| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Как будто их кто-то загипнотизировал, или просто подтолкнул к выбору необходимого решения. Если ты способен заставить человека высверлить себе мозги дрелью, то подобное для тебя — лишь детские игрушки.
Стая направлялась к нам, и одновременно с их первыми шагами грянула музыка... Не знаю, использовали ли "Когорта" динамики, всегда стоявшие на площади Ленина на случай праздников и демонстраций, или же успела установить свои собственные. Последнее меня ничуть не удивило бы — "Когорта" всегда и ко всему готовилась обстоятельно.
Музыка... Музыка для Когортианца — это допинг, подстегивающий нас в бою. С первых дней в "Когорте" нас учат сражаться под музыку, если не внешнюю, то свою, внутреннюю. Поединок, любой, будь то хоть бой на мечах, хоть поединок двух снайперов, засевших в километре друг от друга, это танец. Танец, подчиняющийся определенному ритму. А любому танцу необходима музыка, тогда он оживает, ускоряется, и приобретает какую-то особую сущность. А еще мой инструктор любил повторять, что найдя свою музыку — мотив, совпадающий с твоим внутренним ритмом, ты можешь войти с ним в резонанс и стать в десятки раз сильнее.
За годы службы я так и не нашел своего мотива, но видел людей, нашедших его. Говорят, что у каждого Назгула есть своя музыка, помогающая ему быть тем, кем он является. А еще среди нас ходила легенда, что когда ты находишь свой мотив, и сливаешься с ним в резонансе, в тебе открываются доселе неизвестные грани, и ты становишься одним из них... Одним из Назгулов.
Та музыка не была моей, но с первых же нот я ощутил ее, и был готов сражаться в ее ритме. Танец должен был вот-вот начаться.
Старший обернулся к нам, отключив усилитель голоса, и заскрипел, заскрежетал хриплым, искаженным металлическим баском.
— А теперь слушайте меня. Сейчас мы встретим их, и либо перебьем всех, либо обратим в бегство, чтобы ими занялись другие. Никто не должен уйти отсюда живым, кроме, естественно, нас. Правительство хочет, чтобы это не было бойней, а было честным поединком. Десять против двух сотен... И мы дадим им этот поединок!
Его слова проникали в самое сердце, заставляя его биться быстрее. Быстрее гонять кровь от легких к мышцам, подготавливая их к бою. Я вынул меч из ножен, и остальные последовали моему примеру. Скинхеды неслись на нас, и нас разделяло чуть более сотни метров.
— Слушайте меня, Когортианцы! — голос старшего заглушил яростный рев бритоголовой стаи, вошедшей во вкус и почуявшей кровь, — Сегодня ни один из вас не умрет. Не потому, что вы так хороши, а потому что я запрещаю вам это! Потому что так приказал Тень, и мы выполним его приказ. И если кто-то из вас умрет — он пожалеет об этом, потому что я разыщу его и на том свете, и превращу его загробную жизнь в кошмар!
Вперед! Убейте их!
Скинхеды были уже совсем рядом. Бритоголовые юнцы и девушки с короткой стрижкой и выбритыми висками. Совсем еще дети... Мне не было их жаль, но я и не испытывал к ним ненависти. Я выполнял приказ!
Мы бросились им навстречу, сохраняя развернутый строй. Одинаково черные, одинаково свирепые, одинаково занесшие мечи для удара.
Все проблемы отошли на второй план. Все на свете было забыто. Существовал только я, сотни жаждущих моей смерти людей, да двое Когортианцев, по левую и по правую руку от меня. Каждую секунду я держав в поле зрения не только врагов, окружавших меня, но и противников своих товарищей, в любую секунду готовый придти им на помощь. Так нас учили драться, и так, впоследствии, учил новичков драться я. В этом и была сила "Когорты", в готовности отдать свою жизнь за другого просто потому, что он носит такую же форму.
Практически подряд грянули несколько выстрелов — это вожак бритоголовой стаи воспользовался трофейным "Стечкиным". Кто-то вскрикнул, но не кто-то из нас. Должно быть, в общей свалке, он просто ранил кого-то из своих же. На этом, собственно, бой можно было считать законченным, потому как только у вооруженного огнестрельным оружием человека может быть шанс выстоять против Когортианца с мечом. Этот свой шанс отстрелял в "молоко".
Я не считал, скольких положил я, или скольких положили остальные. Не ощущал я и течения времени — оно слилось для меня в одну бесконечно долгую секунду, в одно нескончаемое движение, в один нескончаемый замах меча. Потом, просматривая запись боя, я узнал, что он занял всего лишь три с небольшим минуты. Скинхеды налетели на нас, как волна накатывает на скалы. И также, как волна от скал, они покатились обратно, на ходу теряя убитых и раненных, сраженных нашими мечами.
Быть может, будь они лучше организованы, будь у них какой-то план, какая-то стратегия — у них был бы шанс. Может быть они хотя бы смогли убить хоть одного из нас, и тогда пресса уже не объявила бы это сражение "бойней", так как жертвы были бы с обеих сторон. Но налетев на неприступную стену из мелькающих мечей, стая покатилась обратно...
Уверен, что погибни мы в тот день, скинхеды получили бы свой миллион и гарантию прощения от "Когорты", как получили по сотне тысяч каждый из нас. "Когорта" всегда держит слово, и это тоже одно из нерушимых правил. Нет, не "одно из". Первое, и самое важное. Поэтому когда стая захлебнулась в собственной крови и, растеряв боевой пыл, превратилась из толпы в отдельных испуганных молодых людей, "Когорта" сдержала данное слово. Бой был окончен, началась бойня.
Я не слышал выстрелов — я лишь видел, как замертво падали люди, бежавшие прочь от меня. Я все еще рубил уцелевших — тех, кто лучше других понимал, что позади их ждет более верная смерть, нежели впереди. Что шансов прорваться через наш строй в тысячу раз больше, чем уйти от Назгулов.
Все остальное заняло меньше минуты. С боковых улиц на площадь устремилась черная волна Когортианцев, в отличие от нас, не снявших браслеты. Серебристые когти поблескивали в лучах солнца, будто бы подмигивая обреченным скинхедам. Несколько сотен бойцов, горящих жаждой мести за погибшего товарища... Весь мир должен был узнать, что самый надежный способ покончить жизнь самоубийством — напасть на одного из нас.
Но вонзить свои когти в человеческую плоть успели лишь первые ряды. Снайперы, сделав пару выстрелов, "умолкли", опасаясь задеть своих, зато с небес на разбегающуюся толпу обрушились стремительные черные тени.
Прямо передо мной, широко распахнув голубые глаза, стояла девушка лет семнадцати. В ее взгляде читалась обреченность, и мольба убить ее быстро и безболезненно. Целью операции было показать всем, как ошиблись скинхеды, поставив себя выше нас... Мне казалось, что операция удалась. Эта девушка полностью осознала свою ошибку, и я уверен, уйди она с площади Ленина живой — она постриглась бы в монахини и остаток жизни провела в молитвах, умоляя Бога сделать так, чтобы ее путь больше никогда не пересекся с путем "Когорты". Я бы пощадил ее, если бы не приказ убить всех, а приказ нужно выполнять...
Я занес меч для удара, намереваясь хотя бы не причинить ей боли, но не успел. Черная тень, камнем рухнувшая с неба, подхватил ее раньше, чем мой меч коснулся ее шеи. Назгул подбросил ее в воздух, на десяток метров вверх, и она вспыхнула живым факелом. Одно движение руки, подкрепляющее телекинетический импульс, и пылающее тело пролетело через всю площадь, где было перехвачено другим Назгулом, и отправлено в полет дальше.
Назгулы играли горящими людьми в футбол... Десятка три пожираемых огнем фигур метались в небе, под прицелом видеокамер, некоторые из которых транслировали происходящее в прямом эфире.
Однажды я видел, как существо, которое отдаленно можно сравнить с гигантским муравьем, пожирает лицо человека. Видел, как дождем падали с неба мертвые птицы с выпущенными внутренностями. Но ничего из того, что я повидал в других мирах, не могло сравниться с тем, что произошло тогда, на моих глазах, в моем родном мире. Я никогда не видел ничего более страшного, и более жестокого. Даже в самых жутких чудовищах иных миров не было столько пренебрежения к человеческой жизни, сколько было в Назгулах.
Тогда впервые я подумал о том, что их название неплохо характеризует их сущность. Наши Назгулы были не менее черствы и жестоки, чем Толкиеновские...
Все было кончено. Задание выполнено с блеском. "Когорта" продемонстрировала всему миру свою силу, и свое жестокое правосудие. Десять бойцов остановили волну из почти двух сотен человек — есть чем гордиться!
Я стоял под дождем из горящих лоскутьев одежды, чувствуя, как мою маску пропитывает кровь. Чужая кровь... И в тот момент я и ощутил это.
Тут вам будет сложно меня понять, но я постараюсь описать свои чувства как можно точнее, насколько описание вообще возможно, когда речь идет о чувствах. Начнем с того, что Когортианцы — немного телепаты. Самую малость — спасибо имплантанту в мозгу и каким-то технологиям, привезенным из других миров, разобраться в которых не смог бы и лучший из нейрохирургов мира. Я — не ученый, я — боец, поэтому я знаю лишь то, что в нас что-то меняют, вживляют имплантант, и мы становимся телепатами.
С этим нужно еще научиться жить, применять способности на практике. Мы не можем читать мысли, можем лишь передавать их друг другу, т.е. разговаривать друг с другом без слов. И можем улавливать эмоции... Не всегда, не слишком четко, но все же мы чувствуем их. Чувствуем неуверенность, когда нам лгут, чувствуем ненависть, когда на нас направляют ствол пистолета...
В тот миг я ощутил чужую радость, при чем радость сильную, неконтролируемую! Не радость от победы, от того, что бой окончен и мы остались живы, а радость от того, что сейчас происходило над нашими головами. Салют умирающими в муках людьми!
Я хотел обернуться, чтобы взглянуть в глаза тому из нас, кто может ТАК радоваться чужой мучительной смерти, но в этот миг ощутил и кое что еще... Я почувствовал, что этот человек, восторженно наблюдающий за мелькающими в небе горящими телами, знает о том, что его радость слишком ярко сияет, и что он знает о том, что я уловил его чувства. Я ощутил это всего на мгновение, а потом излучаемая им радость просто исчезла. Рассеялась как стена тумана, разрываемая могучим порывом ветра.
Можно заблокировать свое сознание. Можно запретить себе испытывать ту, или иную эмоцию. Но нельзя этого сделать так резко! Ни один человек, ни один, даже самый искушенный в телепатии и контроле за своим разумом Когортианец, не способен сделать этого за доли секунды.
Такими возможностями обладают лишь Назгулы.
Я обернулся, и тот час меня, будто холодом, пронзило его недовольством. Недовольством за собственный прокол, за то, что он так легко поддался чувствам, которые я сумел уловить.
Он стоял передо мной. Такой же, как и я. Черная одежда, черная маска, в прорезях которой поблескивали глаза. Когортианец? Один из нас? Я бы не сомневался в этом, если бы секунду назад не ощутил, как он очищает эмоциональное поле вокруг себя.
И он знал, о чем я думаю...
— Они заслужили! — произнес он в моей голове.
— Они совершили ошибку! — также беззвучно ответил я.
— Их ошибка стоила нескольких жизней. За глупость нужно наказывать.
— Думаешь, если бы мы позволили им уйти, они бы не осознали своих ошибок? Обязательно нужно было убивать их, при чем так?
— Так об их ошибке узнал весь мир! Это урок для всех... Если мы хотим выжить, мы должны получить этот урок.
Обгоревшие тела падали на асфальт... Назгул, если это, конечно, был Назгул, более не проронил ни слова.
Нам всегда говорили, что Назгулов — девять, но так ли это? Быть может, их десятки, если не сотни, и лишь девять одновременно находятся в патруле, показываясь на глаза людям. Я потратил годы на то, чтобы найти хоть какие-нибудь свидетельства появления более чем девяти Назгулов одновременно, пусть и в разных концах света, но так и не нашел.
И все же я уверен, в небе надо мной девять черных призраков играли в футбол умирающими людьми, а еще один наблюдал за этой игрой, стоя за моей спиной.
А еще у меня из головы не идут слова о том, что мы должны были получить этот урок, как он сказал, "Если хотим выжить"... О чем он говорил? Быть может всемогущие и вездесущие Назгулы знают что-то, чего не знаем мы, простые смертные?
Нужен ли нам был этот урок? Говоря "нам" я имею в виду не "Когорту", а весь мир в целом. Наверное, нужен... Запад осудил действия "Когорты", назвав это возвращением к Сталинским репрессиям. Восток сдержанно поаплодировал, мол, вы, конечно, молодцы, но Америку гневить не стоит. Израиль — вообще прислал "Когорте" благодарственное письмо.
Кому этот урок не был нужен, так это родителям погибших. "Когорту" засыпали письмами с угрозами и оскорблениями, возле входа в здание "Когорты" проводили пикеты и демонстрации, и я, честно признаться, боялся, что демонстрации эти разгонят также, как разогнали скинхедов 20 апреля. Обошлось...
Но с тех пор во всей России число нападений скинхедов на людей неславянской внешности сократилось раз в десять, а в Новосибирске и вообще больше не было ни одного подобного случая. Иногда я думаю о том, был бы результат таким же, позволь мы уйти уцелевшим в бою с нами бритоголовым? Если бы Назгулы не стали жонглировать в небе горящими телами?
Наверное, нет...
За всю свою жизнь я так и не нашел ответа на вопрос, нужно ли наказывать за глупость?
Декабрь 2006 года.
1
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
