Наглец

Все, кроме хорошего.

Нет, нельзя так. Кое-что хорошее, все же, есть уже сейчас: прошли целые сутки, ночь и день. Тяжелые, нервотрепные, они длились бесконечно, но, все же канули в вечность, и счет открыт: осталось пережить еще девять.

Что еще хорошего случилось? Если так разобраться, то много чего: Гарри никто не бил, не заставлял работать, не обливал всякой дрянью, даже в туалете не заперли... Пока.

Не покормили.

"Ну, бывает. Не впервой. Чего разнюнился?"

Собственно, Снейп и не обязан кормить всяких скудоумных наглецов.

"Вряд ли эльф является собственностью профессора. Скорее всего, это домовик из Хогвартса. И еду, по идее, должен доставлять из школьной кухни. Нет, не стоит думать о еде — желудок, вроде, немного успокоился, не нужно дразнить голодного зверя, живущего в нем."

"Интересно, а профессору платят за его мучения с ненавистным тупым учеником? Он, наверное, рассчитывал спокойно провести отпуск, отдохнуть, изобрести очередное мерзкое зелье..."

Гарри вдруг стало стыдно. Он вспомнил историю с удаленными из его руки костями. Да, зелье было очень горьким, а когда началось его действие, то он всю ночь не смог ни на минуту сомкнуть глаз от боли. Да еще, как выяснилось, после него нельзя было принимать обезболивающее.

Мадам Помфри, видимо желая утешить пациента, сообщила, что, если бы не усовершенствованный Снейпом рецепт, то мучиться пришлось бы несколько суток. А так уже к обеду Гарри можно будет выпустить из больничного крыла.

"К обеду..."

Желудок предостерегающе заурчал, затошнило.

Гарри поспешно поднялся, сглатывая. Только не хватало, чтобы его вырвало на крыльцо. И, вообще, хватит себя жалеть. Нужно убрать листья и ветки и устраиваться на ночлег.

"На ночлег. Куда? В туалет? Ни за что. Пусть хоть убьет."

После того случая прошло несколько недель, прежде чем Гарри смог пересилить себя и начать вновь пользоваться туалетом. Все это время он терпел, выжидая удобные моменты, чтобы справить свои надобности в углу возле гаража. Иногда удавалось сделать это в парке, когда шёл мимо за продуктами.

Он стал пить меньше воды, чтобы реже хотелось облегчиться. Порой ему казалось, что еще немного, и он высохнет, как сухой камыш.

Были скандалы и побои, когда он наотрез отказался проводить ежедневную уборку в туалете. Был долгий обморок, когда дядюшка, невзирая на отчаянное сопротивление, зашвырнул Гарри в туалет и ткнул головой в невычищенный унитаз.

Была вновь вспышка стихийной магии. Это когда Дадли, всегда чутко подмечавший и использовавший малейшие моменты, чтобы отравить существование брата, подкараулил его, решившегося, все-таки, посетить место своих кошмаров, и запер дверь.

"Нет, в туалет он не пойдет. Зелья? Да хрен с ними. Еще отравится с голодухи. Тем более, что был прецедент."

Он, чего греха таить, украл из больничного крыла флакон перечного зелья, рассчитывая подлечиться, если дела во время пребывания в доме родственников пойдут совсем плохо. Зелье, действительно, вскоре понадобилось. Но, видно, Бог наказал Гарри за воровство: выпитое на голодный желудок, снадобье не пошло впрок. Гарри стошнило, и после он еще долго лежал пластом, не в силах подняться.

Гарри еще с весны второго курса стал замечать, что зелья плохо помогают ему, а иной раз и не действуют совсем.

После боя с василиском, несмотря на помощь феникса, он чувствовал такую слабость, что иной раз засыпал прямо на уроке. Еле дотянул год.

Гермиона заметила, что с ним творится что-то странное, нажаловалась МакГоннагалл. Та отправила Гарри в больничное крыло. Мадам Помфри прописала ему пятидневный курс укрепляющего зелья и посоветовала есть больше фруктов — весна, авитаминоз!

Гарри стало легче, но ненадолго. Пришлось даже прекратить ежевечернюю помощь Филчу и философские размышления во время уборки холла.

Завхоз удивил. Через несколько дней он, предварительно осмотревшись по сторонам, быстро сунул какой-то предмет в руку Гарри, буркнул что-то неразборчивое и поспешил скрыться. Через несколько секунд снизу раздался его хриплый голос, распекавший очередного неряху.

Гарри разжал пальцы: на ладони лежала старая, ни чем не примечательная перьевая ручка.

Он пожал плечами, улыбнулся: приятно, что твой бескорыстный труд оценили. Интересно, как это: писать такой ручкой? Интересно: что там внутри? Гарри осторожно открутил верхнюю часть. Внутри оказался прозрачный стержень, наполненный чернилами.

Вскоре Гарри смог оценить подарок по достоинству. Ручка оказалась полна сюрпризов.

Она писала очень мягко, не царапая пергамент, и обладала неиссякающим запасом чернил. Если нужно было что-то исправить, кончик пера превращался в ластик, стиравший все бесследно и не повреждавший пергамент. Стоило неверно написать слово, как ручка тут же подчеркивала ошибку и не выдавала чернила, пока Гарри не исправлял ситуацию.

Ручка, казалось, обладала разумом. Она, похоже, читала учебники вместе с Гарри, если в это время он держал ее в руках, и была явно умнее и начитаннее своего хозяина.

Много раз бывало так, что Миссис Норрис, как прозвал ручку Гарри, словно чувствуя, что хозяин устал или задумался, указывала пером именно на те строки параграфа, которые могли помочь в дальнейшем написании эссе.

Ручка становилась холодной, как лед, если Гарри намеревался закрыть учебник, не дочитав заданный параграф, и казалась мягкой и теплой, когда он увлекался учебой.

— Откуда у тебя это старьё? — спросил Рон.

Гарри соврал, что нашел во время прогулки. Не мог же он признаться, что это подарок Филча. Тогда пришлось бы рассказывать, за что такая честь и, скорее всего, нарваться на насмешки. Нет уж.

Ручку нельзя было потерять или забыть: она неизменно оказывалась в сумке или кармане, сопровождая хозяина, как Миссис Норрис мистера Филча. Впрочем, если Гарри знал, что в ней не будет нужды, например на прогулке, то ручка послушно дожидалась его там, где он её оставлял.

Миссис Норрис невзлюбила Рона и обрызгала его чернилами, когда он попытался её взять. И она же ничего не имела против, если её хватала Гермиона, торопясь записать очередную идею.

После первого же урока зельеварения ручку отобрал Снейп.

— Это не ваша вещь. Не знал, что вы, ко всем своим недостаткам, ещё и вор. Месяц отработок.

Гарри вскинулся было в попытке вернуть подарок и опровергнуть несправедливое обвинение, но тут же сник. А что, если слизеринский гад потребует объяснений, как и Рон? Опять врать? Профессор явно знает, чья это вещь. Все равно не поверит в "нашел".

Впрочем, из месяца Гарри отработал едва ли четверть часа. Профессор как-то уж очень пристально наблюдал за ним и придирался к каждому движению. Брезгливо скривил губы, когда разнервничавшийся Гарри уронил на пол начищенный им до блеска котел.

— Вы — криворукий идиот! Первокурсники и то аккуратнее. В ваших услугах я больше не нуждаюсь. Вон отсюда!

В тот же вечер Гарри нашел ручку в своей сумке. Снейп не обратил на "ворованную" вещь никакого внимания, когда Гарри писал ею конспект на следующем уроке зельеварения.

Тучки. Первые капли. Дождик.

Гарри вышел из транса и бросил веточку, напомнившую ему его маленькую помощницу. Поднял пылающее лицо к нависшим небесам. Высунул пересохший язык, пытаясь поймать живительную влагу.

"Нет, стоп. Ты сейчас промокнешь, будет знобить, будешь кашлять. Нужно добраться до сарая."

Наглец.

"Да, профессор. Придется стать им. Нет сил ни на уборку, ни на стирку, ни на "вымойтесь". В отведенную вами для меня комнату ступайте сами, если вам приспичит. А зелья приберегите для тех больных, которых иногда кормят."

Гарри непочтительно хрюкнул, ощущая бесшабашную легкость. А что? Он ведь "наглец"! Должен же он хоть раз в жизни оправдать столь высокую оценку?

Гарри подобрал выброшенную им минуту назад веточку, спустился с крыльца и побрёл к сараю.

11-15

Учительница хлопнула в ладоши, призывая учеников остановиться и полюбоваться шедевром архитектуры. Гарри тоже послушно задрал в голову вверх, радуясь тому, что ему разрешили поехать на экскурсию вместе с классом.

Дядя иногда снисходил до такого поощрения. По крайней мере, Гарри поначалу казалось, что это — поощрение. Он так старался заслужить его! Усердно подметал, чистил, мыл, натирал всё долженствующие блестеть поверхности не жалея рук, коленей и спины. Только бы отпустили хоть куда-нибудь дальше, чем в гости к соседке-старушке.

Но через несколько поездок начал подозревать, что поощрением тут и не пахнет. Всякий раз оказывалось, что во всех случаях нарушения дисциплины во время поездки, а то и в откровенном хулиганстве учителя обвиняли не Дадли и компанию, истинных виновников, а его, Гарри.

Любая экскурсия теперь превращалась в ожидание очередной выходки придурков, за которую дядя наказывал вовсе не злорадно ухмыляющегося сыночка.

Гарри казалось, что Вернону очень нравилось разыгрывать перед учительницей бурю возмущения и негодования по поводу очередного свинского поступка "неблагодарного, с преступными наклонностями, сына алкоголика и тунеядца". Дурсль произносил свою речь прочувствованно, с таким печальным видом покорности судьбе, что не мог не растрогать сердце учительницы, а бывало, что и полицейского.

Впрочем, от штрафа за нецензурную надпись на стене очередной исторической достопримечательности, это спасало не всегда.

В случаях расставания дядюшки с немаленькой суммой, Гарри получал не просто оплеуху и "три дня без обеда", а хорошенькую порку.

Он пробовал возмущаться:

— Вы же прекрасно знаете, что это не я!

— Не ты? А кто тогда, а? — с таким искренним удивлением...

Гарри в этот момент казалось, что реальность выворачивалась наизнанку.

Эта жирная сволочь прекрасно знала, кто виноват!

Но высказать в лицо дяде что Гарри обо всем этом думает — подписать себе смертный приговор. Почти. Уж лучше промолчать, не дожидаясь жестокого наказания за то, что посмел обвинить "милого приличного ребенка, не такого урода, как ты" Дадлипусеньку-утипусеньку хоть в каком-нибудь преступлении.

"Вот что это, а? Почему так?" Почему мало того, что этот козёл не пытается хоть как-то обуздать сына, так еще и наказывает за его фокусы Гарри, поощряя Дадли дальше хулиганить? Считает выходки своего ебанутого сыночка милыми детскими шалостями?

Искренне не видит в этом ничего плохого? Тогда почему наказывает Гарри? Если в этих "милых шалостях" нет ничего ужасного? Или понимает, что за это действительно стоит наказывать, но не желает обижать своего ребенка, а Гарри лупит, пользуясь любым предлогом, "из любви к искусству" — потому, что садист?

Страшно подумать, что было бы, если бы Гарри действительно посмел свершить нечто подобное.

Неужели дядюшка думает, что у Дадли всю жизнь будет живой щит, за которым он сможет творить всё, что вздумается? Уж наверняка нормальным родителям не понравится, если Дадли обвинит в своих преступлениях чужого ребенка. Будет большой скандал. Вот тогда этот мерзавец и его идиот папаша узнают, почём фунт лиха!

Впрочем, Гарри не особо в это верил — у дядюшки наверняка достанет денег и актерских талантов вытащить сыночка из любой задницы. Пока тот не встрянет и не вымажется в дерьме по-крупному.

* * *

Дадли схватил его за руку и затряс, пытаясь отобрать Миссис Норрис. Гарри изо всех сил сжал пальцы, пытаясь удержать ручку — единственный предмет, который по-настоящему принадлежал ему.

Дадли не унимался. Не сумев отнять ручку, он принялся трясти Гарри за плечо и что-то бормотать, потом вдруг громко хлопнул в ладоши, громче, чем учительница, потом еще раз. С похожим хлопком появлялся и исчезал Добби.

Гарри очнулся и тут же зажмурился: в лицо ему бил луч света. Так быстро рассвело, вроде, только заснул. Знобит, но, кажется, немного лучше, чем вчера, и кошмары не снились, слава Богу.

Отвернулся, потёр веки, почувствовал что-то странное и взглянул внимательнее, прикрывая глаза рукой. И вскрикнул от ужаса: перед ним стояло какое-то существо, заслоняясь большим старинным фонарем. Потом сообразил, что это, скорее всего, эльф.

Надо же, сам явился. И вряд ли за тем, чтобы дать пожрать.

— Чего тебе?

Голос прозвучал хрипло и еле слышно — горло словно царапала жесткая губка для мытья посуды.

— Мистер Снейп приказал разыскать невоспитанного мальчишку, который не в состоянии выполнить простейший приказ. Я нашёл.

Гарри хотел сказать "поздравляю", но голос не повиновался. Вместо этого удалось выдавить только:

— И?

— Мистер Снейп приказал немедленно доставить гриффиндорское безмозглое создание к нему.

Только этого не хватало. "Впрочем, а чего ты ожидал? Что профессор позволит тебе прятаться в сарае от работы? Целый список состряпал, трудотерапевт хренов."

Гарри отыскал взглядом окно. Но почему ночью? Срочно требуется выпотрошить пару сотен крыс? Котлы чистые закончились, а эльф, или кто там ему оборудование летом драит, "эванеско" забыл?

Как бы то ни было, но нарываться не стоит. В огненную плеть сейчас уже, почему-то, верилось с трудом, но...

Еще восемь ночей в Его доме. "Короче, подъем, боец."

— И...у...

Иду, в смысле. Голос совсем пропал, но хоть кашель пока не мучает и сознание не плывет. Во всем нужно находить хорошее. Господи, где б он был, если бы не это "хорошее". А где он сейчас?

Гарри невесело хмыкнул и начал поднимать неподъемную конструкцию, состоящую из костей и сухожилий. Мышцы, казалось, превратились в то, что тётя называла "желе".

"Никогда не пробовал. О, да, совсем забыл. Еда."

— Ты... о...

Не получается. Черт, не стоило вчера столько холодной воды пить. Горло не пропускает звуки совсем, словно намертво захлопнулись невидимые створки, даже дышать тяжело.

Эльф вылупился на Гарри, опустил немного фонарь, чтобы луч не бил в лицо. "И на том спасибо. Чего пучеглазый ждет-то, собственно? Проводить решил? Под конвоем? Чтобы "наглец" в очередной раз не проигнорировал распоряжение ублюдка?"

"Бог с ней, с едой, да и не хочется, что-то. Странно, вроде давно уже не ел. Пару дней точно."

"Что-то еще... Что-то важное..."

Опять начинается: мозг не желает запускать уснувшую память. Это как с той напоминалкой Невилла. "Да, забыл, но вот что именно..."

Эльф недовольно переминается с ноги на ногу, луч фонаря пляшет по темным стенам.

"Эльф... А, да, вот оно. Пусть объяснит, можно ли его вызвать без палочки. Можно ли его попросить регулярно приносить еду?" Сейчас есть не хочется — температура, наверное, но еще восемь суток без еды он точно не протянет.

Или, чтобы поесть, нужно каждый раз произносить заклинание? Если оно сработает, без палочки-то.

— ...

Приехали. Вообще ноль. Гарри почувствовал, как к глазам подступили слезы, защипало в носу. Ну, что же так не везет-то! Единственный шанс раздобыть еду, и тем невозможно воспользоваться.

"Умеренность, умеренность во всем", — часто говорил святой отец, наставляя учеников после утренней молитвы в школе.

"Вот тебе и наказание за грех. Дорвался до холодной воды — вот теперь мучайся без голоса, идиот."