Лесная ведьма

А ещё она слушала негромкий разговор в задней избе. И становилось тревожно. Мало того — они тут малочисленные и прячутся, так ещё и почему-то Олег Палыч считает, что нелюди могут устроить для леса что-то плохое. Гнала от себя мысли о лесном пожаре, но инстинктивно понимала, что маг говорит именно о нём. Робкий голосок Дары заставил вновь вздохнуть:

— А может, мы успеем выбраться отсюда, до того как они подожгут лес?

— Речь не о том, — недовольно сказал Мстислав. — Речь о том, сумеем ли мы что-то сделать, чтобы лес остался в своих границах. Нет гарантий, что они таким образом не собираются увеличить собственные земли.

— Ежели они будут стрелами огненными бить по лесу... — задумчиво сказал Матвей, и ведьма чуть не застонала, представив себе умирающий в огне лес. — Они ведь полосой встанут — редкой, потому как у них своих-то воителей не так много. Можа, сумеем их по одному-то подстрелить? Винтарей-то у нас есть маленько. Пару-тройку собьём с линии, а остальные, можа, и напугаются, сбегут. Оченно они не любят грома нашего ружейного. Как думаешь, Олег Палыч?

— Да, подумать надо... — невпопад ответил маг. — Мстислав, что скажешь?

— Пока шёл к тебе на зов, присмотрелся к ним. Язык-то у них почти наш... Одна группа стояла довольно близко к лесу. Насколько я понял, они чего-то там ждут. Вроде как... если на военном-то языке, наверное, даже лазутчика. А уж потом могут и поджечь.

— Это как — лазутчика? — обеспокоился Матвей. — К нам сюда, в лес, подослали?

— Не знаю, подослали — нет ли, но кто-то у них тут, в лесу, имеется. Будьте осторожны. Без сопровождения в лес отсюда не выходить! Меня все поняли?

— Все, — расстроенно ответил Матвей и тут же полюбопытствовал: — Олег Палыч, а как ты Юрия-то нашего нашёл?

— На змея наткнулся, — объяснил маг. — Тот из него кровь пил — меня не заметил. Так пил, что аж чавкал. А мне это чавканье на руку было — подобрался ближе и кортиком ему башку перерезал.

Олег Палыч когда-то служил на военно-морском катере, так что упоминанию кортика никто не удивился.

— Отбил в сторону змеюгу, а под ней — Юрий. Ну и принялся его тащить подальше от опушки. Эти змеи у них, кажется, связь какую-то имеют. Спрятаться не успел — а уже за нами двое бегут, со вторым змеем. Пришлось свернуть в бурелом. Туда они не осмелились влезать. А тот змей, что вторым был, вряд ли учуял наши следы. Был бы он обычным, но при нелюдях и этот стал... — Олег Палыч вздохнул.

Потом они заговорили о не самом интересном для ведьмы: подсчитывали оружие, которое при них оставалось, и думали о кратком набеге на сгоревшую крепостцу, чтобы посмотреть, не осталось ли в ней оружия — в укромных схронах, которые Светогор доверил магам... Впрочем, насколько поняла Мирна, схроны эти, скорее всего, тоже сгорят, когда крепостца обрушится в уголь, потому как каменного в крепостце маловато — сплошное дерево...

Усыплённый Юрий уснул мгновенно. Неудивительно — при такой-то его слабости. Ведьма закончила перевязывать ему запястье — и тихий шорох заставил её взглянуть на открытое в лес окошко. Испугаться не успела, хотя мелькнула мысль о том лазутчике, которого подозревал в лесу Мстислав. Но, вцепившись в узкий подоконник и пригнувшись под рамой, в комнату заглядывал Янис.

"Мирна-Мирна-Мирна! Я нашёл того, который нас испугался! Пойдём со мной!"

Вот теперь, после сообщения фамильяра, ведьма испугалась. В мозгах застряли слова Олега Палыча о лазутчике. Поэтому она укрыла Юрия ветхой тряпкой (всё теплее) и приказала Янису:

— На плечо! Одна не пойду.

"Ох, Юрий-Юрий-Юрий! Живой!" — обрадовался ястреб, с плеча ведьмы углядевший раненого дозорного. Юрия любили все фамильяры, и даже кошак Злюка на него не огрызался и не шипел — разве что сторонился, непривычный к ласке. Очень уж добродушен был дозорный со всеми птицами и зверьём магов и ведьмы, любил с ними повозиться и даже поиграть.

Мирна вставила стёклышко в дряхлые рамы оконца и вышла из горницы.

— Юрий выживет, — доложила она, глядя на усталых и засыпающих после сумасшедшей ночи магов и дозорного. — У меня тут Янис говорит, что нашёл живого из наших. Он недалеко.

— Человек? Фамильяр? — уточнил Мстислав, чуть поморщившись.

Мирна поняла мага: кажется, он единственный набегался так много, что вот-вот свалится с ног и заснёт на том же месте. Ей-то легче: успела на лесных травах полежать и сил набраться.

Она вопросительно взглянула на Яниса.

"Зверь", — клекотнул тот.

— Фамильяр.

— Он в самом деле близко?

— Янис предложил мне сходить за ним, — объяснила ведьма. — Значит, он думает, я и одна могу его привести сюда. Пойду? — испросила она разрешения.

— Если ты с Янисом, он же предупредит тебя об опасности? — проговорил Мстислав. — Или мне выйти с тобой?

— Нет-нет! Я сама сбегаю, — торопливо отказалась от сопровождения Мирна.

И быстро и в самом деле пробежала мимо мужчин к входной двери, придерживая на плече фамильяра. По пути проследила: Дара сидела, иногда трогая свой живот, словно не веря, что он больше не болит. "Лучше бы занялась восстановлением магических сил", — сердито подумала ведьма, переступая порог. Глеб как был ею уложен, так и не сдвинулся с места. Пусть. Пусть отоспится, а уж потом она ему повязки из трав сменит. Дня два, а то и одного достаточно — а там и сам встанет... Жаль, к кошаку в запечье не заглянула — как он там, на печных камнях, Матвеем прогретых. Ладно, потом успеет.

Лишь однажды мелькнула опаска: а если там, куда позвал Янис, зверь большой? Сумеет ли она дотащить его до избушки лесничего? Ежели раненый-то... И по дороге принялась вспоминать, кого мог найти Янис.

Долго не прошли.

Чуть не упала, когда ястреб сильно оттолкнулся от наплечника, слетев со своего "насеста" и тут же ринувшись в ближайшие кусты. Значит, пока неизвестный, фамильяр и сам шёл к лесному жилищу? Янис из кустов помалкивал — тоже страшился издавать лишний раз клёкот, когда враг неподалёку.

— Ух ты... — почтительно сказала Мирна, сунувшись в кусты и созерцая громадного чёрного пса, чья квадратная морда немедленно поднялась посмотреть на того, кто вторгся в его укрытие. — Макс? Макс! Ты ранен? Узнаёшь меня? Идём-ка со мной. Здесь недалеко дом есть. Там тебя накормят, а я осмотрю, если тебе будет нужна моя помощь.

Короткошёрстный громадина-пёс с трудом поднялся на лапы, обнаружив тем самым довольно внушительную рану на боку.

— Выбирайся-ка на тропу, — тихонько велела ему Мирна. — Я тебе порез-то осмотрю на свету, а потом пойдём в дом.

Пёс, пошатываясь, вышел на тропу. Рана и впрямь была внушительной, но такую этот громадина мог бы вытерпеть до времени помощи. Значит, его шатание связано с чем-то другим. Вспомнив плачущую Дару, Мирна насупилась. Пёс принадлежал третьему из четырёх крепостных боевых магов — Ингвару. Единственному из магов, кто работал вместе с фамильяром.

Так не сотворили ли шаманы нелюдей с этим псом ту же штуку, что с Дарой и Найдой, выкачав через пса силу мага — а то и наоборот?

— Потерпи, — попросила Мирна, вставая перед Максом на колени и насторожённо обнимая его за шею, одновременно перепосылая ему силы и стараясь разглядеть, что именно произошло с псом и его хозяином. — Сейчас отдохнёшь...

Посидев на коленях перед обнимаемым чужим фамильяром (ястреб не возражал против такой помощи чужому), она встала и медленно пошла по тропе, то и дело оглядываясь на бредущего следом за ней пса. Только свернули по тропе к дому, как навстречу им поднялся Мстислав. Кажется, он вышел ждать их, чтобы сразу узнать все новости. И с надеждой потянулся к Мирне:

— Что? Что с Ингваром?

— Они выкачали из него все силы, — сухо от горечи ответила ведьма. — В качестве добычи он был им не нужен. А когда он умер...

И расплакалась.

Неожиданно Мстислав шагнул к ней и обнял, прижимая к себе.

— Прости, Мирна. Но теперь вся надежда на тебя и твоё умение читать лес. Не надо бы слабеть тебе. Успокойся побыстрее. Нам нужна ты сильной и легко слышащей всё, что происходит в лесу. Успокойся.

Он разомкнул поддерживающие объятия и подошёл к Максу. Пёс тяжело дышал, но его глаза уже смотрели жёстко — после помощи от ведьмы, — без поволоки тусклой немощи. И он не возражал, когда маг взял его за ошейник и ввёл в избушку.

Глава четвёртая

Немного смущённая неожиданной лаской, пусть даже ощутимо дружеской (но ведь от самого сильного мага крепости!), Мирна вошла в дом. Прежде чем закрыть за собой дверь, оглянулась. Что-то странное блеснуло у порога со стороны леса. Не сразу поняла, пока не разглядела: за то короткое время, пока её не было, маги поставили вокруг избушки такую мощную защиту, что даже она, ведьма, сумела различить в ней некоторые магические знаки.

Янис потоптался на её плече.

— Ты голоден? — прошептала Мирна.

"Я поймал трёх мышей".

Иногда фамильяр любил не напрямую отвечать на вопросы своей ведьмы.

— Ты молодец.

"Знаю, — барски самодовольно ответил ястреб. — Хочешь? Я тому, шерстяному, тоже наловлю?"

Она не сразу поняла, что Янис имел в виду кошака. С сомнением напомнила:

— Макс тоже, наверное, голоден.

"Здесь богатое место для мышиной охоты! — воодушевлённо заявил фамильяр. — Скажи только — и я им обоим столько мышей натаскаю, что..."

Его перебил Матвей. Он выглянул в тесные сени и позвал:

— Мирна, там этот, школяр в себя пришёл. Глеб который. Ругается что-то из-за ног.

И с сочувствием похлопал Мирну по плечу: тоже знал, как школяры к ней относятся.

Неохотно она вошла в избу. Уже перешагивая высокий порог, услышала чуть ли не змеиное шипение пополам с порыкиванием:

— Что ты мне здесь налепила, скудоумища лесная?! Снимай своё сено!..

Мужчин в хозяйственной задней не было — перешли в переднюю, в горницу. Правда, дверь оставили незакрытой, так что из горницы доносилось деловитое бормотание, а порой и споры, судя по отчётливым словам, сказанным голосом слегка выше... Может, школяр, уже сидевший на полатях, оттого и озверел, что взрослые маги не пригласили его с собой, а потому вполголоса и сыпал ругательствами?.. Испуганная силой его злости, Дара затаилась на своей скамье напротив, отодвинувшись на её край — так, чтобы не попадать Глебу на глаза.

Ведьма встала перед болезным и только тихонько осведомилась:

— Всё сено снимать?

— Вс-с-сё-о... — зашипел разъярённый из-за её спокойствия школяр.

Уже молча она опустилась перед ним на корточки. Только мельком подумала, а потом ещё и мысленно улыбнулась сама же над собой от этой думки: "Мог бы и лечь, чтобы мне удобнее было и быстрее убирать травы... Ага, чтобы мне удобнее..."

Сверху листья и травы подсохли. А чем ближе к ранам-порезам ниже колена, там они оставались влажными. От движения снять их распадались на лоскуты. Мирна старалась убирать растительную нашлёпку осторожно, чтобы — не дай бог! — не причинить боли. Но иногда этого очень хотелось — рвануть прилипший компресс вместе с приставшей к ней сукровицей и выходившим гноем: очень уж нехорошо продолжал браниться школяр. Но ведьма осторожничала и только в душе привычно недоумевала: как же такой видный, писаный красавец может вести себя настолько неприглядно? Смотришь на него, пока рот закрыл — ну не ангел ли! А рот открыл — шипеть да сквозь зубы материться вздумал! — наверное, даже чёрт в аду — и тот краше выглядит!

Траву да листья с нашлёпки ведьма складывала сбоку, на пол, чтобы потом сразу убрать. Сосредоточенная на деле, иногда не слыша злобного бурчания сверху, она успевала пожалеть парня: все травы потребовал убрать! А ведь среди них обезболивающие! Порезы-то у Глеба хоть и неопасные, но глубокие. Оставить их без трав — поначалу ничего, а потом-то взвоют!

Положила очередную часть травяных компрессов рядом, снова повернулась к Глебу — обобрать с ноги мелкие остатки... И получила такой сильный удар в грудь, что грохнулась всем телом на пол. Хорошо — босой ногой бил: сапоги-то с него сразу сняли, как на полати положили. Да только Мирна упала неловко, боком — на руку. Плечо будто взорвалось болью!

Два вскрика: женский от боли и девичий от неожиданности — немедленно привлекли внимание мужчин из горницы, откуда они добежали в заднюю половину избы.

Первым к Мирне подскочил Матвей. Он и стоял-то близко к порогу, чтобы слышать, о чём говорят маги, и поглядывать за тем, что происходит возле печи.

— Что случилось?! — рявкнул Олег Палыч и, жёстко оглядевшись, повелительно протянул руку к ястребу, который с бревенчатой стены оторопело созерцал происходящее. Янис послушно слетел к магу на кисть, одетую в кожаную перчатку.

Пока Матвей помогал Мирне встать, Олег Палыч успел пересказать Мстиславу виденное ведьминым фамильяром.

Мирна, стараясь не опираться на руки Матвея, взглянула на Глеба, чей рот, уродливо изогнувшись, злорадно ухмылялся. И этот рот ведьму изрядно напугал: таким ужасающим она школяра ещё не видела.

И — ахнула, когда шагнул к Глебу Мстислав — и изба будто в мгновение обезлюдела... Такая тишина в ней наступила: после хлёсткой оплеухи мага голова школяра мотнулась, затылком ударившись о печь за спиной. Ошарашенно глядя на Мстислава, который брезгливо потряхивал всей кистью, Глеб всё же быстро пришёл в себя и завыл:

— Вы не знаете, с кем вы... Вы не смеете даже коснуться меня! Я пожалуюсь батюшке — и тогда вы!.. Вас!..

— Бар-чук! — словно сплюнул Мстислав. — Сколько говорил брату, чтобы на границу не слали... — он помедлил, тоже скривив рот, прежде чем презрительно выпалить: — Всяких породистых сынков!

И отвернулся уйти в горницу. Олег Палыч подсадил Яниса на крюк, торчавший между брёвен сруба, и ушёл следом, провожаемый изрыгаемыми проклятиями школяра.

Матвей торопливо довёл (хоть Мирна и не нуждалась в том) ведьму до скамьи, на которой сидела, сжавшись, обомлевшая Дара. Сам же бросился к злющему Глебу, внезапно и вполголоса увещевая разбушевавшегося школяра:

— Глеб Савельич! Не кричите, батюшка!

— Что-о?! — чуть не до потолка взвился тот. — Ещё ты мне указывать будешь, что я должен, а что — нет?!

Но со следующими словами дозорного, сказанными шёпотом, Глеба будто закаменеть заставили:

— Да ведь оба княжича — ладно, если только до суда доведут! А если убьют да под кустом закопают, чтобы не возиться с тобой?! И ладно — ещё закопают! А ежели под кустом живым бросят — зверю да птице на прокорм?! Пока сюда армейские на помощь придут, здесь дела такие, что никто и разбираться не будет, что с тобой содеялось! А с княжичей-то какой спрос будет? Никакого! Утихомирься, батюшка, Глеб Савельич! Не призывай на свою голову гнева старших! Охолонись-ка!

Дозорный был убедителен.

За время, проведённое в избе лесничего, Глеб уже пришёл в себя, и на его лице более или менее заиграли живые краски. Но сейчас он побледнел, сровнявшись цветом лица со скудной побелкой печи. Обескровленными губами он пробормотал, перебивая тихие причитания Матвея, будто пробуя на вкус имена магов вместе с их отчествами:

— Олег... Палыч?.. Мстислав... Никитич?.. О-ох, что я натворил...