Логофет Базилевса

-Дядька, ты живой! я то, грешным делом, когда с вашей крепостцы прибежали, думал, все, пропал Ратибор.

А ты еще и дуван взял! А что там у тебя за девица сидит? Не возил бы ты ее сейчас во двор. Посадник лютует. Дочка у него пропала.

-А ты Ратша посмотри получше то, кого я привез.

-Быть не может, Евдокия! Ну, Ратибор, и всегда ты успеешь, на глаза попасть!

Давайте, проезжайте, сейчас посадника то обрадуем. А то он уже считает, сколько гривен, отдать выкупом придется.

Когда мы всей толпой заехали в ворота, то даже широкий двор посадника, показался маленьким. Встревоженный шумом, сам посадник, дородный высокий мужчина в собольей шубе вышел на крыльцо. Наша Дуня тут же кинулась к нему на шею с радостным криком. Смурное лицо посадника осветилось:

-Ты, что ли Ратибор мне такую радость доставил. Совсем я у тебя в долгу.

Эй, кто-нибудь быстро чашу меда славному вою, да всем его помощникам.

Ратибор, а что это у тебя за детина такой? Я эдакого, и не видывал никогда. Тут, Евдокия прильнула к его уху, и что-то быстро заговорила. Лицо Павла опять потемнело, но он на Дунины слова ничего не сказал.

-Ратибор, пройдем в терем, поговорим, я смотрю, ты большую добычу взял. Все выкупаю.

Пока Ратибор с Павлом обсуждали какие-то проблемы, новиков уже растащили по слушателям и с оханьем и аханьем слушали их рассказы.

Между тем в тереме шел серьезный разговор, касающийся меня.

-Так, что же Ратибор, ты опять с Яровидом снюхался, учеников от него берешь?

-Так посадник, ты сам рассуди, вот если к тебе сейчас сам Яровид явится и попросит чего, что ты сделаешь?

-Свят, свят, боже сохрани, ты Ратибор скажешь тоже.

-То-то и оно, никуда мы не денемся, все, что он скажет, сделаем. Сам знаешь, что с теми было, кто против него шел. Вот и меня попросил он отрока, которого он в лесу нашел, и от смерти неминучей спас, боевому делу подучить. Память потерял болезный, кроме крещеного имени Константин, ничего не помнит.

-Константин говоришь?— посадник остро взглянул на Ратибора.— Это же где его крестили, не в Царьграде ли?

-Этого мне Яровид не говорил. А парень старательный и учится быстро, думаю, в твоей дружине лишним не будет. Есть у него хватка воинская.

-Вот это и интересно, откуда у него замашки военные.— Задумчиво протянул посадник.— Очень непонятное дело, и Яровид так просто ничего не делает. А ты заметил, на кого этот Константин похож?

-Ну, заметил, так, что теперь, мало ли на кого похожим можно быть. А, может, и помстилось нам. Давно ведь мы того князя видели.

-да ладно, помстилось, так помстилось, пусть в дружину идет, тем более, что ты поручился.

Началась моя жизнь в дружине посадника. Мои товарищи по учебе также были здесь. Не очень понятное отношение ко мне, вскоре после нескольких хороших попоек быстро улучшилось. Тем более, что я во всю пользовался советом Ратибора и к месту и не к месту осенял себя крестным знамением. Аккуратно ходил в церковь и на исповедь, где на все вопросы попа Василия о грехах только и отвечал:

-Грешен батюшка, грешен, вчера опять молодуха какая-то приснилась, так ее только прижал и сон кончился, да вот с Митяем и Прошкой опять вчера меду упились.

А на его вопросы по поводу Яровида отвечал, что и не помню почти ничего, только, как около меня кто-то ходил, а память, так и не возвращается.

Пришла весна, тихо прошел ледоход по Волхову и вскоре в наш городок начали прибывать первые купеческие лодьи, кто с юга, пройдя из Днепра по волокам в Ильмень, а кто, наоборот, из Балтийского моря. Со Свири также спускались лодки вепсов и карелов везущие железо, рыбу и пушнину. Купеческие дворы, которые остались целыми после зимнего нападения, уже были оживленными и полными различного люда, а вот те которые сгорели, срочно восстанавливались плотницкими артелями из Новгорода.

И скоро нам стало уже не питья медов. Множество гостей в граде много и проблем. Приходилось ходить по харчевням, открывшимся с приходом купцов и разнимать не в меру драчливых конкурентов, или просто лихих людей.

Посадник внимательно наблюдал за мной и, я как не старался скрыть свои навыки, но командирство из меня так и перло, и вскоре я при всех своих не очень хороших навыках с оружием стал десятником. Надо сказать, что мои подчиненные быстро просекли, что со мной им гораздо лучше, потому, что, как правило, только один мой вид в боевом облачении прекращал начинающиеся разборки. Недавние враги, боязливо косясь на мрачного меня, упирающегося шишаком шлема в потолок, быстро разбегались в разные стороны. Но иногда, наоборот мой вид вызывал у особо мощных индивидуумов желание подраться, вот таких мы быстро упаковывали и доставляли в холодную, а эта комната полностью оправдывала свое название, потому, что была пристроена рядом с посадским ледником, в котором хранились продукты. И пребывание в этой комнатушке очень быстро приводило в себя самые горячие головы.

Шло время, от Яровида не было слуха и духа, и я начинал думать, что пора устраиваться в этом мире основательней. Мои боевые навыки росли, опытные дружинники с удовольствием занимались со мной, но вот большинство из них были слишком мелковаты, один только Ратибор мог выдержать мои тяжелые удары учебным оружием.

Отношения с посадником были неплохие, и я рассчитывал, что с его поддержкой могу неплохо устроиться в здешней жизни.

Но все, как всегда, испортила женщина. Дочь посадника, стала появляться везде, где только можно, только чтобы увидеть меня. Когда это началось, мои подчиненные частенько проходились по этому поводу, намекая, что вскоре у меня будет богатый тесть, но постепенно всем стало не до смеха. И даже Ратибор потихоньку предупредил меня, чтобы я вел себя осторожней. Да я и сам все понимал, зачем посаднику, занимающему немалое положение в Новгороде, в зятьях безродный бродяга, без гроша за душой, хоть и здоровый, как лось.

А Евдокия между тем не унималась, и похоже, что Павлу об этом стало известно, потому, что он стал косовато поглядывать в мою сторону. Пришлось обратиться к нему и прямо высказать свое мнение о ситуации, мол, в зятья не рвусь, свое место знаю, а вот уехать на время куда-нибудь было бы неплохо, ведь правильно говорят с глаз долой из сердца вон.

Посадник, довольный таким правильным осознанием мной своего места, быстро договорился с киевским купцом Никандром, чтобы тот взял меня в охрану на обратную дорогу. Озадаченному купцу он прямо сообщил причину, по которой просит за меня, тот долго смеялся и перестал, только увидев, что Павел скоро схватится за меч. Но согласился взять меня без долгих уговоров. Так, как я, как знаток опасных мест, волоков и всего прочего, ничего собой не представлял, то наняли меня, обычным рядовым охранником, вот только восхищенный моими габаритами, купец надбавил мне на одну резану более остальных.

Сборы не представляли трудностей, так, как все, что у меня было, я носил с собой. Одежда и доспехи были свои, купленные на деньги, полученные от продажи взятого зимой хабара.

Ладья у купца была не очень большая метров двенадцать в длину и пять в ширину, Трюмные помещения были забиты товарами, купленными в Аладъёки, сам купец, ютился в крохотной каютке на корме. Ну, а экипаж и охрана по-простому расположились на палубе, где имелся только навес для укрытия на случай дождя.

Насколько я понял, путешествие предстояло не очень опасное, по крайней мере, перед отправкой все мои попутчики были веселы, и никакой тревоги в их лицах не было. Стояло знойное лето, ветра почти не было, поэтому весь экипаж сидел за веслами, выгребая против течения Волхова. Я тоже взялся за ручку, и под удивленными взглядами товарищей один выгребал огромным веслом. Уже смеркалось, когда мы остановились на стоянку. Пока наш кашевар готовил поесть, наш старший Егорий, потрепанный жизнью воин со шрамами на лице, быстро осмотрел место стоянки и распределил очередь в охрану. Мне, как всегда, досталась самое нелюбимое время в последней трети ночи, когда вечернее тепло уже исчезает становиться зябко и сыро и хочется забиться в тепло и спать. Я завернулся в войлок и, сев на пригорок подальше от потухшего костра, досидел на нем до рассвета, прислушиваясь к тихому шуму леса и плеску волн. Утром же с удовольствием первым выпил горячего сбитня, приготовленного проснувшимся кашеваром, и завалился спать, пока меня не пихнули в бок садиться за еду..

Волхов мы прошли без приключений, изредка останавливаясь в редких деревнях прикупить свежей дичи, и рыбы. . В Ильмене задул ровный северяк, и мы с удовольствием шли под парусом, отдыхая от весел. Но в устье Ловати ветер опять стих, и вновь весла и весла. Мужики смотрели на меня с уважением, ведь я один крутил весло, которым гребли два человека. Но зато мои старания были отмечены и кашеваром Ильей, который отвешивал мне в деревянную плошку двойную порцию кулеша или рыбы.

-Не Костяй.— говорил он.— Ты точно из нурманнской породы, правда, я и у них таких здоровяков не видал.

На волоках Никандр торговался с мужиками до последней веверицы, хотя все знали точную цену каждого волока. На мое, сказанное вскользь замечание, что зря только время теряем, он с усмешкой сказал:

-Не понимаешь ты ничего, да если я торговаться не буду, так какой же я гость торговый, да я сам себя уважать не буду.

Опять мы медленно на веслах поднимались вверх по Западной Двине, и я уже с надеждой ждал, когда мы уж пойдем вниз по Днепру, не трогая этих весел, отполированных до блеска нашими мозолистыми руками.

Вечерами, после ужина нас развлекал Егорий своими рассказами о службе в княжеской дружине, о сражениях с печенегами и половцами. Я упросил его научить меня работе с кистенем, которым он владел, как фокусник, и мы по утрам развлекали своих товарищей, скача в доспехах по мокрой от росы траве и дико крича при удачных ударах. Незаметно прошло плавание по Двине и вот опять волок и, наконец наша ладья плюхнулась с катков в воду Днепра, и теперь уже можно было идти под парусом вниз по течению, а веслами пользоваться только для маневров.

Я лежал на сухой траве и смотрел в ночное небо будущей независимой Украины. До Киева оставалось два дневных перехода. Для звезд девятьсот лет было ничто, и, глядя туда, можно было подумать, что я лежу в своем времени и в своей молодости, как и тогда громко трещали цикады, звездный купол неба в разных направлениях чертили сгорающие метеориты. Круглая луна огромным диском нависала надо мной. Сегодня мне попала третья стража и все мои спутники, завернувшись в потрепанные половецкие кошмы, крепко спали. Костер, в который я больше не подкидывал хвороста, уже догорел, и только угли светились тусклым багровым отблеском. Неожиданно до меня донесся еле слышное, сразу оборвавшееся ржание лошади. И почти сразу с темнеющего леса донесся запах немытого тела и перепревшей кожи. Адреналин ударил в голову мгновенно. Я был вновь бодр и свеж, как будто это не меня долю секунды назад не клонило в сон. Мне повезло улечься в небольшой ложбинке, как раз по направлению вероятного приближения степняков. Поэтому, тихо повернувшись на живот, я надел ременную петлю кистеня на правую руку и почти не дыша, ждал. Шорох травы становился все громче и когда непокрытая, бритая голова степняка показалась из ковыля, мой кистень с чмокающим звуком ударил его в висок. В ночной тишине этот звук показался мне громче выстрела, я затаился, но все было спокойно. Лазутчик видимо был один. Когда я подполз к убитому тот лежал, уткнувшись носом в землю, в момент смерти он обмочился, и я попал коленом в эту лужу, чертыхаясь про себя, я быстро охлопал свою жертву и, забрав саблю, и увесистый кошель, висевший на поясе, пополз к костру.

Когда я слегка тронул Егория за плечо, тот сразу все понял:

-Кто?— еле слышно спросил он.

-Не знаю, по виду вроде степняки, вот видишь сабля, какая.

Мы принялись тихонько будить своих товарищей. Костер к этому времени совсем потух, и почти ничего не было видно. Все быстро собрались, и наша ладья уже отходила от берега, когда с высокого берега донеслись вопли и конский топот и на фоне светлеющего востока были видны силуэты всадников. Они подоспели к берегу, когда мы были почти на середине Днепра и закрылись щитами от возможного обстрела.

Один из половцев заехал в воду почти по грудь коню и закричал:

-Купец я знаю, кто ты, между нами кровь моего сына, теперь пока я не вырежу вас всех, не успокоюсь! Это я вам говорю — Джурай хан!

Когда я вопросительно повернул голову в сторону Егория, тот пренебрежительно махнул рукой:

-Не бери в голову, в степи таких ханов на каждом кургане по штуке, а обещают они всегда много. Этот еще просто зарезать обещал. А вот, что они тут делали? Странно, что-то высоко они по Днепру поднялись, надо будет в Киеве воеводу известить.

Днем, когда мы голодные и не выспавшиеся, ходко шли вниз по течению, по берегу, поднимая тучи пыли, проскакал конный отряд.

-Ага.— Удовлетворенно сказал Егорий.— Не надо и воеводу извещать, уже все и так знают.

И уже громко крикнул:

-Давай правь к берегу, кашеварить будем.

После обеда, все окружили меня и разглядывали мой трофей, сабля была, конечно, класс, серо-голубой клинок с разводами, изящные кожаные ножны, рукоятка, обтянутая кожаным шнуром и заканчивающаяся навершием в виде головы льва с открытой пастью в которой сидел большой сапфир.

Никандр уставился на саблю с открытым ртом:

-Продай!— Выдохнул он.

Егорий за его спиной усмехнулся и покачал головой.

-Нет, НикандрЈ ты уж извиняй, но такая добыча не продается.

Купец попытался набавлять цену, но я был непреклонен. Про кошель с золотыми монетами, я вообще благоразумно промолчал. Но эта сабля и золото наводили на нехорошие мысли, наверняка не у каждого хана с кургана, есть такие драгоценности. Как бы не пришлось, потом расплачиваться за такую удачу.

Егорий потом подошел ко мне:

-Ох, не знаю, правильно тебе посоветовал, оно, конечно, такая сабля хорошего дома в Киеве стоит вместе с холопами, но каждый, у кого сила есть, захочет ее у тебя отнять, не получится простому вою такой драгоценностью владеть. Так, что или прячь ее куда, или в воеводы выходи, тогда и носить будешь.

Я поспешил последовать совету Егория и замотал саблю так, что она напоминала грязную палку с болтающимися обрывками кожи. Завтра мы прибывали в Киев, и мне надо было думать, чем заняться, и как устраиваться в жизни. Хотя понятно было, то быть мне по любому воином. Вечером на стоянке мы долго перетирали эту тему с моим старшим, с которым здорово подружились за время пути, он видимо инстинктивно чувствовал во мне опытного вояку, несмотря на мою внешнюю молодость.

-Слушай Костяй, чего тебе в дружину идти, я вижу, ты вой самостоятельный, сейчас у нас торговых гостей из Царьграда полно, они любят наших дружинников в охрану брать, здесь мы все знаем им удобно, а там, в Царьграде наоборот никого и ничего не знаем, им тоже удобно, перекупить нас труднее. Вот как придем в Киев, так этим делом и займемся. Да, вот вчера с ладьи встречной крикнули, что князь наш Владимир Мономах силу великую собирает ромеев воевать. И хоть Царьградских купцов трогать князь не даст, но они все сейчас домой засобираются так, что на охрану и цена вырастет.