Любят бабы лейтенантов

Юсипов стоял в кузове соседнего грузовика, широко расставив для устойчивости ноги. Лицо спокойно, лишь левый глаз прищурен... Казалось, что массивная установка поворачивается вслед врагу сама собой, без всякого усилия со стороны человека. На дульных срезах пулемётов вновь заплясали огоньки.

"Соберись! Соберись!" — мысленно приказал себе Андрей. К их пулемёту встать не успел никто, так что получалось, что в отражении налёта участвует лишь половина взвода.

"А! Чтоб вы сдохли все!" — с этой мыслью Матвейко в одно движение перемахнул через кабину и, поднырнув, встал за установку. Навалившись плечами на дуги, он попытался развернуть стволы в направлении врага. Но установка даже не шелохнулась. "Хомуты!"

Единственным, кроме, конечно, чувства ненависти к неизвестному врагу, чувством было яростное недоумение от того, что, несмотря на все вчерашние занятия, бойцы снова заблокировали зепеушку. Присев на корточки, лейтенант торопливо рванул стопор центральной колонны и снова взялся за рукояти управления. На этот раз стволы пришли в движение.

— Лейтенант! С запада! С запада! — долетел чей-то крик. — За твоим левым плечом, лейтенант! — поняв, что Андрей никак не может сориентироваться, пояснил неизвестный.

Три семенящих шага влево — и все четыре ствола смотрят в нужном направлении. В кольца прицела вползает... Нет! Стремительно врывается еле различимая на фоне ещё тёмного на западе неба туша самолёта. Лейтенант машинально отметил чёрно-белый крест на задней части фюзеляжа и судорожно вдавил гашетку. В четыре потока в доски кузова ударили, звеня, стреляные гильзы.

"А где отдача?" — только и подумал Андрей, продолжая сопровождать врага потоком пуль.

Попал ли он или нет, лейтенант так и не понял — положенные для зенитной стрельбы патроны с трассирующими пулями в ленты никто не забивал. Зарядили, чем было. Бомбардировщик (только сейчас Андрей определил, по кому стреляет) завалился на крыло и по широкой дуге ушёл куда-то в сторону.

"Интересно, а почему он так низко прошёл? Если зрение меня не обманывает — метров триста-четыреста. Разве они так низко летают, бомбардировщики-то?"

Сколько ещё он высматривал цели, сам он сказать вряд ли смог. Секунды, минуты — кто знает? Над рядами палаток уже поднимались столбы дыма. Уши различали крики, пронзительное ржание, частые беспорядочные выстрелы.

— Товарищ лейтенант, как думаете, улетели?

С трудом оторвав взгляд от колец прицела, Андрей обернулся. Как зовут этого бойца вспомнить не получилось, но две коробки с лентами в руках говорили о том, что уж этот-то красноармеец не растерялся.

— Не знаю. Но ленты замени. Барский, давай на моё место! — скомандовал Матвейко подбежавшему командиру отделения, а сам спрыгнул на землю. К машине, отряхивая на ходу форму, шёл незнакомый майор. Скорее всего, это именно он помог Андрею с целеуказанием.

— Молодец, лейтенант! Стрелять умеешь! Насовал гаду под хвост колючек! — отрывисто похвалил незнакомец. — По всему округу объявлена боевая тревога, так что личный состав собирайте и ждите дальнейших распоряжений.

— Товарищ майор, это провокация? — от похвалы Андрей смутился, но, тем не менее, вопрос задал.

— Не думаю. Судя по всему — война, лейтенант.

* * *

В следующий после налёта час, все, как показалось Матвейко, пребывали в состоянии деятельной прострации. То есть команды сыпались одна за другой, сновали туда-сюда вестовые, заполошно бегали нестройными толпами красноармейцы, но общая суть происходящего начала вырисовываться лишь часам к восьми утра. Его взвод, впрочем, большинство происходящей вокруг суеты касалось мало. Как-никак одно из немногих зенитных средств. Вот только с решением коменданта лагеря рассредоточить его установки, Андрей был категорически не согласен — слишком хорошо он запомнил, что даже огонь с кинжальной дистанции из четырёх стволов не причинил "его" немцу особого вреда.

Сейчас же, сидя в кабине машины второго отделения, он слушал рассказ сержанта Монастырского.

— Говорят, их всего девять было, — сержант закурил, но никого такое нарушение порядка не смутило. — Вышли низко и прямо на лагерь. Бомбы мелкие высыпали, из пулемётов причесали — и домой.

— Мелкие, это какие? — Андрей сидел в кабине распоясанным — вдевал ремень в шлёвки кобуры, так что лишь высунул в окно голову, не желая, чтобы подчинённые видели его расхристанным.

— А никто не знает? Мож кило, а мож — пять. Палатки разносило, а воронок почти и нет.

В отдалении бухнул несильный взрыв.

— Это что за на хрен? — Монастырский резко повернулся в ту сторону.

Но из-за расстояния разобрать, что же там стряслось, было нельзя.

— А если взрыватели у них чувствительные и они от крыш палаток срабатывали? — вернулся к интересной теме Матвейко.

Ответить сержант не успел — снова негромко бухнуло и, буквально в полусотне метров от них, в воздух взлетели ошмётки брезента и какие-то непонятные деревяшки.

— Так, всем оставаться на месте! Вы, сержант, за старшего. А я пойду, узнаю, что же там такое. — Андрей распахнул дверцу, затянул ремень, поправил только что надетую кобуру, и решительно зашагал в сторону недавнего взрыва.

Пробравшись между рядов палаток, он вышел к нужной точке. Первое, что бросилось в глаза, была растерзанная и завалившаяся на бок обычная армейская палатка. "Явно один из опорных столбов сломался или завалился", — определил Андрей и двинулся к группе красноармейцев, с озабоченным видом, стоявших метрах в пяти.

— Что случилось, товарищи?

— Та мы не знаем, товарищ лейтенант, — с хорошо различимым южно-русским говором ответил один из них. — Мы мимо шли, а тут как рвануло!

— Сильно? Никого не зацепило?

— Та ни, усе целехонькие.

— Значит так... — Матвейко задумчиво колупнул носком сапога пыль, — пошлите одного человека в штаб — пусть кто-нибудь из сапёров придёт. Командиров. — Кое-какие догадки у него появились ещё по дороге к месту происшествия. — Сами в проходах встаньте, и никого близко не подпускайте, пока я там лазить буду. Нож у кого-нибудь есть?

— Вам зачем? — с опаской спросил кто-то из стоящих сзади.

— Брезент разрезать.

— А... Вот, — Андрею протянули штык от самозарядки.

Взяв его в руку, лейтенант проверил остроту клинка — в отличие от штатного, этот был заточен на совесть — бриться можно.

Примерившись, Андрей принялся пластать брезент. При этом он внимательно смотрел под ноги и не делал следующего шага, не убедившись, что на пути нет каких-нибудь подозрительных предметов. В диверсантов он, конечно, верил, но после второго взрыва на память пришёл рассказ одного из преподавателей в училище, который как-то обмолвился, что и в авиабомбу можно запихать взрыватель с замедлением. Они с ребятами тогда даже устроили небольшую дискуссию. Одни говорили, что это никому не надо, а вот сам Матвейко на пару с закадычным дружком Веней Малецким , отстаивали противоположную точку зрения, упирая на то, что во время налёта подготовленные бойцы попрячутся, а вот после, когда все вылезут, взрывы могут нанести много вреда.

"Впрочем, может это у меня фантазия просто разыгралась? — подумал Андрей, отодвигая ногой обломки походной кровати. — А взорвалось тут что-то другое. Сколько после бомбежки времени прошло? Двадцать минут, может, чуть меньше. Вряд ли диверсанты полезут под собственные бомбы. А чтобы заряды в центре лагеря распихать заранее — это какую же наглость надо иметь? "

Особо во взрывных устройствах Андрей не разбирался, но многое указывало, что взрыв произошёл внутри палатки — сейчас, например, дорогу ему преграждала целая баррикада из поломанных и посечённых осколками кроватей.

— Товарищ лейтенант! Инженеры прибыли! — раздалось за спиной.

Обернувшись, Матвейко увидел стоявших несколько наособицу капитана-сапёра и трёх бойцов.

Благоразумно отступив от завала на пару шагов (а то наступишь ещё куда-нибудь, заговорившись), Андрей доложил:

— Лейтенант Матвейко, командир зенитно-пулемётного взвода! Товарищ капитан, похоже, немцы бомбы с замедлителями кидали! Надо бы предупредить личный состав.

— Капитан Вялков, командир инженерно-сапёрной роты, — последовало ответное представление. — С чего вы решили, что это бомба, товарищ лейтенант?

— Бомбардировщик, по которому я стрелял, прошёл как раз над этими рядами. Несколько палаток уже снесло бомбами. Но, я не исключаю, что они могли таким образом...

— Сколько взрывов уже было после налёта? — перебил Андрея капитан.

— Три. Я слышал три.

— Понятно. Можете вернуться к своим обязанностям, товарищ лейтенант. Тут уж мы сами... Савцов, давай в расположение — тут, похоже, нужны все будут...

Рослый белобрысый ефрейтор, с носом, формой напоминающим башмак, молча кивнул и затрусил назад к сапёрам.

* * *

Всеобщая чехарда начала приобретать хоть какую-то упорядоченность только через пару часов после налёта. Для зенитно-пулемётного взвода это вылилось в строжайший приказ неотлучно находиться у пулемётов, а лейтенанту Матвейко начштаба полка передал приказ гарнизонного командира организовать усиление ПВО импровизированными средствами. При этом, несмотря на все просьбы Андрея, собрать машины взвода вместе ему не разрешили.

— Да как же так?! Плотность огня нужна, товарищ майор! Плотность! Я во время налёта полкоробки с четырёх стволов по гаду высадил, а ему хоть бы хны!

— Я передам товарищу Сомову ваши предложения, товарищ лейтенант. — Сухо ответил энша.

— Товарищ майор, а людей для организации службы ВНОС мне где взять?

— Ты зенитчик, своих и бери! — отрезал начштаба и убыл в неизвестность по своим начальственным делам.

Задумчиво проводив взглядом майора, Андрей сплюнул — решение командования поставило его в положение того осла между двумя стогами сена. С одной стороны имелся недвусмысленный приказ с позиции не отлучаться, с другой — организовать противовоздушную оборону, оставаясь на месте, было невозможно!

"Вот и болтайся теперь, как это самое в проруби... И никому дела нет, что у меня самого некомплект по штатам! Хотя..."

— Товарищ капитан, разрешите обратиться! — решительными шагами Матвейко направился к пехотному командиру, лицо которого запомнилось ему ещё со вчерашнего дня — тот даже минут пятнадцать внимательно наблюдал за тренировками зенитчиков. — Командир зенитно-пулемётного взвода лейтенант Матвейко...

— Я вас знаю лейтенант, — остановившись, капитан ответил на приветствие Андрей, коротко и чётко "бросив" руку к козырьку фуражки. — Капитан Пахомов, батальоном командую. Что у вас за дело?

— Командованием мне поручено организовать воздушную оборону, а у меня людей не хватает катастрофически. Не могли бы вы прикомандировать своих бойцов, товарищ капитан?

— Хм, людей дать, сосед, конечно, могу. Но что же из винтарей они немцев сбивать будут?

— Почему же из винтарей? На складе трофейные пулемёты получим. Я как раз вчера на этот предмет ревизию на гарнизонных складах проводил! — слегка покривил душой Андрей.

— И как ревизия? Много?

— Нам точно хватит.

— Так выходит, мне тебе всех пулемётчиков отдать надо? — еле заметно поморщился капитан.

— Так мы же рядом стоим. Если вам уходить надо будет — сразу заберёте. Да им ничего и делать особенно не придётся, товарищ Пахомов. А пулемётчиков нет — не беда! Кого-нибудь из сверхсрочников дайте, я научу.

— Да, ты научишь. Видел я вчера... — в голосе капитана по-прежнему слышались нотки сомнения.

— Товарищ капитан, ну неужели плохо, если у вас появятся люди, что с пулемётами обращаться будут уметь. Сверх штата! — взмолился Андрей.

— Ладно, уговорил! — махнул рукой капитан. — Только, чур, уговор — мои только с этой машиной стоять будут, — и Пахомов указал на "газик" второго отделения. — К третьей вахте их не гонять!

Не успел лейтенант удивиться, откуда капитан знает, что машина первого отделения стоит у северо-восточного въезда в лагерь, как раз и носившего у местных название "третья вахта", как пехотный комбат развернулся и зашагал к палаткам своего подразделения. Ничего не оставалось, как поспешить за ним.

* * *

Спросите любого командира, и, если он будет по-настоящему с вами откровенен, то признает, что, вне зависимости от ранга, начальники терпеть не могут откомандировывать в другие части своих подчинённых, относящихся к категории "хороший служака". Такие и в своём подразделении всегда пригодятся.

Впрочем, вид бойцов, которых Пахомов отобрал для передачи, Андрея не насторожил. Признаков недотёпистости или расхлябанности его неопытный, чего уж тут скрывать, взгляд, не заметил. С другой стороны дед всегда его учил, что, не проверив человека в деле, суждение выносить не стоит, и всегда в качестве примера приводил слесаря их депо Матюшина — человека внешности необычной и местами даже подозрительной (уж больно этот слесарь на цыгана смахивал), но обладавшего золотыми руками и великолепной инженерной сметкой. Матвейко-старший так и говорил: "Ты на бороду нечёсаную не смотри, Андрюшка, и на серьгу — тоже. Лёха такое скумекать может, что любо-дорого!"

Вот и сейчас аккуратный и, где-то даже щеголеватый, лейтенант подметил, конечно, и потёртую и вылинявшую гимнастёрку стоящего перед ним сержанта, и неуставную командирскую сумку, висящую на боку второго — пожилого, лет тридцати, ефрейтора, и даже неприятную, в красных цыпках, тощую шею жмущегося чуть позади рядового рассмотрел. Но для него гораздо важнее были цепкий внимательный взгляд старшего "команды", натруженные мозолистые руки ефрейтора, с навечно въевшейся под кожу металлической пылью и упрямое и серьёзное выражение лица самого младшего по званию.

— С какого года служите, товарищ сержант?

— С двадцать девятого по тридцать четвёртый, товарищ лейтенант! Потом, до прошлого года в запасе.

— Кем работали, товарищ?

— Заместителем председателя потребкооператива.

— Пулемёты знаете?

— "Максимку", "дегтярёва" и "льюис" — да. Остальные — нет.

Вместо ответа Андрей одобрительно покачал головой — хоть и не пулемётчик, но, тем не менее, ценный кадр.

— А вы, товарищ? — Матвейко остановился перед следующим.

— Ефрейтор Колышев, товарищ лейтенант! Военный водитель. Действительную службу проходил в тридцать втором — тридцать четвёртом годах. Призван вновь осенью прошлого года, — и, предвосхищая следующий вопрос командира, Колышев продолжил. — После армии работал дизелистом на буксире, мастером в МТС, шофёром. Перед призывом снова был мастером по моторам.

"Ого, что это капитан таких ценных людей мне отдал-то?! — удивился Андрей. — Технически грамотных людей в армии не хватает категорически, а тут целый мастер по моторам да к тому же ещё и шофёр!"

— А у нас батальон сборный, в мае месяце только сформировали. Пулемётчиков много, даже сверх штата, а машины ни одной, — ответил сержант, когда Матвейко озвучил свои мысли. — Так что, товарищ лейтенант, как пулемётчик я остальным в подмётки не гожусь, а Виктору, — он мотнул головой в сторону ефрейтора, — в нашем таборе просто делать нечего. Шли, правда, разговоры, что его в автобат отправят или к танкистам, но, сами видите, не успели. А у вас, нам сказали, два "газона". Ну а Щербу, его то есть — говоривший за рукав вытащил вперёд рядового, — как рабочую силу прихватили. Таскать там, подавать. Так что командуйте, товарищ лейтенант.