Посмертие. Второй шанс.

Тому, похоже, было сейчас плевать на чувства высокородного к своей персоне. С каждым пройденным фурлонгом он становился всё сосредоточенней и осторожней. Стрела лежала на тетиве его лука, и было видно, что натянуть и отпустить её для этого воина дело пары мгновений. Другие бойцы брали пример со своего командира и бдительно осматривали каждое мало-мальски подозрительное место.

Сумрак под ветвями деревьев начал светлеть, и Эльнуар как-то не сразу понял, что дело не тут вовсе не в близости полдня. Лес высыхал и сбрасывал листву. Лапы роадраннеров с неприятно громким хрустом давили скрюченные коричневые листья и сухие ветки. Сами же ящеры, которые недавно ворчали уже почти непрерывно, как-то разом замолчали и начали едва заметно подрагивать. Животные были откровенно испуганы.

Стремительное движение где-то спереди и слева Эльнуар ещё успел заметить. Успел он также натянуть поводья, заставляя своего скакуна остановиться. Но вот выстрел десятника прозевал. И только когда что-то темное и мощное словно споткнулось и рухнуло в сухой подлесок, издав короткий то ли рык, то ли визг, высокородный заметил, что светловолосый воин снова накладывает стрелу на тетиву.

— Не стоит двигаться дальше верхом, высокородный.

С удивлением Эльнуар отметил, что сейчас в голосе десятника отсутствовал даже намек на насмешку. Если раньше командир отряда избегал обращаться к нему напрямую, то сейчас тот счёл уместным даже учтивое, хотя и обобщённое титулование. 'Неужели боится', — мелькнула мысль, но ангья тут же осознал её нелепость. Безусловно, десятник боялся, ибо страха не испытывают только полные безумцы. А лишённым ума командир отряда не выглядел. Собранным, напряжённым и даже каким-то злым — да. Таким, каким и положено выглядеть командиру отряда, который вляпался в неприятности.

Ничего не ответив, Эльнуар бросил поводья ближайшему воину и спрыгнул с седла. Окружающее пространство было уже достаточно пропитано эманациями чуждой этому миру воли, так что особой необходимости в дальнейшей разведке не было. Будет нужно — пошлёт команду опытных бойцов, которые и составят необходимое донесение. Но вот поглядеть на подстреленное существо стоило. Было что-то неправильное в этой тёмной тени.

К своему удивлению Эльнуар обнаружил, что десятник, имя которого он сначала не запомнил, а потом счёл ниже собственного достоинства уточнять, тоже покинул седло и даже жестом позвал с собой одного из бойцов. Так что к валяющемуся в поломанных кустах телу они подошли втроём.

Темная шкура из редких, грубых и очень жёстких волос. Короткие и толстые нижние конечности. Непропорционально длинные и тоже очень мощные верхние. Маленькое бочкообразное туловище. Внушительные когти. Голову существа Эльнуар поначалу не разглядел, но когда десятник перевернул тело на бок, то понял, что бугристый выступ на плечах и есть голова. Стрела угодила в один из четырёх глаз, мгновенно прервав жизнь этой твари. Изогнутые клыки торчали из кривой пасти, растянувшейся на пол морды монстра. Из под обломанного при падении древка выступило несколько капель чёрной жидкости. Эльнуар отметил, что если это кровь, то её очень мало.

— Шатун, — прокомментировал открывшуюся картину десятник, после чего, помолчав несколько мгновений, добавил, — Близко.

— И что это должно значить?

— Обычно они держатся гораздо ближе к скале. И лес раньше не сох.

— Эти твари опасны?

— Если не подпускать их близко, то не очень. Опасны отправившиеся туда. Они атакуют из засад и не подпускают патрули близко к скале. Эти монстры, — десятник указал на тушу существа, — пустяки по сравнению с ними.

— Доводилось убивать их?

— Случалось.

— Они тоже изменились?

— Трудно сказать. Внешне никаких изменений я не заметил, за исключением многочисленных шрамов и непонятных украшений в местах для этого не предназначенных. Но вот с их разумом точно что-то случилось, иначе как объяснить агрессию по отношению к соплеменникам. И ещё не понятно как им удается прятаться и питаться: в тех местах сейчас сплошь камень да песок.

— Смертные были с ними?

— Мне не встречались. Другим, насколько я знаю, тоже.

Эльнуар обвёл взглядом умирающий лес. Ощущения были тоже отвратительные: неизвестная сила словно высасывала жизненные силы из окружающего пространства, хотя его личное самочувствие не ухудшилось. Так, отвратительное настроение, вызванное видом увядающих деревьев, но и только.

Со стороны отряда послышалось бренчание выстрелов и негромкие возгласы. Короткий рык раненного существа, а потом громкий треск, удаляющийся куда-то в сторону.

— Нам стоит вернуться к отряду, высокородный.

— Дальше скакуны не пойдут?

— Пойдут, но сомневаюсь, что далеко. И шуму от них теперь будет много. Если это необходимо, то лучше идти пешим порядком.

Эльнуар ещё раз посмотрел на труп монстра.

— Не стоит рисковать. Возвращаемся.

Раз уж опытный в здешних делах воин не горит желанием продолжать движение к источнику этой заразы, то и ему нечего доказывать свое превосходство. Можно использовать свои навыки и знания, чтобы увидеть воочию Место Заточения. Можно, но зачем? Главное он и так понял. Теперь следует поведать обо всем Совету и дальше пусть у них голова болит. А сюда, судя по всему, лучше всего прислать ещё войск. Дальнейшие доклады вполне можно поручить и этому бастарду: его способностей для этого достаточно. Странно, что члены Совета не сделали этого раньше. Не знали о его существовании или не желали знать? Скорее всего, не желали.

Скорость, с которой ящеры двинулись в обратный путь, явственно свидетельствовала о том, на этот раз их желание полностью совпадают с приказами всадников. И чего, спрашивается, глупые двуногие, восседающие на их спинах не прислушивались раньше к предупреждениям и гнали их навстречу опасностям. Нечего делать нормальным в этом страшном месте.

* * *

Зыбкий мир. Предательская почва, то ли из песка, то ли вообще из пыли. Она местами прочная, как камень, а местами опасная, как зыбучие пески или даже хуже. Ветер несет по земле нечто напоминающее клубы мутного тумана, закручивает их в смерчи, хоботы которых тянутся в угольно-чёрные небеса, по которых бегут разноцветные сияющие облака и вспыхивают разряды молний. В разломах почвы чернеет абсолютная тьма, из которой вырываются языки призрачного пламени.

Здесь всё в движении. Пейзаж меняется с различной скоростью в местах. Почва вздыбливается вверх горными хребтами, чтобы через некоторое время — годы или дни — рассыпаться потоками щебня, песка и пыли. Разломы жадно глотают плоть этого мира, чтобы потом выплюнуть ее в разноцветные, сверкающие молниями небеса струями раскалённой магмы, тучами пепла и каменной крошкой. Огненные шары проносятся в воздухе, оставляя за собой дымные шлейфы, чтобы породить на земле огромные столбы пламени. Песчаные дюны то взгромождаются одна на другую, то утекают в неизвестном направлении, иногда обнажая разломы и каменные пирамиды скал.

Но в одном месте этого странного мира, а может только малой её части, неведомая сила словно принуждает реальность если не к стабильности, то хотя бы к её подобию. Языки песка замедляют свой бег и оседают в медленно текучие барханы, скрывая провалы в абсолютную тьму. Мутный туман припадает к почве, а потом и вовсе тает в дрожащем от жары воздухе. Облака блекнут и тают, открывая угольно-чёрное небо без звёзд с косматым, пульсирующим огненным шаром светила. Оно видимо только в этой местности, и совершенно не движется по небосклону. Крылатые твари скользят в воздухе, словно неясные тени на фоне небесной черноты. Лучи звезды освещают огромную гору из вулканического стекла, которая чёрным айсбергом возвышается над морем песка кирпичного цвета. По мере приближения к подножию этой одинокой скалы из песка начинают пробиваться и тянуться к небесам жутко перекрученные кусты и деревья, колючие и покрытые наплывами смолы. Редкие по началу, они постепенно формируют совершенно непроходимые заросли, в которых, тем не менее, передвигаются монстры наземные.

Невероятно огромная глыба обсидиана покрыта многочисленными отверстиями. Пещерный лабиринт пронизывает камень во всех направлениях, но все его коридоры, так или иначе, сходятся в одной точке. В самом сердце скалы расположена огромная полость почти правильной овальной формы освещённая невидимым светильником. В центре этого грота из пола словно произрастает колона, к которой приковано тело. Впрочем, трудно сказать, приковано оно к камню, или является его продолжением. Вид пленника ужасный. Его плоть выглядит так, будто неизвестный палач ободрал всю кожу, до последнего лоскута, но кровь почему-то отказывается вытекать из тела. Конечности погружены в камень колоны, да и спина узника словно приросла к ней. Чёрный обсидиан чернеет сквозь лишённую кожи красную и влажную плоть, так что и не понять: это камень постепенно пробивается сквозь тело, или наоборот, мышцы постепенно нарастают на каменные кости.

Челюсти пленника крепко сжаты, и это невероятное напряжение лицевых мышц показывает степень его мучений. Взгляд полон боли и ненависти. Тень безумия скрывается в глубинах темных глаз, которые смотрят куда-то сквозь толщу камня. Пленник словно вглядывается в иную реальность. Или это другая реальность смотрит его глазами на эту изменчивую?

В любом случае именно он полноправный хозяин этого островка стабильности, и преклонённые фигуры жутких монстров перед его истерзанным телом яркое тому подтверждение. Они внемлют его приказаниям, хотя в воздухе пещеры не слышно ни звука. Они внемлют, и готовы исполнить волю своего господина, как в этом мире, так и в другом.

Глава 2

'В период адаптации', как Владимир назвал первые дни в новом мире, пещера, как и было ему обещано, продолжала служить надёжным убежищем. Хозяйка тамошних владений сдержала своё слово, но больше не баловала своим обществом, видимо исчерпав лимит общительности на неопределённое время. Но он и сам не стремился к общению — для начала следовало определиться с вопросами, а для этого необходимо поближе познакомиться с окружающим миром и его обитателями. Потому 'глобальные' вопросы были отодвинуты на задний план, а приоритетными стали проблемы грядущего выживания: пища, одежда, оружие и хотя бы элементарные знания о новом мире. Последний пункт требовал проведения разведки местности и некоторого времени для наблюдений.

Проще всего, оказалось, решить вопрос с одеждой. Погода стояла удивительно теплая. Даже жаркая. И, если судить по обилию цветов и насекомых, в ближайшие несколько десятков дней существенного понижения температуры не предвиделось. Был ещё один момент, который пока требовал минимализма в одеяниях: Владимир помнил о возможности снова оказаться в зверином обличии. Какая судьба, в таком случае ждала предметы гардероба, можно было только догадываться. А потому он предпочёл самый простой путь и решил соорудить нечто напоминающее юбку, ремень и обувь из волокнистой коры одного местного дерева. Для этого потребовались некоторые инструменты, пусть и примитивные.

И тут Владимир понял, что не оставлен без присмотра. Скорее всего, его продолжали негласно опекать. Ничем иным не получалось объяснить тот факт, что приступив к поискам подходящих для изготовления грубых инструментов камней, он буквально на пороге своего временного грота споткнулся о два куска чёрного и гладкого камня. Порода внешне очень походила на кремень, а на ощупь напоминала стекло. Откуда-то из глубин памяти всплыло название: 'Обсидиан. Вулканическое стекло'. Скала ну никак не напоминала вулкан, пусть и давно потухший, а значит.... Значит, о его проблемах и потребностях знают и ненавязчиво стараются помочь их решить. Тем более что и форма у булыжников оказалась очень подходящей для изготовления подобия лезвий ножа и топора. Сколоть пару кусков для получения режущих кромок оказалось совсем не сложно: камень ломался почти точно по намеченным линиям. Оставалось только вслух поблагодарить гостеприимную хозяйку, которая, впрочем, отвечать лично нужным не сочла. Оставалось только гадать: его не услышали или 'скала' просто была слишком занята какими-то своими делами.

Подходящая ветка, пару лент из прочной волокнистой коры, примерно час усердного пыхтения, время от времени сопровождаемого отчаянной руганью, и грубый каменный топор был готов. Нож получился ещё проще: несколько ударов камня позволили заострить один конец каменной плитки, которая довольно удобно лежала в ладони. Не стальной нож для выживания, но, как говориться, на безрыбье и рак рыба. Тем более что специализированных магазинов в окрестностях скалы точно не наблюдалось и в обозримом будущем не предвиделось. Всё та же кора послужила материалом для создания подобия ножен и петли для топора.

Подобная лёгкость решения задач, с которыми Владимир раньше наверняка не сталкивался, заставила задуматься над источниками необходимых навыков. В итоге он пришёл к выводу, что его личная, землянина Владимира, память стала похожа на головку голландского сыра — столько в ней образовалось дыр и пробелов. Знаний был огромный ворох, но они упорно не желали выкладываться в одну стройную картину. Например, он был уверен, что люди умеют передвигаться по воздуху, используя для этого машины. Но что это за машины и каков принцип их действия — неизвестно. Как отрезало. Даже своё собственное имя он и то вспомнил с большим трудом. Зато появились некоторые воспоминания и умения, по большей части очень смутные, но, главное, по большей части нужные и связанные с этим миром.

Откуда? Задав этот вопрос и начав искать ответ, Владимир упёрся в момент обретения нынешнего тела. Он захватил это тело, вмешавшись в ритуал. Но куда делся прежний 'хозяин дома'? Что произошло в период между неудавшимся ритуалом и тяжёлым пробуждением в каменном гроте? Почему он чувствовал себя как после тяжёлой болезни или как после изматывающего физического труда? Учитывая опыт пребывания за гранью миров, если воспользоваться терминологией хозяйки скалы, то не трудно предположить, что аборигена постигла участь жертв астрального хищника. Вот только роль странной твари на этот раз досталась самому Владимиру. Просто каннибализм!

Странно, но эта аналогия не вызвала столь уж мощного отвращения, как стоило ожидать. Он был уверен, что раньше, до известных событий, поедание плоти себе подобных в его понимании выглядело просто невозможным. И хоть сейчас речь шла не о плоти, но эта довольно спокойная реакция тоже вызвала некоторые мысли. Впрочем, это предположение только выглядело правдоподобным, но ни подтвердить, ни опровергнуть его никто не мог. А потому вопрос был отложен до лучших времён, и Владимир приступил к изучению окрестностей гостеприимной скалы.

Поначалу он не удалялся слишком далеко, поскольку предстояло решить ещё один насущный вопрос. Вопрос состоял в следующем: чем питаться?

Но необходимость заботиться о пропитании отпала как-то сама собой. Нет, он с удовольствием съедал те орехи и ягоды, которые встречались на пути и не вызывали подозрения: в результате наблюдения за мелкими животными определённые виды растений уже были отнесены в разряд съедобных. Кроме того, некоторые сведения подсказывала память. Однако обеспечивал основную часть потребностей тела в питательных веществах другой. Вернее, этим занималась другая часть его личности — звериная. Хищник, который время от времени подчинявший себе плоть, решал эту проблему просто и эффективно — добычи вокруг хватало. Вот только действовать зверь предпочитал самостоятельно, при этом и совершенно не согласуясь с планами человека. В результате, по началу, приходилось разыскивать свои скудные пожитки, чинить одежду и материться о подобном то ли даре, то ли проклятии.