
На переднем плане виднелись мрачные, застывшие клены.
Я стоял, беспокоясь о своем зрении, держась за картонную коробку и чувствуя, как снег залепляет лицо и горло. На шоссе 11 ничего не двигалось.
Я все еще стоял там, когда снова включилось электричество: уличные фонари, электрическая вывеска над офисом Хэла, сигнализация в "Амоко", выстрелы из телевизора, внезапный необъяснимый скрежет электродрели. И в тот же миг видение исчезло.
Я мог бы пойти спать. Мог бы вытащить остальные эти чертовы книги, приписать все своему воображению и лечь спать. Я рад, что не сделал этого.
Снежный покров на заднем дворе Поттера был нетронут. Он был больше чем на фут толще того полудюйма или около того, что выпало в этот день. Я с трудом отыскал ключ, который он всегда держал под засовом рядом с лестницей в подвал.
Воспользовался им, чтобы проникнуть внутрь через кладовку в задней части дома. И должен признаться, что у меня был неприятный момент, когда дверь за мной закрылась, и я оказался среди граблей, лопат и ящиков с гвоздями. Слишком много поздних телевизионных фильмов. Слишком много Стивена Кинга.
Я уже бывал здесь раньше. Много лет назад, когда думал, что преподавание поможет мне прокормиться, пока я не смогу зарабатывать на жизнь писательством, зарабатывал дополнительные деньги, обучая мальчиков Поттера. Но это было давно.
Я захватил с собой фонарик. Включил его и прошел на кухню. Там было теплее, но этого следовало ожидать. Наследники Поттера все еще пытались продать эту недвижимость, а в Северной Дакоте зимой слишком холодно, чтобы просто отключить отопление.
Шкафы были открыты и пусты; плита была отсоединена от газовой колонки и вынесена на середину комнаты. За дверью висел церковный календарь. На нем был март 1986 года — месяц смерти Поттера.
В столовой к одной стене были придвинуты обшарпанный стол и три деревянных стула. В углу валялась пара коробок.
С треском включился обогреватель.
Я вздрогнул. Включился вентилятор, и теплый воздух обдал мои лодыжки.
Я сделал глубокий вдох и направил луч в сторону гостиной. Думал о том, насколько по-другому выглядит дом без мебели, каким совершенно чужим и незнакомым он кажется, когда понял, что я не один. Было ли это какое-то движение за пределами круга света, или внезапный вздох, или скрип половицы, я не мог бы сказать. Но я знал. — Кто там? — спросил я. Слова повисли в темноте.
— Мистер Уикхем? — Это была женщина.
— Здравствуйте, — сказал я. — Я увидел огни и подумал...
— Конечно. — Она стояла в стороне от кухни, ее силуэт вырисовывался на фоне уличного света. Я удивился, как она могла туда попасть. — Вы были правы, что беспокоились. Но все в порядке. — Она была чуть старше среднего возраста, привлекательная, хорошо сложенная, из тех, кого можно встретить на вечеринке за бриджем. Ее глаза, которые были на одном уровне с моими, смотрели на меня с добродушием. — Меня зовут Коэла. — Она протянула правую руку. Звякнули золотые браслеты.
— Рад познакомиться с вами, — я постарался сделать вид, что ничего необычного не произошло. — Откуда вы узнали мою фамилию?
Она коснулась моей руки, в которой был фонарик, и осторожно отвела ее в сторону, чтобы пройти мимо. — Пожалуйста, следуйте за мной, — сказала она, — будьте осторожны. Не споткнитесь ни обо что.
Мы поднялись по лестнице на второй этаж и вошли в заднюю спальню. — Сюда, — сказала она, открывая дверь, за которой должен был находиться шкаф. Вместо этого я увидел ярко освещенное помещение, которого там просто не могло быть. Оно было заставлено книгами, картинами и гобеленами, кожаной мебелью и полированными столами. Под портретом монаха весело потрескивал камин. Тихо играло пианино. Я подумал, что это Шопен.
— Эта комната не отсюда, — глупо сказал я. Низкий тон моего голоса испугал меня.
— Да, — согласилась она. — Мы привязаны к этому дому, но вполне независимы. — Мы вошли внутрь. Под ногами были толстые ковры. Там, где полы были открытыми, это был блестящий паркет. Сводчатые окна выходили на задний двор Поттера и на соседний дом Эма Пайла. Коэла задумчиво наблюдала за мной. — Добро пожаловать, мистер Уикхем, — сказала она. Ее глаза светились гордостью. — Добро пожаловать в филиал мемориальной библиотеки Джона Синглтари в Форт-Мокси.
Я огляделся в поисках стула и, найдя его у окна, опустился на него. Падающий снег был темным, как будто на него не попадал свет изнутри стекла. — Не думаю, что понимаю это, — сказал я.
— Полагаю, это для вас в некотором роде шок.
Ее веселье было очевидным и настолько заразительным, что я немного расслабился. — Вы библиотекарь?
Она кивнула.
— Никто в Форт-Мокси не знает, что вы здесь. Что хорошего в библиотеке, о которой никто не знает?
— Это правильный вопрос, — признала она. — У нас ограниченное количество участников.
Я огляделся. Все книги были похожи на Библии. Они были разных размеров и форм, но все в кожаных переплетах. Кроме того, названия и имена авторов были напечатаны одинаковым серебряным шрифтом. Но я не увидел ничего на английском. Полки рядом со мной были заставлены книгами, на которых, судя по всему, были русские надписи. На столе справа от меня лежал открытый том. Он был на латыни. Я взял его и поднес к глазам, чтобы прочитать название: "История", V-XII части. Тацит. — Хорошо, — сказал я. — Это, должно быть, ограничено. Вряд ли кто-нибудь в Форт-Мокси читает по-латыни или по-русски. — Я поднял том Тацита. — Сомневаюсь, что даже отец Кремер смог бы с этим справиться.
Эм Пайл, сосед, вышел на крыльцо своего дома. Он позвал своего пса Пастора, как делал почти каждый вечер в это время. Ответа не последовало, и он посмотрел вверх и вниз по Девятнадцатой улице, на свой собственный задний двор и прямо сквозь меня. Я не мог поверить, что он никак не отреагировал.
— Коэла, кто вы такая? Что здесь происходит?
Она кивнула, как это делают люди, когда соглашаются с тем, что у вас есть проблема. — Возможно, — сказала она, — вам следует осмотреться, мистер Уикхем. Тогда, может быть, будет легче говорить.
Она удалилась к письменному столу и погрузилась в кипу бумаг, предоставив меня самому себе.
За русскими полками я обнаружил японские или китайские книги. Я не смог разобрать, какие именно. И арабские. И немецкие. Французские. Греческие. Более восточные.
Английские названия были в конце. Они были разделены на американскую и британскую части. Диккенс, Каупер и Шекспир — с одной стороны, Холмс, Драйзер и Стейнбек — с другой.
И почти сразу же чувство тревоги, которое не покидало меня с самого начала этого дела, обострилось. Я не знал почему. Конечно, знакомые имена в знакомой обстановке должны были ослабить мое беспокойство.
Я взял "Агату" Мелвилла и пролистал несколько страниц. По текстуре они напоминали тонкую рисовую бумагу, а кожаный переплет придавал книге ощущение безвременья. Я подумал о дешевом картоне, который издательство Кроссбоу предоставило для оформления "Площади Независимости". Боже мой, вот это был способ добиться публикации.
Рядом с книгой лежало полное собрание сочинений Джеймса Маккорбина. Кто, черт возьми, такой Джеймс Маккорбин? Там было два романа и восемь рассказов. Ни одно из названий не было знакомым, и в книге не было никакой биографической информации.
На самом деле, большинство авторов были людьми, о которых я никогда не слышал. Кемери Бакстер. Уинн Гомес. Майкл Каспар. В этом, конечно, не было ничего необычного. Библиотечные полки всегда заполнены малоизвестными авторами. Но роскошный переплет и очевидная забота, проявленная к этим книгам, изменили правила.
Я снял "Ночной дозор" Хемингуэя. Я долго смотрел на название. Проза была написана в стиле зрелого Хемингуэя. Четкие фразы и основанный на фактах журналистский стиль были узнаваемы безошибочно. Даже место действия: Италия, 1944 год.
Генри Джеймса представлял "Бранденберг". Не было ни "Послов", ни "Портрета леди", ни "Вашингтон-сквер". На самом деле, не было ни "Моби Дика", ни "Билли Бадда". Ни "И восходит солнце", ни "Прощай, оружие". Торо вообще не был представлен. Я не заметил ни следа Фенимора Купера или Марка Твена. (В какой библиотеке нет книги о Геке Финне?)
Я принес "Ночной дозор" к столу, за которым работала Коэла. — Это не книга Хемингуэя, — сказал я, кладя ее на стопку бумаг перед ней. Она поморщилась. — Остальные тоже подделки. Что, черт возьми, происходит?
— Могу понять, что вы, возможно, немного смущены, мистер Уикхем, — сказала она, немного нервничая. — Я никогда не знала, как объяснить это.
— Пожалуйста, постарайтесь сделать все возможное, — сказал я.
Она нахмурилась. — Я состою в группе по спасению культурных ценностей. Мы стараемся следить за тем, чтобы не терять вещи, представляющие неизменную ценность.
Она отодвинула свой стул и пристально посмотрела на меня. Где-то в глубине комнаты мерно тикали часы. — Книга, которую вы взяли, когда впервые вошли, была, — она сделала паузу, — потеряна почти две тысячи лет назад.
— Тацит?
— "История", части с пятой по двенадцатую. У нас также есть его "Анналы".
— Кто вы?
Она покачала головой. — Родственная душа, — сказала она.
— Серьезно.
— Я говорю совершенно серьезно, мистер Уикхем. То, что вы видите вокруг себя, — это сокровище несравненной ценности, которого без наших усилий больше не существовало бы.
Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга. — Вы хотите сказать, — спросил я, — что все это утраченные шедевры таких людей, как Тацит? Что это, — я указал на "Ночной дозор", — подлинный Хемингуэй?
— Да, — сказала она.
Мы смотрели друг на друга через стол. — Там также есть Мелвилл. И Томас Вулф.
— Да. — Ее глаза сияли от удовольствия. — Все они.
Я еще раз внимательно огляделся по сторонам. Тысячи томов заполняли полки, плотно набитые и доходившие до потолка. Другие были сложены стопками на столах; некоторые были разбросаны почти как попало на стульях. Полдюжины стояли на письменном столе Коэлы между "троянскими конями" книжных стеллажей.
— Это невозможно, — сказал я, почувствовав, что воздух внезапно стал спертым и давящим. — Как? Как это могло случиться?
— Довольно легко, — сказала она. — Мелвилл, например, впал в уныние. Он был таможенным инспектором в то время, когда "Агата" впервые привлекла наше внимание. Я проделала весь путь до Лондона специально для того, чтобы на обратном пути позволить ему осмотреть мой багаж. В 1875 году это было нелегкое путешествие, могу вас заверить. — Она отмахнулась от моих возражений. — Ну, это, конечно, преувеличение. Я воспользовалась поездкой, чтобы уладить кое-какие дела с Мэтью Арнольдом и... Ну, сейчас я назову несколько имен. Простите меня. Но подумайте о том, что Мелвилл будет рыться в вашем багаже. — Ее смех эхом разнесся по комнате. — Я была совсем молода. На самом деле, слишком молода, чтобы понимать его творчество. Но я читала "Моби Дика" и некоторые его стихи. Если бы я знала его тогда так, как знаю сейчас, не думаю, что смогла бы устоять на ногах. — Она прикусила нижнюю губу и покачала головой, и на мгновение мне показалось, что она действительно может потерять сознание.
— И он отдал вам рукопись? Просто потому, что вы попросили об этом?
— Нет. Потому что я знала, что это такое. И он понял, зачем мне это нужно.
— А зачем это нужно вам? Вы спрятали это здесь.
Она проигнорировала вопрос.
— Вы так и не спросили о названии библиотеки.
— Имени Джона из...
