За наших воюют не только люди

-Да, — сказал Ивашов, — только очень плохо, но я быстро учусь.

Другой военный с гладко зачесанными назад волосами и нехорошим прищуром сказал:

-Товарищи, считаю, что этот призывник нуждается в дополнительной проверке. Предлагаю его пока оставить на сборном пункте и собрать всю информацию о нем.

Участковый сидел и злился:

-вот блядь, как всегда начальство, встревает. Интересно где и у кого он информацию соберет. До жилья Вахрамея неделю по лесам добираться, и что там, мертвеца допрашивать?

Видимо, такие же мысли были и у других членов комиссии. Но они ничего не предлагали и смотрели на председателя.

В это время старый врач что-то шепнул на ухо соседу, тот удивленно поднял брови и тихо переспросил, но тонкий слух Ивашова вполне уловил слова:

-Что, серьезно, до колена?

-Ну не до колена, конечно, но я такого за годы работы еще не видел,— последовал ответ.

Через минуту комиссия потеряла всякую серьезность, и даже представитель НКВД, заулыбался.

-Гм, Игорь, ну-ка опусти трусы, — скомандовал председатель комиссии.

После чего вся мужская компания уставилась в пах призывника.

Мужики, улыбаясь, переглядывались, но по их глазам было видно, что ни один из них не отказался бы иметь такой же аппарат.

-Да, — наконец, высказал общее мнение Прохор Павлович, действительно, как в поговорке весь рост в корень ушел.

-Ну, что товарищи, — продолжил председатель комиссии,— учитывая, все услышанное и увиденное,— тут он усмехнулся, мы мобилизуем гражданина Ивашова Игоря Вахрамеевича 1922 года рождения в ряды Красной Армии. Будешь ты Игорь служить в пехоте, — обратился он к Ивашову и потом вопросительно поглядел на сотрудника НКВД.

Тот пожал плечами:

-У органов данных об антисоветской деятельности отца призывника нет. По сведениям из милиции сам он в политических и уголовных делах не замешан.

Я не против, хотя запрос по инстанциям все же отправлю.

И вот недружным строем все, уже красноармейцы, в количестве четырнадцати человек недружным строем идут в баню райцентра, потому, как на скромном сборном пункте своего санпропускника нет. У каждого подмышкой сверток с бельем, все остальное, как сказал старшина, они получат после бани.

В бане первым делом все уселись в очередь в парикмахерскую. Когда очередь дошла до Ивашова, он спокойно уселся в кресло, вокруг которого обильно валялись состриженные волосы, и внимательно наблюдал, как преображается его лицо. После парикмахерской, сверкая лысыми головами, все отправились в мыльный зал, несмотря на робкие возражения, что они еще вчера мылись у себя дома.

Каждому был выдан кусочек хозяйственного мыла и лыковая мочалка, воняющая хлоркой.

Парни остаются парнями, поэтому в мыльне скоро было шумно, все болтали, терли друг другу спины, и только Ивашов оставался в одиночестве. Хотя ему тоже задавали вопросы, в основном, как он чувствует себя в людях, после того, как вышел из леса. Но он отвечал нехотя, и скоро его оставили в покое, хотя периодически с завистью косились на его достоинство.

Когда распаренные воины вышли из мыльного отделения, в раздевалке уже лежали тюки амуниции, со специфическим запахом, и стояли ряды сапог.

Старшина, сидевший рядом с этим добром, внимательно глядя на очередного красноармейца, говорил своему помощнику в застиранной до бела гимнастерке.

Так этому второй рост, этому третий. Когда же очередь дошла до Ивашова, старшина открыл рот, и ничего не сказал, так и несколько секунд держал его открытым.

-Ни хуя себе, так ты парень поперек себя шире! Где же я тебе форму подберу. Тебе первый рост полагается, а размер пятьдесят шестой. Вот японский городовой, заковыка!

В итоге, когда уже подстриженные налысо, отмывшиеся до блеска красноармейцы гордо шли по улице в своей еще непримятой форме, Ивашов также шел в форменных шароварах, сантиметров на пятнадцать снизу отрезанных бритвой. А вот гимнастерку он так и не надел и единственный шел в своей свитке, потому, как старшина, посмотрев на него в гимнастерке пятого роста, пробурчал:

-Ладно, до казармы иди в гражданке, там попросим тетку Варю, она гимнастерку перешьет. Не хуй народ на улице смешить.

И действительно, когда красноармейцы устраивались в казарме, небольшом одноэтажном здании с двумя десятками кроватей, в расположение вновь зашел старшина и вручил Ивашову перешитую гимнастерку.

-Однако с тобой будет хлопот, — сказал он,— что сапоги сорок шестого размера, что хэбэшка, хорошо у меня хоть такая нашлась, а вот шинель, не знаю, что и предпринять. Придется опять Варю уговаривать, — и старшина подкрутил рыжий с проседью ус.

Его зоркий глаз обратил вновь внимание на Ивашова уже на следующий день, утром, когда тот смолил здоровую самокрутку в курилке у входа в помещение.

-Послушай парень, у меня чувство, что для тебя казарма, как мать родная, такое ощущение, как будто ты в ней родился.

-Товарищ старшина, так у меня отец всю германскую войну прошел, он меня без матери, как солдата учил.

-А эвона что, — протянул старшина, — ты же без матери рос, а батя твой мог, мог, я кое-что я слыхал о нем. Хотя и лично не знал. Наверняка дня без лупцовки не проходило?

-Да, нет, он больше словами действовал, но иногда доставалось,— признался Игорь.

-Ну и хорошо, зато у тебя со службой проблем не будет.

Два дня продолжалась рутинная жизнь, строевая, изучение уставов, в ожидании, когда соберется достаточная команда, для отправки. На третий день сорок человек загрузились в теплушку, прицепленную к воинскому эшелону, следующему из Архангельска.

Лязг тормозов и резкое торможение заставило задумавшегося Игоря оторваться от своих мыслей. А его сослуживцы с криками "Воздух" выскакивали из вагонов. Когда он также выскочил на железнодорожную насыпь, большинство красноармейцев уже залегли в снегу, надеясь, что вражеская пуля их не достанет.

На платформах зенитчики лихорадочно вели огонь по двум пикирующим на состав самолетам.

-Мессеры, — крикнул кто-то из соседей. Один из приближающихся истребителей открыл огонь из пушки и по земле прошлись фонтанчики попаданий. Где-то раздался короткий вскрик.

Мессершмитт пролетел вдоль состава и взмыл вверх, готовясь зайти на второй круг. Зенитчики продолжали стрелять, но все также безуспешно.

Еще пару раз самолеты возвращались, и потом, видимо прикончив боезапас, улетели на запад.

Погибших было несколько человек и с десяток раненых. Под маты начальника эшелона убитые были похоронены тут же около насыпи, а раненых после оказании помощи перенесли в вагон, где ехал фельдшер.

Когда Ивашов с товарищами влезли в свою теплушку, то увидели в ее крыше несколько пробоин, а их чайник валялся на грязном полу с двумя сквозными дырками.

Да, вовремя мы выпрыгнули,— громко произнес Фома, — еще чуть чуть-чуть и все.

-Чуть-чуть не считается,— мрачно ответил сержант, и улегся на нары, поезд уже набирал ход, и бегать по составу и искать целый чайник не представлялось возможным. Но емкость с водой осталась цела, поэтому на раскочегаренной печке скоро стояло несколько котелков, за которыми, в отличие от чайника, нужно было приглядывать. От резкого движения паровоза они могли запросто свалиться.

Игорь не пил чай. Он тоже улегся на нары, но сон не шел и он опять уплыл в воспоминания.

— Ингер, Ингер, пора домой, — раздавался крик мамы, в небольшом горном распадке. Но подросток не слышал, всего внимание было направлено на ящерицу. Огромная голубовато-серая тварь лежала на плоском камне и грелась в последних лучах закатного солнца. Его приятель Френцио осторожно заходил с другой стороны. Они медленно начали поднимать тяжелую сеть.

-Ах, вот вы где!— совсем близко раздался мамин голос,— спрятались бездельники!

Ящерица подняла голову и вмиг исчезла.

-Мама, ну зачем ты кричала, вот опять кроана убежала. Мы ее уже месяц поймать не можем,— обиженно завопил Ингер.

-Ничего с вашей кроаной не сделается, не поймаете сейчас, поймаете позже, все равно толку от нее нет. Даже есть их нельзя,— сказала мама,— давай руку, поднимайся, замерз вон весь, пока караулил свою ящерицу. пошли домой.

Они втроем пошли по узкой тропке, почти незаметной на каменистой почве, которая привела их к каменной стене. Мама сказала несколько слов и половина стены бесшумно открылась, оттуда пошел поток теплого воздуха, пахнущего йодом. Троица шагнула внутрь, и дверь также бесшумно закрылась. Но темноты в длинном узком тоннеле не было. Со всех сторон путь освещал фосфоресцирующий мох, от которого собственно и пахло йодом. И только под ногами оставалась темная полоса тропинки.

Френцио попрощался с приятелем и бегом отправился в сторону дома, его сегодня точно ждали колотушки.

Ингер с мамой продолжили свой путь, медленно спускаясь по каменным ступеням. И вскоре перед ними открылась большая пещера, освещенная тем же мхом, В неясном свете были видны постройки вокруг небольшого озера. Он спустились к озеру, и пошли вдоль берега, пока не подошли к небольшому домику. Когда они зашли в дом, на Ингера вихрем налетели две младшие сестренки.

-Ингер, а что ты нам принес, расскажи, что ты делал сегодня? Как тебе хорошо, можешь выходить наверх!

Мальчик погладил сестренок по роскошным косам и достал из кармана коробочку, когда он открыл ее, там сидела большая красивая бабочка, она медленно открывала и закрывала крылья.

-Какая красивая, — восхищенно сказала Анта, самая младшая сестричка,— Ингер, мне ее жалко давайте ее отпустим, у нее наверно детки есть.

Тот засмеялся,— нет, деток у нее сейчас не имеется, но бабочку мы завтра отпустим, а то она у нас быстро умрет.

А пока можете ее разглядеть, только не поломайте крылья.

Девчонки унеслись с коробкой в соседнюю комнату, а мальчик сел за накрытый стол.

-Да,— вздохнула мама,— и не заметила, как ты вырос, совсем большой. Скоро в ученики пойдешь. Позавчера опять Магрион приходил, интересовался, не передумал ли ты, может, все же пойдешь к нему в ученики, псионов, у нас почти не осталось, а кузнецов каждый второй. Он ведь с рождения твоего твердит, что дар у тебя .

-Мама,— рассудительно начал разговор четырнадцатилетний мальчишка,— ты же знаешь, что я хочу стать кузнецом, хорошим кузнецом, а если серьезно заниматься наукой, я никогда не смогу научиться работать с железом, как все наши родичи.

Ну, ладно, ладно, вот скоро отец поднимется из забоя, он и решить, что тебе делать. Давай лучше ешь, а то худой совсем стал со своей беготней по скалам.

Ингер склонился над тарелкой и принялся за еду. Да так, что его уши интенсивно шевелились, выдавая каждое движение челюстей.

После ужина, он дождался пока мама уложить спать дочек и уселся рядом с ней перед камином.

-Мама, а почитай, пожалуйста, историю про легенду, про Торгина великого.

Мама улыбнулась и достала большую толстую книгу с полки.

-Ингер, ты же умеешь читать, может, сам почитаешь.

-Не, мама, я мне очень нравится, когда ты это делаешь..

Он слушал такой родной мамин голос, и шел вместе с доблестным Торгрином по джунглям, крушил ряды имперской пехоты, защищал свой город от вражеских войск.

За стенами дома послышался какой то шум, Ингер вскочил и, сказав,— я погляжу, что там случилось,— выскочил наружу. И тут он обомлел. По широким каменным ступеням вниз бежали десятки воинов с факелами, Первые дома уже стояли в огне и оттуда начали доноситься крики и звон мечей.

Он ринулся внутрь,— мама на нас напали, надо бежать!

Мама засуетилась:

— ох, что же делать, Натиса нет, Ингер давай собирай что-нибудь, я подниму девочек.

Но когда они уже одетые выскочили во двор им навстречу уже бежали высокие бородатые воины.

-Наемники герцога! — прошептала мама,— как они смогли пройти ворота?

И в этот момент ей в грудь ударил арбалетный болт.

-Мама, — закричали девочки и кинулись к ней, а Ингер, схватив камень побежал навстречу бородачам, те загоготали, а один из них ударил его мечом, но неудачно, меч плашмя скользнул по голове и последнее, что слышал Ингер— это дикий крик его сестер.

-Сознание возвращалось медленно, жутко болела голова, во рту был привкус крови.

Ингер повернулся и замычал от боли прострелившей спину.

Он попытался открыть глаза, но не смог, видимо они были заклеены запекшейся кровью. Он с трудом поднял руку и попытался открыть веки. Один глаз открылся, и стало видно окружающее. Он, по-прежнему, лежал в своем дворе, неподалеку от него лежала мама, вся одежда с нее была сорвана и валялась рядом, недалеко от нее он увидел изломанные голые фигурки своих сестер.

-Он перевернулся и попробовал встать на четвереньки, попытка не удалась, и он, лежа на земле, глухо завыл от невыносимой боли и ненависти.

Он задыхался от этого чувства, и ему казалось, что сейчас он тоже умрет.

Неожиданно невдалеке послышались легкие осторожные шаги. Он замер. Но шаги становились все слышней, и вскоре кто-то остановился прямо над ним. Ингер собрал все силы для последнего броска, хотя бы укусить за ногу, оторвать у проклятого грабителя и убийцы кусок плоти.

-Постой, постой,— послышался негромкий голос,— Ингер, это я Магрион. Сейчас я тебе помогу.

Услышав голос псиона целителя, Ингер опять потерял сознание.

Он пришел в себя в небольшой почти совсем темной пещере, под ним было толстое одеяло, рядом тихо сопел Магрион.

Неожиданно тот открыл глаза и улыбнулся:

-Наконец, то ты пришел в себя, я уже думал, что этого не произойдет. Уж очень сильный был удар по голове. Мне пришлось трудновато, но все же я смог тебя вернуть с той стороны, ты уже одной ногой был там.

-Магрион, зачем ты меня спас, зачем! Я ничтожество, земляной червяк, я не смог защитить своих близких,— со слезами в голосе воскликнул Ингер.

-Ну-ну, сколько патетики, успокойся мой юный друг. Ты ни в чем виноват, и сделал, то, что мог и не более того. А вот я, к сожалению, был слишком далеко, но я жив и клянусь теперь кто-то заплатит, за все, что случилось.

-Магрион,— возбужденно заговорил Ингер,— ты хотел научить меня магии разума и врачевания, может, ты сможешь научить меня магии войны?

Старый маг печально улыбнулся.

-Увы, мой мальчик, я не могу этого сделать, законы природы не изменить, тот, кто лечит, не может убивать, я просто не смогу тебя чему-то научить. И потом не повторяй слова невежд, мы не маги и не волшебники, все что мы делаем, вполне объяснимо, вот только к сожалению таких людей у нас не становиться больше.

-Но, как же ты тогда хочешь отомстить?— спросил удивленный Ингер.

-Хм, для мести совсем не обязательно убивать, и даже желательно, что это за месть, когда все твои страдания, заканчиваются просто убийством врага? Нет, он должен долго мучиться и страдать, так же, как страдал ты и твои родные.

Ингер задумался, тем временем Магрион прикосновением пальца разжег небольшой костерок и стал готовить, какое-то питье, вскоре в пещере очень вкусно запахло.

-А ты не боишься, что враги учуют запах дыма? спросил мальчик.