Занятное зрелище, наблюдать пасущихся на газонах зомби, щиплющих траву как козы.
Для своих жертв вирус создавал подходящую для существования среду. Многие инфицированные утратили все человеческие признаки: лишились волосяного покрова, обзавелись дополнительной парой глаз, более массивными челюстями с комплектом острых резцов и клыков, когтями на руках и ногах, позволяющими как карабкаться по отвесным поверхностям, так и наносить добыче рваные раны. Даже половые органы рассосались, отличить мужскую особь от женской не представлялось возможным. Развитые зараженные обладали большей физической силой, реакцией, скоростью, интеллектом. Стабилизированные продолжали оставаться жалкими, изуродованными опухолями, деформацией конечностей существами. Наверное, не все жертвы способны эволюционировать дальше, как и не все пережить воздействие заразы. Наглядный пример естественного отбора, выживает самый приспособленный. Не зря Хронофаг прозвали эволюционным вирусом.
В районе Лиговского проспекта Вадим столкнулся с новым сюрпризом. Завернув в один из дворов, он оцепенел от нахлынувшего ужаса, волосы встали дыбом. Исполинская тварь, чей рост достигал высоты четвертых этажей. Эдакий гориллочеловек с длинными передними и короткими задними конечностями. Мышечная масса настолько велика, что темно-серая шкура с голубыми прожилками еще чуть-чуть и треснет. Похоже, оно легко поднимет танк.
Монстр с флегматично поглощал росшую на здании вирусную биомассу, ощутив присутствие Вадима, он оторвался от трапезы.
На Соколовского уставилась вытянутая овальная рожа с выпученными красными глазами, перекошенной клыкастой пастью. Метровый язык свисал вниз, с него на землю капала вязкая слюна. Дыру на месте носа частично прикрывал не то хрящ, не то кость.
-Это все от вируса? -пробубнил Вадим. -Так не бывает.
Гигантская человекоподобная годзилла пялилась на лидера улья с любопытством, ни намека на враждебность, она поумнее прочих мутантов, но все же до человека не дотягивает.
По телевизору ни о чем подобном не рассказывали, может быть, ученые даже не в курсе существования данной разновидности монстров.
Квартира Соколовского находилась недалеко от Таврического сада, досталась в наследство от умершего шесть лет назад отца. Там Вадим жил вместе с Юлей, перед отъездом они слегка повздорили, девушка назвала его дураком, параноиком, трусом, боящимся всего подряд. Как ни пытался парень убедить свою спутницу жизни последовать за ним, все оказалось напрасно. Юля категорически не желала прощаться с карьерой начальника отделения банка. И кто в итоге прав?
Выходит, между ними не было взаимного доверия и понимания, раз работа оказалась важнее второй половины. Вадим спрашивал себя, много ли на самом деле он потерял?
Подъезд дома был до отказа набит зараженными, они любили кучковаться в темных замкнутых помещениях. Излучаемое их телами тепло прогревало воздух внутри градусов до тридцати. Вадим будто в парилке оказался, нос учуял резкий запах аммиака.
Подчинившись мысленному приказу, зомби освободили путь на третий этаж. Соколовскому по-прежнему было не по себе в окружении куч зомби. Вдруг они перестанут видеть в нем вожака, телепатия перестанет работать или появится другой претендент на роль предводителя улья? Парень слабо представлял механизмы воздействия вируса, а неизвестность страшит сильнее всего.
Дверь в квартиру номер семь не несла следов взлома, что с одной стороны хорошо. С другой у Вадима отсутствовал ключ, забыл взять перед отъездом на Ладогу.
-Работайте, ребятки.
Вадим приказал самым крепким зараженным вышибить дверь, они принялись выполнять поставленную задачу с максимальным усердием. Берут короткий разбег на площадке и таранят железную преграду всей массой. С сорок третьей попытки открывающаяся внутрь дверь пала перед натиском мутантов.
-Молодцы.
Соколовский ступил на порог собственного жилища. Внутри был порядок, ничего не сгорело, не разгромлено. О том, что в квартире давно никто не появлялся, свидетельствовали засохшие цветы на подоконнике, заметный слой пыли на полу, на мебели. Электроприборы выключены, вода перекрыта, холодильник пустой. Вадим проверил шкафы и обнаружил отсутствующие чемодан на колесиках вместе с частью вещей Юли. Значит, она эвакуировалась. Но куда? В Москву к родителям не вариант, там ситуация ничем не отличалась от питерской. К своим друзьям тоже вряд ли, не слишком она с ними дружила.
Когда Вадим созванивался с девушкой в последний раз, он предлагал забрать ее на дачу, она упрямо отказывалась, считала, в городе безопаснее, чем за его пределами. Потом начались перебои со связью и коммуникации окончательно накрылись.
Дальнейшие поиски лишены смысла, у Соколовского отсутствуют зацепки насчет местонахождения Юли, про тетку и вспоминать не хотелось. Он улегся на кровать в спальне и уставился в потолок.
''Как быть дальше?''
Титул короля зомби открывает широкий спектр возможностей, любая группа выживших будет носить его на руках или наоборот убьют из страха. Военные запрут в лаборатории, откуда Вадиму живым вряд ли удастся выбраться. Если они полгорода сожгли напалмом вместе с тысячами здоровых гражданских, как поступят с очередным мутантом? Ему с армией не по пути.
* * *
Вадим, истощенный дорогой и нахлынувшими воспоминаниями чужих жизней, позволил себе несколько часов покоя. Он растянулся на кровати, слушая тишину квартиры, нарушаемую лишь редкими стонами зомби с улицы. Сон пришел тяжелый и вязкий, словно его засосала глубина чужой воли.
Темнота. В ней возникали расплывчатые, текучие образы — фракталы из живой плоти, шевелящиеся узоры, наполнявшие сознание чужим смыслом. Стены текли, как вода, из них выползали глаза, без числа следившие за ним. Потом яркий рой, сотни голосов, звучащих в унисон, но без слов, больше похоже на вибрации внутри мозга.
Сквозь этот хор прорезался один вопрос, выжигающий изнутри:
+Кто ты?+
Он не услышал это ушами, скорее, каждая клетка организма откликнулась на зов. Сначала Вадим подумал, что окончательно сошел с ума, что его разум не выдержал напряжения последних недель. Но с каждым мигом становилось яснее: это не галлюцинации. Кто-то, или что-то, пыталось достучаться до него, использовать человеческий мозг как приемник.
Мысли путались, но он уловил главное — зов имел направление. Как будто невидимая рука чертила в воздухе карту, прокладывая курс. Северо-запад.
Сон оборвался резко, как падение в холодную воду. Вадим проснулся в темноте, обливаясь потом, сердце колотилось, будто он пробежал километр. Сквозь полуоткрытые ставни пробивался свет луны, а в голове продолжал звучать отголосок чужого голоса.
Он долго сидел на краю кровати, сжимая виски ладонями. Логика подсказывала: все это плод усталости, воздействия вируса. Но нутро твердило обратное. Если Хронофаг мог изменять тела, мог ли он не менее искусно менять разум? Почему нет?
К утру решение созрело само собой. Он не мог оставаться в квартире, тратить время на бесплодные поиски Юли или ждать, пока военные сровняют еще один район с землей. Голос звал, и игнорировать его было невозможно.
Собрав оружие и немного припасов, Вадим двинулся пешком через опустевший город. Петербург предстал перед ним как декорации кошмара: дома в обвисших мясистых корнях, улицы, где вместо асфальта пульсировала вязкая ткань, дворы, в которых зомби безвольно сидели на земле, щипали траву или поглощали слизь с зараженных стен.
Чем ближе он продвигался к центру, тем сильнее ощущал направление — словно невидимые токи вели его вперед, не давая свернуть. Иногда ему казалось, что под ногами шевелится сама земля, подталкивая в нужную сторону.
И вот впереди показалась исполинская громада Исаакиевского собора. Когда-то золотой купол гордо сиял над городом, теперь же он был неузнаваем. Вся конструкция превратилась в единый органический монолит, вросший в камень и металл. Своды обросли пульсирующими наростами, из окон тянулись нити, похожие на сухожилия, сливаясь в единую массу. Купол мерцал голубыми прожилками, словно гигантское сердце билось в глубине собора.
Вадим остановился на площади, чувствуя, как внутри головы зашумело, словно чужое сознание заметило его приближение.
-Ну и дела, -Вадим бросил взгляд на Медного всадника, оплетенного стеблями вирусной биомассы. Вся Сенатская площадь и Александровский сад были оккупированы Хронофагом, черно-серая гадость расползлась по земле, частично поглотила деревья и местами сама покрылась белыми пятнами.
Соколовский ткнул ногой в одно из пятен, биологическая ткань в этих местах оказалась высушенной и легко крошилась.
Неужели порождения вируса начинают погибать? Выглядит обнадеживающе, хотя все равно урон нанесен немалый. Вернется ли когда-нибудь городу его прежний облик?
Что примечательно, поблизости отсутствовали мутанты кроме пришедших вместе с Вадимом. Шестое чувство не давало никакой конкретики кроме наличия внутри собора чего-то необычного, чьи умственные и телепатические способности как минимум не уступают способностям Вадима.
''Рискнем.''
Внутренний интерьер собора был почти полностью поглощен массой вирусных клеток, она покрывала полы, стены, потолки, даже микроклимат кардинально изменился. На голову Вадима капала вязкая слизь. Среди этого отвратного месива выделялись вросшие в него человеческие тела, точнее тела зомби, послужившие базой для строительного материала улья.
Дышать сложно из-за повышенной температуры и влажности, в таких условиях биомасса растет с огромной скоростью. Тусклое свечение позволило разглядеть коконы и то, что находится под полупрозрачной оболочкой. Наполовину сформировавшиеся эмбрионы прыгунов, плававшие в амниотической жидкости. Сейчас они были размером чуть больше какой-нибудь овчарки. Мало кому из людей довелось побывать внутри улья и выйти оттуда живым.
Между подкупольными пилонами висел огромный кокон, внутри которого угадывалась тень чего-то массивного. Чем ближе подходил Вадим, тем сильнее становилось телепатическое давление. Это не были слова или образы — лишь хаотичные вспышки чужих эмоций, обрывки боли, бессмысленный поток разума, пытающегося оформиться. Казалось, сам собор гудит этим пульсом, а Вадиму хочется зажать виски, чтобы не сойти с ума.
Существо внутри зашевелилось. Когти разодрали слизистую оболочку, и на пол хлынула мутная жидкость. Из рваной дыры вывалилось тело — тяжелое, скрюченное, обросшее влажной серо-красной тканью. Первое впечатление — гигантский прыгун. Но стоило приглядеться, как волосы на затылке у Вадима встали дыбом: мутант был слишком человекоподобным.
У него была широкая грудная клетка и мощные руки, длинные, как у обезьяны, но в пропорциях угадывались знакомые очертания человеческих плеч и суставов. Голова с выпирающим лбом напоминала уродливый череп ребенка, вытянутый вверх и испорченный вирусом. В углублении посередине пульсировала полупрозрачная пластина, будто второй мозг пробивался наружу. Лицо изуродовано, но оставались зачатки человеческих черт: намек на скулы, трещина на месте рта, где мелькали влажные клыки.
Именно эта смесь знакомого и чуждого делала четвероногого мутанта чудовищным. Он не был полностью тварью, в каждом изгибе тела читалось, каким-то образом, ''бывший человек'', которого вирус вылепил заново. На Вадима уставились четыре красных глаза. В них плескалась не только боль, но и что-то еще -мгновение непонимания, как у новорожденного. Существо вяло моргнуло и тут же оскалилось, низко зарычав.
Вадим ощутил в голове вибрацию, примитивные, но ощутимые ментальные импульсы. Они несли в себе не ярость, а вопрос.
Он медленно поднял ладонь вверх.
-Спокойно.
Существо наклонило голову, слизь капала с подбородка. Импульс повторился словно ''свой или чужой?''.
Вадим закрыл глаза и вложил в мысль простой образ: два существа рядом, без драки, вместе. Красные глаза расширились. Монстр остановился, будто прислушиваясь к чему-то внутри себя.
-Да, -тихо сказал Вадим. -Я не враг.
Он коснулся груди:
-Вадим.
Послал в сознание четкий образ себя — отдельного, осознанного. Существо издало низкий рык, звук скребанул по ушам. Его глотка дернулась, и вырвалось нечто, похожее на слово:
-Ваа... дмм.
У Вадима по коже пошли мурашки. Он снова ткнул себя в грудь:
-Вадим. Имя
А потом указал на мутанта:
-Ты. Друг.
Он вложил в импульс понятие ''личность, отдельность''. Существо хрипло выдохнуло:
-Дрр... ш... к.
У Вадима вырвался короткий смешок, больше нервный, чем веселый.
-Ну... Дружок. Пусть будет так.
Дальше пошел странный урок общения. Вадим показывал жесты, касался пола, поднимал обрывки биомассы и вкладывал образы: живое — мертвое, друг — враг, я — ты. Существо повторяло, сначала механически, потом все осознаннее. Иногда оно касалось когтем груди и словно спрашивало: ''я живой? ''.
-Живой, — отвечал Вадим и посылал подтверждающий импульс.
Постепенно Дружок начал сам формировать образы. Сначала грубые: боль, голод, тьма. Потом четче: протянутая Вадимом рука, два силуэта бок о бок, острые клыки как символ врага.
Однажды он ткнул когтем себе в грудь и хрипло сказал:
-Дрр... жок.
А потом показал на Вадима:
-Вадим.
Внутри собора, наполненного вонью слизи и дыханием улья, между человеком и мутантом возникла тонкая нить доверия.
Вадим впервые подумал: возможно, Хронофаг не только разрушает, он ищет новые формы. И этот уродливый, полузвериный Дружок — доказательство того, что хаос может породить зачатки разума.
Образы накладывались на слова: тепло, рядом, сила в объединении. Дружок отвечал хриплыми звуками, иногда сбиваясь на рычание, но постепенно фиксировал в памяти нужные связи.
Через какое-то время Вадим смог ввести новые команды. Он показывал рукой в сторону коридора и мысленно вкладывал понятие ''идти''. Дружок сначала смотрел непонимающе, но, когда Вадим сделал шаг, тварь неуклюже повторила.
-Идти, -прохрипел Дружок, словно обжигая рот этим словом.
-Стой, -сказал Вадим, резко подняв руку.
Существо дернулось, но остановилось. Снова обмен образами ''движение прервано, рядом друг''.
Эти простые уроки продолжались часами. Вадим уже почти не чувствовал усталости, так сильно его захватывал сам процесс. Казалось, он сидит перед существом на границе между зверем и человеком, и каждое новое слово — это шажок через пропасть.
Потом Вадим рискнул перейти к абстрактным понятиям.
Он ткнул себя в грудь, вложив мысль ''друг'', затем указал на мертвый кокон, подчеркнув ''опасность''.
-Друг, -хрипло сказал Дружок и осторожно коснулся пальцем груди Вадима.
Затем развернулся к темному проему, за которым едва слышались стоны зараженных, и послал образ — угроза, зубы, смерть.
-Опас... ность, — с трудом сложило звуки существо.
Эти первые попытки мыслить не только о ''я'' и ''еда'', но и о категориях отношений потрясли Вадима. Он чувствовал, что перед ним — что-то вроде ребенка, заключенного в кошмарное тело.
