Катя

— Может, я вам все-таки о машине расскажу или вы ее искать не будете?

— Не орите. Что за машина?

Катя снова рассказала о прогулке, белочке, возгласе, автомобиле с отвалившимся номером, а под конец назвала запомнившиеся цифры.

— Что же ты раньше молчала? — возмутился кто-то.

Говорящий с ней уже собирался отойти, но Катя, с ноткой мстительности похлопав его по спине, привлекая внимание, ну, подумаешь, кровь отпечаталась... и, несмотря на недовольное выражение лица, уточнила:

— Давайте я вам кое-то покажу и пойду домой?

И протянула телефон, объясняя:

— У меня странный фотоаппарат. Он либо делает одну фотографию, либо серию — штук сорок, а я как раз белочку снимала.

Мобильный отобрали и принялись просматривать фотографии. Кто-то отдал Кате ее сумочку, и теперь девушка сидела и оттирала руки. Что-то еще спрашивали, она отвечала. Появились бумаги, которые следовало заполнить. Оставив свои координаты и выпросив симку, она наконец смогла пойти домой.

Уже поднимаясь по лестнице, встретила соседа снизу. Тот удивленно спросил:

— Что случилось?

— Белочку встретила.

— А... сама цела?

— Да.

— Хорошо. Дома кто есть?

— Мама.

— Выпей коньяка и ложись спать.

— Обязательно.

— Заходи, если что.

— Ага.

Катя добралась до квартиры, где ее ждала встревоженная мама.

— КАТЬ?! Что с тобой?!

— Я цела. Не поверишь, встретила белочку...

И Катя снова поведала, что было. Разделась в коридоре, кинула вещи в мусор и, помыв руки, обняла самого близкого человека.

— Я так испугалась, растерялась...

— Тихо, маленькая, тихо...

Потом был горячий душ, чай на кухне. И мама рядом. Все еще с притупленными эмоциями Катя легла спать, моментально заснув. Видимо, всего оказалось слишком много.

А утром, поднявшись за пару минут до будильника, девушка принялась привычно собираться на работу. Заглянув, родительница обеспокоено спросила:

— Может, не пойдешь сегодня?

— В смысле?! Почему?

— Из-за вчерашнего...

— А... я забыла — вообще! Как отрезало, — поразилась Катя и, обняв маму, решительно произнесла. — Нет, пойду. Заодно отвлекусь. Сама знаешь, сто раз расскажешь одно и то же, эмоции и сгладятся. Ты как? А то я вчера даже не подумала...

— Ничего. Валерьянки выпила, и все нормально. Сначала страшно стало, когда ты вошла вся в крови.

— Прости, вообще ничего не соображала.

— Не бери в голову. Главное — жива и цела, а все остальное мелочи.

— Точно?

— Ты до сих пор бледная, — отметила Катя, переводя тему.

— Как ты говоришь, приду на работу, расскажу девочкам, что вчера было, попьем чайку с тортом — подсластить пилюлю, и все пройдет. Если что, звони!

— Обязательно. Может, мне в обед подъехать?

— Зачем? К тому же тебя наверняка сегодня-завтра вызовут, там бумаг придется писать тонну.

Мама точно знала, что говорила. Ее ателье пару раз вскрывали, после чего следовало выяснение обстоятельств и долгие разборки.

Лестница... сосед, остановивший вопросом:

— Все в порядке?

— Нормально.

Пришлось воспользоваться лифтом. Оказалось, сосед уже в курсе произошедшего — узнал из местных новостей. Такое событие в их городке — редкость и дикость, так что шум стоял знатный. Катя в очередной раз пересказала историю белочки, как окрестила про себя, и только хотела поинтересоваться о причине такой нелюбви к лестнице, как все поняла сама. Мужчина берег правую ногу. Было заметно, что спускаться по ступенькам ему неудобно, по крайней мере со стороны смотрелось именно так, хотя ходил он нормально. Дружественно попрощавшись, они разошлись — каждый к своей машине. Сегодня Катя решила не заниматься глупостями. Лучше тратить время на парковку, чем отдирать засохшую кровь с рук.

По дороге девушка размышляла над превратностями судьбы. Нормальный сосед и, как следствие, женат, к тому же у него ребенок, судя по детскому креслу в машине. Почему все нормальные мужики заняты?!

Ответа на этот вечный женский вопрос она, естественно, не получила, зато, придя на работу, удивилась вопросу коллеги:

— Привет, зачем вызывали?

— Привет. Надь, ты о чем?

— О ФСБ, разумеется, уже не помнишь?

— Если честно — нет. У меня вчера такое было ...

И снова белочка. Рассказывала Катя весь день, всем и каждому — почти до трех часов, точнее, до звонка из полиции с требованием явиться к ним. Желательно сегодня, а еще лучше сейчас. Вот зачем взяла старый телефон?! Как было бы хорошо, если бы о ней забыли!

По дороге Катя обсудила произошедшее с Лилей и еще парой знакомых. Снова поиски нужного здания, кабинета. И опять привет, бумажки. Судя по обращению к ней полицейского, они вчера общались, но этого Катя в упор не помнила, поэтому, чтобы не было недоразумений, просто отвечала на вопросы, задав лишь один свой:

— А мой телефон?

— Да, вот.

И мужчина вытащил ее мобильный из ящика стола, упакованный в запечатанный пакет с какой-то надписью — закорючкой. Напоследок еще обрадовал, что никого опознавать не требуется, потом ее, вероятно, вызовут в суд, да пару раз, может, придется снова появиться у них — все. Фотографии произошедшего на ее телефоне — это улики. До суда распространять их нельзя, удалять тоже. Стреляющих идиотов взяли, там свои разборки были, так что опасаться не стоит, вдобавок хоть Катя и фигурирует в деле в качестве свидетеля, но основной упор на фотографии, поэтому все нормально. Еще остались бумаги, формы, паспортные данные, подписи — и все.

Ничего сложного, страшного или интригующего не случилось. Человек выполнял свою работу, а Катя просто была ее частью. Это успокаивало. Приятно, когда все идет своим чередом, тихо и обыденно. Хватит с нее приключений.

Выйдя из полиции, девушка поехала к Лиле в гости — обсудить случившееся. И завязла у подруги до глубокого вечера, правда пару раз отзвонилась маме, чтобы та не волновалась. И вдруг, наблюдая за игрой ребенка с куском торта, поняла, как она, оказывается, хочет жить. Какие мелочи — вчерашнее неудачное выступление. Подумаешь, с кем не бывает! И глупости по поводу возраста — тоже ерунда. А как ей повезло с мамой и Лилей! И, вообще, жизнь прекрасна!

Дорога домой окончательно примирила с действительностью. А дома вместо мамы обнаружилась записка на кухонном столе: 'Ушла гулять с девочками'. Лаконично. Буквы чуть неровные — это о чем говорит?! Правильно, гулять ушли не совсем трезвые 'девочки' пятидесяти с лишним лет.

Домашние дела: рыбки и кошка. Непонятное метание по дому. Катя никак не могла сообразить, что с ней. Вроде разобрались, ничего страшного не будет. Подумаешь, походит с десяток раз и заново расскажет историю белочки. Все же хорошо! Тогда почему на душе так тоскливо...

Непривычная нервозность, разные глупости из детства — юности. Неловкие ситуации, о которых, казалось, забыла давным-давно. С чего вдруг все это начинает сейчас выбираться на свет? А главное, что с этим делать...

Понятно, катализатором послужило вчерашнее событие, но как быть дальше?! Истерики не было. Катя словно воспринимала все через стекло, даже мама отреагировала адекватней, а вот она как деревянная. Такой странный отходняк? И как быть дальше? Отмахнуться, подумать, записать...

Вспомнился отрывок, услышанный по радио в машине: 'Запишите все, что тревожит, и сожгите, отпуская прошлое'.

Но ее ничего не тревожит. Просто глупые воспоминания. Ладно, хуже не будет.

Пара листов альбомной бумаги, карандаш. Хорошо, когда в доме полно карандашей и нет ни одной ручки — легко написать, легко стереть. Кухонный стол. И вперед...

Катя, недолго думая, начала с самого простого: описала свое последнее воспоминание, свои ощущения. Потом следующее. И еще одно. Дальше, дальше, дальше... Бумага закончилась, пришлось взять еще один лист из альбома. А потом и сам альбом.

Пришла мама, Катя встретила ее в коридоре, выслушала, как прошел вечер, и снова вернулась к записям. Мама после ванны заглянула, пожелала спокойной ночи и ушла, ничего не спросив. Даже странно.

Девушка продолжила писать. Теперь все казалось проще. Чего она хочет? Чего боится? Что не устраивает в жизни? Почему, зачем, как...

Слова ложились быстро и даже коряво, но сама суть написанного поражала. Катя всегда считала себя уверенной и твердо стоящей на ногах, а оказывается, она совершенно не такая. Неуверенность и ощущение своей слабости — откуда? Почему-то вдруг выяснилось, что без своего дома она чувствует себя неприкаянной сиротой, боится одиночества. Страшно признать, что лучшие годы позади и встретить кого-то в тридцать лет уже нереально. Она стесняется своей ущербности — материнский инстинкт никак не просыпается, но и отмечать восемнадцатилетние сына в пятьдесят лет не хочет.

Откуда взялось последнее — вообще неразрешимая загадка.

Допустим, одинокая старость и все такое прочее, но это?! Учитывая неготовность к материнству!

Бред, да и только, но какой познавательный! Она бы никогда не подумала, что воспринимает мир так, через не просто призму очков, а словно нацепив противогаз. И что со всем этим делать?

Свои страхи как бы поняла, в себе разобралась — и что? К несчастью, ту передачу она до конца так и не дослушала.

Посмотрела на плиту, перевела взгляд на бумагу. Сжечь? Не сжечь? Будет ли она это перечитывать?

НЕТ.

Помнить будет, но перечитывать — НИ ЗА ЧТО!

Ладно, значит, включить вытяжку, закрыть дверь — начнем поджигать мамин альбом. Он толстый, бумага горит хорошо.

Повезло, соседи с криками: 'Пожар!!!' — не появились. Закончив ритуал, девушка убралась. Вытерев плиту, пошла мыться. Удачно у нее день начался.

На часах была половина четвертого утра.

Катя проснулась от будильника. Она впервые обрадовалась этому противному звуку — он смог положить конец мучившему ее кошмару. Девушка не помнила, то ли ее ели, то ли она кого-то жевала, но ощущения были мерзкие. Четыре часа сна отдыха не принесли.

Катя как сомнамбула прошлась по дому, как-то умудрилась собраться на работу, даже не стала спорить в ответ на мамино заявление: 'Я тебя отвезу'.

Вместо привычного делового стиля ей захотелось чего-то праздничного, и из гардероба на свет божий был извлечен сарафан с широкой юбкой. Красивый, яркий и слишком легкомысленный для работы. Но сейчас в самый раз.

Мама удивленно посмотрела на приодевшуюся Катю, но промолчала.

На работе Катя периодически отвлекалась, рассматривая заходящих в отдел людей, точнее — мужчин. Свободных мужчин. С чего это вдруг?

Итог целого дня наблюдений нерадостный: выбор у нее небольшой, всего между двумя кандидатами. Но, в принципе, есть, где разгуляться, могло и так не повезти.

По дороге домой Катя обдумывала, как бы привлечь внимание понравившихся кандидатов. И тут начался дождь. Самое обидное — зонтик в маленькой сумочке при всем желании не помещался, да и не подумала она об этом утром.

Хотя. Теплый летний дождик. Лужи. Вспомнилась детская мечта — станцевать под дождем. Осмотревшись и не заметив прохожих, все правильно, в их микрорайоне большая часть перемешалась исключительно на машинах, девушка махнула рукой на возраст. Кто знает, когда ей еще представится такая возможность, к тому же на ногах балетки. Не самая удобная обувь, но всяко лучше босоножек.

Сумочка на плече. Руки в стороны и ...

Движение. Вода под ногами. Капли дождя в лицо.

Все то, что требовалось изобразить в танце, но редко когда удавалось, теперь шло словно изнутри — легко и свободно.

Шаги. Прыжки. Плие.

Притормозившая машина мамы.

— Давай сумку, — рассмеялась та.

— Держи.

Сумка. Очки. И теперь — свобода.

Свободные руки — это важно, Катя сразу ощутила, насколько.

Танец под дождем. Маленький праздник жизни.

Девушка запыхалась. Да, она уже подзабыла, как это сложно, да и растяжка уже не та, но все равно замечательно.

Фуэте.

Смех.

Поклон.

И домой...

Влад.

Хотя Катя и не видела зрителей, но они были. Находящиеся в машинах люди с интересом наблюдали за представлением. Может, кто-то счел это просто женской придурью, но остальные танец под дождем оценили.

Проводив взглядом отъехавшую машину, Влад только собирался выйти, как рядом с танцовщицей остановился очередной внедорожник.

— Популярная дама, — хохотнул Серый, друг и по совместительству охранник-водитель.

— Это точно, — недовольно буркнул Влад, ожидая развития событий.

Тут раздался звонок телефона. Парни из соседней машины.

— Да? — отозвался Влад.

— Эта та девка. Свидетель.

— Точно? — поразился Влад.

— Да. Она, — подтвердил помощник, — а самое смешное, знаешь, кто с ней?

— Кто?

— Гришка Берсов.

— Все интересней и интересней. О чем говорят?

— Сейчас узнаю.

Беседа продолжалась недолго, вскоре Берсов укатил. Девушка же свернула во дворы. Дождь закончился.

Влад, наконец выйдя из авто, с удовольствием вдохнул пахнущий дождем воздух. Рядом нарисовался Степа, умный и крайне предприимчивый мальчик, которого Влад когда-то вытащил из больших неприятностей. Теперь активность шла исключительно на благие дела — в плане деятельности самого Влада.

— Значит так, — просиял Степа.

Парень хорошо знал, что эта его бессмысленная улыбчивость нервирует остальных, а порой доводит даже Влада, но по-прежнему продолжал скалиться. Рядом недовольно похрустывал пачкой сигарет Серый.

'Дите блин, безголовое. Ведь однажды доведет, и парни выполнят угрозу — выбьют зубы, несмотря на мой запрет', — мысленно покачал головой Влад.

— Ну... — поторопил он.

— Как всем известно, Григорий Берсов считается любителем нетрадиционных отношений, — скаламбурил Степа.

— И?

Нельзя сказать, что ориентация была большим плюсом, но тот факт, что он хотя бы не скрывал, уважения, конечно, не вызывал, но хотя бы примирял с его существованием. К тому же сам по себе мужик был неглупый.

— Так вот, на каком-то корпоративе он переспал с нашей свидетельницей. И сейчас подкатывал к ней на тему дальнейшей совместной жизни. Дамочка его вежливо послала куда подальше, сначала не поверив в голубизну, а потом предложив свести со своей подругой. Дескать, выпьет еще раз литр забугорной самогонки, выкурит пару косяков... и Нюша станет самой лучшей на свете. А вот с ней ничего не выйдет — она тогда просто хотела оторваться, а он надел чужой костюм с охренительным парфюмом. Вот если бы ему этот парфюм нравился сам по себе или он согласился им пользоваться, тогда она бы вся его была, а так... Берсов заявил, что на такую жертву идти не готов. Короче говоря, договорились провести эксперимент: Берсов и эта самая Нюша. Если все сложится, будет новая ячейка общества. А насчет 'типа' изменившихся пристрастий они, Катя, это наша свидетельница, и Лиля, некая первая сплетница в городе, смастерят какую-нибудь сказку, и выяснится, что Берсов всегда только бабами интересовался, а остальное — хрень. В конце концов, свечку-то никто не держал.

— Ясно, — кивнул Влад.

На этом можно будет сыграть, предложив свою поддержку в таком щекотливом вопросе.