Сильнейший

Дальше события понеслись вскачь. Хорошие воспоминания смешались с горечью утраты близких ему людей. Но все его внимание и мысли были именно на тех, без преувеличения, одних из счастливейших моментов его жизни.

Глава 1: Иной мир.

Но вот, наконец, Баки буквально выплюнуло, но... Но куда? Вот он купался в своих воспоминаниях, как вдруг, появилась какая-то усеянная цветами поляна. Тропинка, ведущая к голубой точке вдали — по-видимому, к озеру или пруду... "Это что — такое послесмертие?" — уныло подумал он и с этими мыслями вышел на ту дорожку. Переживания отошли немного в сторону... Он был здесь и сейчас.

* * *

Невиданно где — стоял летний солнечный денек. Птички наперегонки соревновались друг с другом в певчем искусстве. Доказывая светилу, что именно они делают этот день и мир столь умиротворенным и безмятежным.

Все, возможно, было бы естественно, если бы в небе, подобно огромным облакам, но имеющим некие четырехугольные формы, не проплывали и мелькали различные "картинки", где присутствовал юный мальчик, не достигший и шести лет. Даже скорее периоды короткой жизни этого самого паренька.

Посторонний красноволосый юноша, уже практически мужчина, нарушил всю эту какофонию реальности и сна. Появившись будто из неоткуда, весь в алых бинтах, пораненным телом и с угрюмым лицом, он ознаменовал собою конец... Но конец чего?

* * *

Баки, идущий вдоль тропинки, еще до конца не успел удивиться "кинематографичным" облакам, как очередное явление вогнало его в ступор.

Вдалеке на краю озера (боком к Баки) сидел тот самый паренек, который "мелькался" среди облаков, и рыбачил. И все бы ничего... Но этот парень был катастрофически больших размеров! Юноша, для сравнения, глянул на находящуюся рядом с гигантом длинноствольную японскую айву, даже скорее другой вид, чем-то напоминающий русскую березу, о которой Баки много слышал от одного своего друга... И которую, Баки, как японец, не особо любил, так как в Японии белый цвет — это символ траура и смерти. Берез в округе было много — и почему-то все приблизительно одной высоты. "Малыш" же был на голову выше расположенного рядом с ним дерева — да и в ширину береза выглядела скорее как палка для этого паренька.

Юноша начал осторожно, но уверенным шагом идти к этому великану с детским лицом и таким же телосложением. В конце концов, если не "малыш" объяснит ему, где он, то кто? Когда он уже подходил к пруду, то услышал немного писклявый голос, резко диссонирующий с размерами его обладателя:

— Кто ты?! — немного резко спросил великан, не отрывая взгляда от пруда, и подумав, добавил. — Это мой мир и я тебя не звал! Ты выглядишь страшно, как тот мир... Тут хорошо... тут я все могу... А там меня часто обижали! — и он повернул голову и сорвался на крик. — Исчезни!

Баки был неприятно удивлен: начиная с пальцев рук и ног — его тело действительно стало медленно исчезать. Но юноша помотал головой и, собрав свою волю в воображаемый кулак, восстановил тело в первоначальное состояние и при этом твердо сказав:

— Нет!

— Как!? — великан бросил свою, можно сказать, миниатюрную удочку в воду. — Почему!? — воскликнул, одновременно меняясь в лице на обиженную рожицу, став еще больше похожим на дитё. И юноша тоже заметил этот контраст.

— Слушай, парень, я не... — начал было Баки с нахмуренным и непонимающим всю эту "бредовую" (как он ее окрестил) ситуацию лицом.

Но закончить ему не дал грациозный выпад великана ногой, который с положения сидя взлетел и разделяющее их расстояния преодолел за доли секунды, при этом рубанув ногой в то место, где предположительно должна была быть голова юноши.

Баки не зря считался первоклассным бойцом, поэтому без труда среагировал и уклонился. Мастерство, как говорится не прое... пьешь. При этом он подивился той скорости и легкости, с которой он это проделал — вроде наоборот только набирал в весе, во всяком случае, при жизни. Видно смерть и тут подкорректировала его планы.

Баки оскалился своим мыслям и захотел преподать урок "сопляку". Во всяком случае, попробовал... Если бы он знал, что произойдет. Он возможно лучше бы подставился под удар. Так как то, что он увидел после — было одновременно очень странно и столь же страшно. И если юноша правильно понял — страшнее этого он еще не видел.

Увернувшись от верхнего удара ногой, Баки захватил ее обеими руками и мысленно ругаясь, так как вес туши паренька был просто непреодолим, все же развернул того в воздухе и спиной приложил об землю — постаравшись при этом несколько смягчить удар.

После этого приема мир словно сошел с ума. Отовсюду послышался треск и скрежет, небо наполнилось молниями и ужасным завывающим свистом ветра. Земля заходила ходуном. Баки еле устоял на ногах и уже потянулся к пареньку, чтобы помочь ему подняться и выяснить, что здесь происходит и почему тот так резко напал на него. Как мальчишка взвыл, и такое ощущение, будто небеса и вся земля вторили его голосу:

— Ааа!!! Зачем ты это сделал и почему так... — но гигант не договорил, с ужасом глядя на свое, распадающееся на маленькие сегменты, а затем исчезающее, тело.

Баки уже осознав, что все это вроде как из-за него, сокрушенно прошептал с толикой сострадания:

— Парень, я не хо... — но на этот раз его голос потонул в бездне отчаяния всего этого мира.

* * *

Тело паренька полностью развоплотилось, оставив после себя лишь маленький, не превышающий ладонь, сгусток — огонек, ярко-белого цвета, который заметался вокруг, в поиске чего-то... Или, быть может, кого-то?

Но тут он остановился. И у Баки сложилось ощущение, что "огонек" уставился куда-то в район его грудной клетки. Или скорее мысленно ощупывал то, что находилось там.

Через несколько секунд сгусток решительно стартовал и влетел в тело ничего не подозревающего юноши.

* * *

По телу Баки прошелся разряд энергии, похожей на электричество. И в следующий момент он потерял почти все органы чувств: зрение погасло, слух исчез. Точнее ощущения этих органов изменились. И само его сознание отошло как будто на второй план. Он даже дышать стал... Стоп! — Баки сконцентрировался на ощущениях: ему почему-то казалось, что он теперь дышал всем телом...

Но каким? — тут он немного прозрел. Восприятие немного поменялось. Как бы наблюдая со стороны, он ощутил себя... Скорее похожим на сгусток энергии, вроде того, что вышел из паренька. Только больших размеров и с яркими прожилками темно-красного цвета, которые пульсировали и жили будто своей "жизнью" — не подчиняясь Баки.

Спустя пару мгновений юноша почувствовал на краю сознания, что его "сгусток" начал уменьшаться в размерах. Его что-то или скорее кто-то... безжалостно пожирал, протягивая какие-то жгуты и отщепляя кусочки от его "тельца"! При этом боль была где-то на краю сознания... Причем не физическая, а иная! Тут Баки понял, что "сжирали" его сущность, так как память начинала постепенно исчезать, а мысли путаться; появилась некая опустошенность и разбитость. Он пытался что-либо сделать, контролируя свой "огонечек", пытался как-то защищаться, даже отступить — отлетев. Но ничего не помогало, сгусток того паренька будто находился на своем поле, казалось, что он был сильнее, ловчее и быстрее. И даже не сбавил скорость пожирания его... души, сущности?! Или чего?

Чтобы это ни было, но он не мог этого позволить! — Баки начинала овладевать злость от своей безысходности. Она подобно ручейку, начала просачиваться в его естество, затмевая все его ощущения и мысли... И наконец она достигла предела! — и Баки потерял сознание...

Алые прожилки добились своего: вытеснив своего "хозяина", который был еще слишком слаб, чтобы "им" приказывать. И стали делать то, что они умели лучше всего: уничтожать. У "их" противника не было и шанса.

* * *

Маленький белый сгусток энергии, влетев в эфемерное тело красноволосого "вторженца" легко начал поедать его "окраины", несмотря на то, что был много меньше его, постепенно приближаясь к "центру". Он вытягивал свои жгуты и "выдергивал" кусок за кусочком.

В "нем" не было сознания, "оно" не испытывало эмоций или чувств, а просто делало свое дело, для "него" не было понятия добра или зла. Были одни инстинкты. "Его" же обладатель сейчас находился "между жизнью и смертью"— люди называют это состояние комы, а "подсознание" — которое и присутствовало в этом мире "глубокого сна" — по непонятным причинам было сильно ранено "вторженцем", если выражаться человеческим языком. "Оно" же (сгусток), "младшее Я подсознания", — обычно спало, находилось в состоянии анабиоза, глубже всех человеческих "Я".

Но вернемся к бою. "Оно" уже почти поглотило больше половины сущности "вторженца", энергия которого отдавала некой горечью и злобой. "Оно" даже не особо заметило попытки этого "врага" защищаться. И уже почти праздновало победу, всем естеством ощущая "ядро" противника, до которого оставалось всего ничего. Как вдруг, "враг" сам пошел в атаку, его темно-алые прожилки удлинились и уплотнились, отделившись от пульсирующего тельца. И при этом весь вражеский сгусток покраснел, налившись силой и энергией, которая взялась будто из неоткуда, и они подобно спрутам начали хлестать "его" тельце, с каждым ударом отвоевывая назад энергетические ткани.

Сначала "оно" тоже пыталось защищаться, но напор "красного демона", а не как иначе "оно" не могло его прозвать, был слишком силен. И "его" преимущество своей территории сошло на ноль. Он, как ребенок, бился с взрослым, уже сформировавшемся получеловеческим-полудемоническим "ядром", основной силой которого были эти самые красные спруты.

Уже на последнем издыхании, чувствуя, что погибает и что до "его" ядра осталось совсем чуть-чуть, "оно" решило самоуничтожиться, при этом как можно сильнее ранив "врага". И у "него" получилось.

Как это отразиться на будущем состоянии 'владельца' — пока неизвестно.

* * *

В палату вошли мать и отец Кеничи Сирахамы, мальчика, который несколько недель назад попал под машину, и, получив тяжелые травмы головного мозга — впал в кому. Врачи констатировали, что, скорее всего, Сирахама пролежит в таком состоянии минимум пару месяцев. Однако на днях парень, пусть и на короткое время, но очнулся: и заорал во все горло, будто новорожденный. На крик прибежала медсестра и застала пациента, лежащим в горячке на полу и дико вращающим глазами. Тогда ему вкололи снотворное, чтобы успокоить. Больше таких припадков не случалось — последние пару дней мальчик в основном спал под бдительным присмотром врачей. И вроде все было хорошо...

Но на следующий день после пробуждения с Кеничи стали происходить странные метаморфозы. Точнее визуально было видно только одно изменение: его волосы. Они непонятным образом начали изменять свой цвет: сначала стали появляться красноватые вкрапления — и впоследствии волосы паренька остановились между оранжевым и светло-красным цветом.

Врачи больницы поначалу забили тревогу. Приезжало несколько докторов, осматривали пациента, но не находив серьезных отклонений — убирались восвояси. При этом они пожимали плечами и на вопросы тех же взволнованных родителей отвечали, мол, у парня в связи с резким перепадом психологического состояния изменилась пигментация волос — почему — не известно.

К сожалению или к счастью, среди данных индивидов не было Ученых (с большой буквы) до мозга и костей. Поэтому данный инцидент не предался широкой огласке. Так, походили слухи, в основном среди врачей поликлиники, да и закончились. В конце концов: ну изменился у мальчика цвет волос, что в этом такого? Главное, аппараты показывают, что пациент ударными темпами идет на поправку, остальное от лукавого... Верно?

Да и по правде сказать — это не уникальный, а просто достаточно редкий феномен. В мировой медицине уже было зафиксировано нечто подобное.

* * *

Вслед за родителями немного подрагивающей походкой прошествовал лечащий врач Сирахамы. Заметив как мать уже набрала воздух, чтобы прошептать ожидаемое "как он", врач, вздохнув, опередил ее:

— С ним более-менее все в порядке, правда...

— Что? — выдохнули отец и мать.

— Как вам сказать... Он по-прежнему пребывает в легком состоянии шока. И это скорее причина того, что у него может возникнуть амнезия. На это указывает слегка нестабильное состояние коры головного мозга... Судя по электроэнцефалограмме, — через пару секунд добавил врач и продолжил. — Так что...

Дальше он объяснил, что после аварии, да еще подкрепленной амнезией, мальчик может вести себя не как раньше и — что действительно привело в шок родителей — Кеничи может вообще не узнать их.

— Такое уже было в медицинской практике. И я посчитал нужным вас предупредить, — закончил он свою речь и вышел из палаты, оставив родителей наедине с их нерадостными мыслями.

Тем временем паренек очнулся и взглянул на посетителей равнодушным взглядом, наполненным некоторой долей вины и раскаяния.

* * *

Первое пробуждение Баки напоминало смесь кошмара и яви. Последние события его жизни смешались с воспоминаниями мальчика, которого он, не специально, но как он уже на подсознательном уровне чувствовал — погубил. И в роли наказания выступило последнее, увиденное Сирахамой Кеничи в реальном мире: несущаяся во весь упор машина со слепящими огнями фар. Но Баки ужаснуло не то, что его как бы могла сбить машина, а та безысходность и непривычное ощущение тяжести нетренированного тела, которое никак не могло не отскочить в сторону, не предпринять иные действия. И для Баки, привычные рефлексы которого были на недосягаемой для обычного человека высоте, это было сравни стать инвалидом. Это был его настоящий кошмар. Да еще эти всплывшие эмоции Кеничи, которые тот испытывал в данный момент и которые сейчас ощущались Баки как свои собственные, но не естественные для его темперамента: он вступил в конфликт с самим собой. Все это отразилось на сознание юноши: и он буквально слетел с кровати, тут же упав, забывшись галлюцинациями и подавляемыми страхами его собственного детства.

Но очнулся он снова в кровати, и на сей раз ему было уже лучше. Пришло понимание: и хотя не знание и не освобождает от ответственности — он был не виноват. Да в конце концов когда он успел стать таким моралистом? После финального боя? После смерти? Или все же после гипотетического убийства парня? Эта дилемма не давала покоя Баки. Он пролежал практически всю ночь с открытыми глазами — для него сейчас не было важно где он и "кто" он — хотя на краю сознания, сделав парочку логичных умозаключений обо всей сложившейся с ним ситуации — догадывался.

Но вернемся к тому, что в тот момент его больше всего гложило. С одной стороны ему было приятно думать, что после стольких лет боев и смертельно опасных приключений — в нем осталось чуточка сострадания, которое он с самого детства, особенно в подростковом периоде, подавлял в себе, считая слабостью. Но с другой стороны, разве для бойца, хищника — это так важно?

Благодаря тяжким размышлениям и душевным терзаниям, вкупе с пережитыми ощущениями последнего времени, в голове Баки происходили пусть и незначительные, но перемены. Шла маленькая перестройка его взглядов. Но, к сожалению, благодаря демоническим генам Ханм, эти изменения пошли в немного отрицательное русло. Об этом можно судить по его заключительному выводу о пареньке, судьба которого несколько часов назад сильно волновала Баки. В конце концов, законы природы, пусть и адаптированные обществом и социумом, не меняются? "Выживает сильнейший!" — на этой утешительной, состоящей из двух слов, мысли, пришедшей под самое утро, Ханма провалился в глубокий, но на сей раз спокойный сон.