Андреевский крест

— Да, черепок какой-никакой отроем и ладно будет. Чтоб можно было в старости взять в руки и вспомнить об этом дне.

И вроде чистую правду сказал. Именно так и думал. А прозвучало, словно отговариваюсь. Словно скрываю что-то.

— Настолько хреново, брат? — тихонько спросил Леха, кода мы уже устроились на креслах у только-только реанимированного костра. Я открыл рот... Хотел было засмеяться, отшутиться, и вдруг вывалил все. Об одолевших хуже горькой редьки ворах-чиновниках, тянущих из отрасли последние соки. О замерзших, застывших как комар в янтаре, в девяностых бандитах. О кризисе, о том, что фирма моя в долгах, как в шелках, и о том, что я вот-вот начну технику продавать, чтоб рабочих деньгами поддержать. Об одиночестве и о том, что не могу никому верить вокруг... Ну и о том, что впервые за много-много лет мне действительно хорошо.

— Достало все, брат, — жаловался я. — Если бы не четыре сотни людей, которые у меня в кассе зарплату получают, плюнул бы на все, распродал и махнул бы в Испанию или Таиланд тот же. Всегда мечтал путешествовать, а побывать вот дальше Питера нигде и не довелось. Дела все эти гадские, заботы...

— А я вот, Дюха, набродился по миру по самые гланды, — приобнял меня младший. — Носило меня так, что земли под ногами не видел. Покоя хочу. Мира. Место свое хочу, чтоб сказать можно было — вот мол, это мое. Отсюда, итить его колотить, и до туда. Забор, мля, вокруг и морковку выращивать...

— Тема. Разберемся, — согласился я, кивая. Это мне было понятно. Однажды я захотел примерно того же самого. Ну и приобрел полтора гектара земли. Дом построил. Правда, до корнеплодов пока дело не дошло. — Но тебе проще. Пятьдесят соток хватит? Вернемся, оформлю на тебя...

— Красавец, — громко засмеялся Леха, краем глаза углядевший появление на горизонте Михи с Егоркой. — Нравится мне, как ты...

Он взмахнул жесткой, с набитыми костяшками, ладонью.

— Как ты разбираешься с чужими проблемами.

И вдруг, всем телом повернувшись к нашим инженерам, взревел во всю мощь командирской глотки:

— Это чего еще за якорь вам в задницу?! Где доклад по форме?! БЧ-пять! Доложить по состоянию электро-механической службы!

Я на месте Поца уже в глаз бы за такой наезд заехал. Ну, попытался бы — точно. Леха вон каким бычарой здоровым стал. Пока в одежде и не скажешь. А как разделся — Рэмбо нервно курит в сторонке. И портака такого зашибенского на плече Сталоне не видать, как своих ушей. Что моя мышка, что мореманский коллаж из якоря и Андреевского флага кому попало не набьют.

А вот Михе, похоже, игра даже понравилась. Он вдруг вытянулся, расправил сутулые плечи и четко выдал, обращаясь ко мне:

— Товарищ командир, разрешите обратиться к товарищу старшему мичману?

Младший кивнул. И я тут же невольно повторил его жест. Все правильно. В походе или на войне командовать должен кто-то один. Демократия хороша для тех, кто сидит на диване у телевизора.

— Разрешаю.

— Товарищ старший мичман, — совсем чуть-чуть поморщившись от вида старательно тянущегося, нескладного, неуместного в компании бывших военных, не уставного, улыбающегося Егора. — По БЧ-пять полный ажур. Генератор смонтирован и готов к работе на точке. Сборка кран-балки завершена. Лебедка установлена. Гражданский специалист предлагает начинать закладку анкеров.

— Отлично, — совершенно серьезно похвалил Леха. — Молодцы!

— Рады стараться, товарищ старший мичман.

— Только я вот чего хотел сказать, — средний первым же словом умудрился в дребезги разбить все очарование воинской атмосферы. Ну, или вернее — ностальгии по тем временам. — Каменный щит мы сейчас уберем. А дальше?

— А хрена ли дальше? — взвился Поц, явно продолжая давно начатый спор с Егором. — Че в натуре не догоняешь? Рыть будем, пока клад не вылезет! Вот тебе и "дальше"!

— Я хотел бы уточнить вопрос о исторических ценностях...

— Егорка, — мягко начал я, опередив Леху. Младший поди отвык от проявлений бараньей упертости нашего среднего, а я то, как раз — нет. Знаю, стоит сейчас начать спорить, доказывать, он упрется рогом в землю, и хрен его сдвинешь. Может и в поселок за ментами двинуть, чтоб только свою точку зрения отстоять. — Здесь везде исторические ценности. Правильно?

Ждал его согласия. И не продолжал, пока он не кивнул.

— Картинки эти на скале, курганы... Мы мимо проезжали. Видел?

И снова пауза. Снова жду кивка.

— А сколько их там, этих древних могил? Видел? Много? Правильно?

— Да, но...

— Погоди спорить, брат. Просто вот о чем подумай. И скажи. Что такого этакого может быть в этом месте, чего нет в том? Кости? Черепки? Золота по музеям мало? Какую такую страшную тайну древней истории мы не дадим раскрыть ученым, бляха от ремня, если не расскажем им о находках?

— Нет, ты конечно прав, — расслабился Егор. — Но все же...

— Давайте так, мужики, — я сделал вид будто пошел на компромисс. — Если вдруг! Заметьте, я сказал — "вдруг"! Если вдруг мы отыщем нечто такое, что реально может быть исторической реликвией, а не просто очередная древняя финтифлюшка, каких полно в любом музее, то собираемся снова и думаем — каким именно образом хрень эту археологам слить и свои шеи не подставить. Идет?

— Идет, — за всех сразу ответил Леха и, приобняв среднего за плечи, добавил. — Пошли эту хрень искать, индианы джонсы, ерш твою медь.

Посмеялись, и пошли. В конце концов именно за этим мы сюда и приехали. А удивительная, бирюзовая река с изумрудными берегами — это так, пейзаж. Фон для самого главного.

Шишка, после того, как с нее сняли весь мусор нанесенный веками, оказалась правильным овалом длинной в пять метров шестьдесят сантиметров и шириной в два с половиной. Это я точно запомнил, потому что Егор никому не дал работать пока все не промерил, и не вычертил на вырванном из ученической тетрадки листке схему. Понятия не имею, за каким, но он даже не поленился притащить компас. А потом доставал нас, мокрых от пота, своими восторгами по поводу идеально точной ориентации шишки по сторонам света.

— Хорош нас лечить, профессор. Лучше помоги материально. Ща вскроем, — огрызнулся вооруженный перфоратором Поц. — И у него ориентация сменится! Говори какой сверлить!

Оказалось, наш ученый давно уже все придумал. Пока он не объяснил, мне и в голову не приходило искать какой-то особенный порядок в расположении проклятых валунов. А Егорка — он другой. Он первым делом определил, что бронекамни не просто навалены как попало, а идут по спирали, и заканчиваются точно в геометрическом центре, бляха от ремня, композиции.

— Таким образом, товарищи, — подвел средний черту. — Если мы удалим камень, установленный древними последним, с остальными не должно быть ни каких проблем.

— Короче, Склифософский! — фыркнул мазута. — Сверлить?

— Сверли, — крикнул я, испугавшись продолжения лекции на тему кораблей, бороздящих просторы большого театра.

Пока наш "Стаханов" с электроинструментом ковырял каменюку, мы с Лехой успели взгромоздить и скрутить болтами кран-балку. В готовые отверстия, опять-таки электрическим, болтовертом вкрутили пару анкеров с кольцами, к которым подцепили крюк лебедки. По идее, механизм позволял вытягивать из грязи машины до трех с половиной тонн весом, и этой мощи должно было хватить за глаза. Но на всякий случай мы с младшим держали наготове еще пару ломов, а в уголке скромно примостился гидравлический двухтонный домкрат. В этот раз мы приготовились как следует и могли рассчитывать на удачу в начинаниях.

Каменная пробка с противным скрежетом выползла из щита и булыжник размером с кейс-дипломат повис на стропе. Делом двух минут было опустить его в сторону и скатить к стене шатра. А потом, сразу и немедленно, сунуть голову в отверстие. Нет, ну интересно же — чего там внизу.

Только зря лбами стукнулись. Ничего там особенного не разглядели. Под каменной преградой неведомый древний строитель не поленился насыпать подушку. Странную, какую-то голубоватую, но несомненно глиняную.

— Цвет Андрея Первозванного, — непонятно к чему, выдал Поц. — Сверлить?

Анкеров приготовили много. Только они больше не понадобились. Зря тащили. Остальные камни легко вынимались с помощью лома и какой-то матери. Видимо алтайской. Труднее всего было откатывать вынутые кирпичи. Все-таки килограмм по двадцать пять каждый, а тяжелоатлетов среди нас не было.

Потом придумали как победить и эту беду. Сдвинули кран-балку в сторону, обвязывали стропой вывернутый "кейс" и тянули волоком лебедкой. Генератор все равно жрал высокооктановый бензин, исправно попыхивая выхлопными газами, и грех было не использовать силу производимой им электроэнергии.

К обеду, когда вернулись наши с братьями жены и дети, успели снять три ряда. Центральный и два боковых. Это примерно полтора на три метра. Устали, вымазались в синей глине с ног до ушей, устали, но все-таки нашли в себе силы попробовать раскопать подушку. Азарт, бляха от ремня, дело такое. В азарте еще и не такое свершить можно.

Результаты нас... ну меня-то точно, здорово озадачили. Под двадцатисантиметровым слоем глины была скала. Ровная, чуть ли не полированная, площадка обычного для этих мест сланца с несколькими линиями вырезанных углублений. Грубо говоря — канавок. Сантиметров по десять в ширину и непонятно сколько в глубину.

— Хотели хрень? — устало хмыкнул Леха. — Нате, ерш вашу медь.

— Исторической ценности полные штаны, — скривился Миха и бросил в раскоп лопату. — Чето мне не в масть дальше ковыряться.

— Глуши тарахтелку, — кивнув на "Хондовский" генератор, согласился я. — Амба, пацаны. Пошли мыться. И жрать охота...

Егор промолчал, тупо разглядывая открывшийся нашим взглядам "клад". Я уже даже успел испугаться, что он предложить сейчас вскрыть остатки шишки, чтоб охватить, так сказать, общую картину, и мне придется отбивать его от усталых и злых мужиков. Но средний, все-таки покорился решению большинства и понуро поплелся вместе со всеми к водяному танку.

Жены щебетали о чем-то своем, дети обсуждали совершенные за время похода открытия и хвастались находками. А мы, четыре здоровых мужика, изображали оскорбленную невинность. Честно говоря, обидно было. Столько труда, столько приготовлений, азарта, ожиданий чуда, и все это вышло пшиком.

— Красиво здесь, — отодвигая опустевшую тарелку, вдруг заявил Леха. И тяжело вздохнул. — Суровое место.

Миха хмыкнул сунул в рот зависшую было на полпути ложку. Он, как и все мы, ждали совсем других слов. Чего-то этакого, что вернуло бы нам... Ну не знаю. Надежда еще оставалась, еще теплилась. Нужно было нечто, не давшее бы ей умереть окончательно.

— Похвастались бы, мужички, находками-то, — саркастично выговорила жестокая Ирка.

— А и правда, — всплеснула руками моя Натаха. — Че воды в рот набрали? Чего отрыли-то, гномы?

— Ничего, — поморщился Егор. — Пусто там. Ничего нет.

— Совсем? — удивилась Любка. — А зачем древним был нужен весь этот тюнинг? Что-то же они прятали!

— Материковая скала и какие-то борозды, — средний на пальцах показал ширину углублений в камне.

— А в них? — решила-таки уточнить Натаха? Им, бабам, просто необходимо расковырять все до дна. Век помнить буду, как она мне в ране ковырялась. Кабы не ее коротенький халатик, столько бы о себе нового узнала...

— Нет там нихрена, — скривился Поц. — Борозды эти, мать их! И глина.

— Уйди старушка, я в печали, — хихикнула, поддразнивая нас, Ирка. — Горе археологи! Пошли девочки, посмотрим, чего там предки от нас прятали.

Мужчины, все как один, посмотрели на меня. А я пожал плечами. Пусть идут, обчем базар. Может и правда увидят что-то, чего мы не заметили.

— Пиво? — тихонько поинтересовался Миха, когда бабы переоделись в то, что не жаль было испачкать или испортить, и скрылись под здоровенным шатром, а дети, выпросив прежде нож, толпой ломанулись в тальниковые заросли за палками для луков.

— Не-не, я не буду, — сразу отказался Егор. — Хочу вечерком спиннинг покидать. Говорят, на Катуни знатных тайменей тянут.

— Говорят, — не стал спорить я. Тем более что именно у нашего среднего был реальный шанс поймать хоть что-то в этих ледяных водах. Дед-покойничек рыбаком был знатным и охотником. И нас, внуков, премудростям учить пытался. Со стрельбой ладно все вышло, а вот к вылавливанию холодных скользких рыбин только у Егорки талант нашелся. Ни мне, ни Лехе тупое разглядывание бултыхающегося поплавка было не в кайф. Энерджайзеры в задницах свербели, не давали сидеть на месте.

— Можно и по пиву, — улыбнулся Леха. — Глядишь, где на трезвяк в голове пусто, со смазкой что и прояснится.

Поц подорвался и, как натуральный конь, ускакал к "газельке". Открыли, чокнулись в миг запотевшими на жаре банками, отхлебнули. Егор, явно с завистью поглядывавший на нас, не поленился сходить сам. Пили молча. Говорить не хотелось.

Потом прибежали пацаны со своими палками. Хозяйственный Миха выдал шпане моток капронового шнура на тетиву, а мы, отцы, строго наказали в людей не стрелять. Пятеро новых индейцев, от четырнадцати до десяти лет от роду, с шумом, гамом и хвастливыми обещаниями снабдить племя мясом, вышли на тропу войны.

Вяло обсудили таланты детей. Вспомнили наши походы на болотистый пустырь, что начинался за последними городскими постройками. Летом, в малюсеньких озерцах, там было полно уток, а у нас, туземных обитателей закоулков, вдосталь фантазии, времени и желания добыть дичь. За годы и поколения было перепробовано все, от рогаток из медицинской резины, до поджигов из медных трубочек. О луках и всяческих арбалетах можно и не говорить. Этого добра там переломано во множестве.

Банка кончилась как всегда неожиданно. Отправили опытного гонца к холодильнику, а он по одной и принес. Ну как так можно? В общем, когда верные боевые подруги Индиан Джонсов явились в столовую беседку, у каждого из нас под стулом валялось по паре пустых алюминиевых емкостей.

— По какому поводу бухаете? — процедила Лехина супруга. — С горя или с радости?

— Исключительно от охренения окружающими природными видами, Любочка, — глупо улыбаясь, выдал Егорка. — Присоединитесь?

— Тю, алкоголики, — засмеялась дочь дальневосточных казаков. — Некогда нам. Мы идем находки мыть. Все в глине уханькано...

— Чего? В натуре? Надыбали че-то, дамочки? — вскинулся Поц. — Те томи душу, чернобровая, дай позырить!

— Да на, нам не жалко. Правда девочки? Нат, покажи этим...

Суженая ласково мне улыбнулась, заставив сердце учащенно биться, и выложила на стол платок, в который было завернуты три прямоугольных, сантиметров шесть на двадцать, прямоугольных уляпанных знакомой синей глиной пластин.

— Рыжье! — выдохнул Миха, разглядев золотистый блеск. — В натуре!

— Или медь, — осторожно, двумя пальцами приподнимая прямоугольник, поделился сомнениями Леха. — Легкая...

— Медь бы окислилась и позеленела, — заспорил Егор, принявшись прямо о штаны, и без того грязные, оттирать пластинку. — Зарисовать-то догадались, как они лежали?

— А у нас в семье художников немае, — уперла руки в боки разочарованная нашей реакцией Любка. — Скажи спасибо, что вообще не поленились эти ваши канавки проверить.