| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Чаю? — улыбнулась я и переступив через обморочное тело, пошла ставить чайник.
Пока Генрих устраивал обморочного принца в кресле и пытался привести его в чувство, а огромный металлический чайник закипал, я стояла, разглядывая пейзаж за окном, и думала о принце. Дитя постреволюцинного общества и провозглашенной демократии, я плохо представляла себе монархию изнутри и методы воспитания наследных принцев правящими королями. Но сильно сомневалась в том, что результат воспитания должен быть таким. Может это Фея-Крестная намудрила со своими подарками новорожденному, а может принцу это было зачем-то нужно? С другой стороны, Добрая Фея была всерьез обеспокоена, иначе зачем бы она бросилась за помощью ко мне? А возможно, это просто мое больное воображение, вскормленное фантастикой, научной и не очень, и современной киноиндустрией, а в реальности все просто и прозрачно?
Когда чайник закипел, я заварила себе чаю и налила только в одну чашку, для себя. Принц свою порцию уже выпил, а ухаживать за недружелюбным Генрихом я не собиралась. Захочет чаю, сам организует, не маленький. Но стоило мне только вспомнить о своих гостях, как они появились на кухне. Послеобморочный принц выглядел более адекватным, чем принц дообморочный, но, судя по его улыбке, от которой у меня уже рябило в глазах, по-прежнему считал себя влюбленным, хотя в объятия уже не бросался.
— Простите мне мое поведение, прекрасная, но пусть оправданием мне послужит восторг от встречи с вами, — а вот выражаться проще он не стал. — Позвольте же мне представиться. Меня зовут Анри, — и принц галантно поклонился.
— Эмма, — назвала я кодовое имя, придуманное Феей.
— Ваше имя как песня, — включился принц, получив новую тему для комплиментов. Генрих за его спиной закатил глаза, ясно давая мне понять, что восторгов принца не разделяет. Наивный, знал бы он, как я их не разделяю, удавился бы от зависти. — ... и уверен, что во дворце вам понравится.
О, кажется, я слишком отвлеклась от реальности и прослушала прочувствованную речь принца и, судя по округлившимся глазам Генриха, не я одна.
— И мы отправляемся прямо сейчас, — продолжал тем временем принц, — возьмите Эмма свои любимые безделушки, остальное вам предоставят во дворце, и поспешим навстречу нашему счастью.
— Легко быть щедрым за казенный счет, — подумалось мне, пока я, чисто автоматически, собирала в сумку какие-то вещи, не забыв прихватить и осточертевший роман.
Принц вывел меня из дома, Генрих закрыл все окна и запер дверь, меня посадили на белого коня, затем на нем же устроился принц (к явному неудовольствию коня), и мы дружно направились во дворец, где по заверениям принца меня все с нетерпением ждали, навстречу обещанному счастью. Судорожно вцепившись в камзол принца, чтобы не упасть, я думала о странной логике окружающего бытия, которую мне было не суждено понять. А еще о том, как мне выжить во дворце, если никто, кроме Феи, не в курсе истинного положения дел. Надеюсь, меня не будут травить в первый же день.
Собственно встреча во дворце сюрпризов не преподнесла и очень сильно напомнила встречу у царя Берендея. Меня точно также не замечали, решив, что я, видимо, отношусь к разновидности окружающей среды. И так же, как у царя, все это длилось ровно до того момента, как принц радостно и громко объявил меня своей возлюбленной, после чего во дворе воцарилась оглушительная тишина, а на лицах присутствующих — удивление, переходящее в шок. Однако все царствующие субъекты обладают очень полезной чертой — умением брать себя в руки в рекордно короткие сроки. Вот и в этот раз король (ну я во всяком случае решила, что это король) дружелюбно улыбнулся и поприветствовал меня в своем замке, после чего меня ненавязчиво отделили от принца и проводили в удаленные комнаты отдыхать. Отличие от уже опробованной мной схемы заключалось в том, что вместо толпы мамок, нянек и сенных девок в этот раз ко мне приставили одну служанку и пару стражников, то ли для охраны меня от принца, то ли принца от меня. А вся прочая толпа, преимущественно состоявшая из девиц всех размеров и возрастов, слажено и дружно направилась в ту же сторону, куда повели принца. А вот Иван, сын Берендея, помнится, не позволил нас разлучить и сам проводил меня до отведенной мне комнаты. И вообще, как я сейчас понимаю, был смелым парнем. В конце концов, он ведь пошел в ту сторону, куда его жребий послал, а мог и скандал устроить и отказаться от сомнительной чести, да и волка не испугался. Это мы с Кощеем знали, что Серый его не съест, а ему-то об этом никто не сказал. Ну а то, что он половину подвига проспал, так это вообще не его вина. И меня во дворец привел, невзирая на карий цвет синих глаз. Я тяжко вздохнула, шагая за стражниками в сторону своего нового временного жилища. Вредная у меня привычка восхищаться чужими мужьями: сначала Кощей, теперь вот Иван, которого я сама, добровольно, отдала в руки Синеглазки, так и до нервного срыва не далеко. Так что берем себя в руки и восхищаемся этим блондином, тем более что от меня именно это и требуется.
Меня проводили до отведенных мне комнат, и, явно не горящая служебным рвением, служанка поспешила исчезнуть, прежде чем я найду для нее дело. Охранники тоже не стали задерживаться, тем более что свою работу по запутыванию следов они выполнили, и теперь найти отсюда выход самостоятельно у меня не было шансов. Но коль скоро бежать я не собиралась, то меня это и не напугало. Оставшись одна, я огляделась. Мне, конечно, отвели не самые роскошные апартаменты дворца, но и на каморку служанки они не тянули. Да и потом не мне, прожившей последний год в однокомнатной избушке, привередничать. Скорее всего, эти комнаты предназначались либо для мелких дворян, либо для богатых торговцев. И комнат было две: гостиная и спальня. Гостиная была выдержана в коричнево-кремовых цветах. На полу лежал темно-коричневый или, если по-благородному, шоколадного цвета ковер, без рисунка и не слишком пушистый, но я не собиралась ходить по нему босиком, поэтому не расстроилась. Возле камина, украшенного белыми вазочками, стояло два кресла обитых шоколадного цвета тканью в белую полоску, а между ними красовался небольшой круглый столик темного дерева. У противоположной от камина стены пристроился диван. Нет, это не был обычный разлапистый и мягкий диван, на котором так удобно валяться в свободное от всего время. Это было произведение мебельного искусства, с изогнутыми ножками и резными подлокотниками, сидеть на котором можно было, только сохраняя королевскую осанку, потому как любые другие позы грозили либо искривлением позвоночника, либо шейным радикулитом. Разбавляли мрачную тональность комнаты кремового цвета портьеры, обрамляющие окно, за которым прятался тихий уголок королевского сада. Спальня была выполнена в более светлых тонах из той же цветовой гаммы. Большую ее часть занимала огромная кровать под балдахином (никогда не понимала, зачем они нужны), столик с зеркалом и пуфик, а также шкаф для одежды, да еще под кроватью прятался тот самый ночной горшок, а больше ничем особенным помещения похвастаться не могли. Вскоре вернулась служанка и принесла мне целый ворох разнообразных платьев. И самое удивительное, что все они были тех цветов, которые выгодно оттеняли мою кожу и подчеркивали цвет глаз, словно кто-то определил мой цветотип. Такого благородства я не ожидала. То ли при королевском дворе любили играть по-честному, то ли были уверены, что мне ничего не поможет. Так или иначе, но служанка не только помогла мне одеться во все эти кринолины и корсеты, но даже уложила волосы в красивую прическу, создав иллюзию длинных волос (понятия не имею, как ей это удалось), а затем проводила меня до столовой, где меня ждал самый большой сюрприз. Нет, меня не испугало огромное общество утонченных дам и благородных мужчин во главе с королевской семьей, не поразила огромная смена блюд, хотя для меня первое, второе и компот уже было излишеством, и даже столовые приборы, отличающиеся от привычных мне вилок и ложек, не повергли меня в ужас, хотя любой из этих факторов в любом другом месте и в любое другое время стал бы причиной моей паники, но здесь и сейчас самым странным были разговоры. Вся эта изысканная толпа народу на полном серьезе разговаривала о птичках и мышках. Не знаю, разговаривала ли с мышками настоящая Золушка и пела ли она песни птицам, или это позднее придумала королевская служба по связям с общественностью для романтизации образа, но местные девицы всерьез в это верили и вели себя соответствующим образом. Пять минут послушав разговоры своих соседок по столу о том, что воробьи лучше кушают под песни о любви, а голубям нравятся колыбельные, я выпала в астрал и решила из него не возвращаться. Окружающие мужчины выражениями лиц напоминали мучеников за веру, у которых эту самую веру отняли, и в глазах их стыла такая зеленая тоска, что любое болото можно было смело причислять к ночным клубам. Один только принц выглядел до странности воодушевленным и заинтересованным и вот это уже пугало (ну не может нормальный мужик интересоваться тем, какого цвета шляпка подчеркивает красный цвет глаз белой мышки). Слушая этот бред, я отчетливо понимала, что с местными девицами мне не справится, и не потому, что все они красивее и моложе меня (хотя это конечно тоже имело место быть), а просто потому, что я в принципе не способна вести беседы на такие темы, потому что при всей моей любви к сказкам и мультфильмам, я всегда считала, что против мышей надо использовать кота, как минимум, тараканов надо травить, а птицы имеют скверную привычку гадить в самый неподходящий момент, а потому стоит слушать их пение на расстоянии. То есть придерживалась самых еретических взглядов. Оставалось только решить, кого убить первым: Крестную Фею или Кощея (в чей бессмертности я желала убедиться лично).
Наверное то, что случилось потом можно объяснить только глубоким шоком, в котором я находилась, потому что ничем иным объяснить такую вопиющую небрежность и нежелание соблюдать правила ведущейся игры невозможно. Поэтому когда сидящий рядом мужчина задал мне вполне невинный вопрос в духе окружающего меня безумия о том, каких птиц я предпочитаю, я, недолго думая, ответила: "Хорошо прожаренных". Возможно еще и потому, что именно в этот момент я вела борьбу с куском полусырого мяса.
— Простите я не расслышал, вы сказали жаворонков? — уточнил мужчина.
Но, видимо, я находилась в слишком глубоком астрале, в котором ложь из вежливости уже не имела значения, потому что вместо того, чтобы воспользоваться любезно предоставленной подсказкой, я довольно громко его поправила.
— Хорошо прожаренных, — повторила я.
То ли голос мой был слишком громким, то ли окружающие говорили очень тихо, но после моих слов в помещении воцарилась удивительная тишина, и все окружающие немедленно воззрились на меня.
— Любимая моя, ты, конечно же, пошутила, — воскликнул принц, явно спеша мне на выручку.
И нет бы мне воспользоваться его помощью, похлопать ресницами, состроить лицо наивной и романтичной дурочки, глупо похикикать и сказать: "Конечно, я пошутила, ваше высочество", но я ответила с присущей мне честностью и прямотой. Ох уж эта прямота и честность, черты характера, которые так важны в окружающих, но так вредны для девушки, стремящейся выйти замуж, потому как в этом случае они только вредят. И вот вместо того, чтобы схитрить, я честно ответила:
— Нет, ваше высочество, я была абсолютно серьезна.
Голубые глаза принца затопило разочарование, и я поняла, что схватка за это сокровище мной проиграна еще до начала сражения. Видимо это же поняли и все присутствующие, потому как красавицы защебетали еще громче, а Генрих весьма неприятно ухмыльнулся, глядя мне прямо в глаза. Я вздохнула с плохо скрываемым облегчением и принялась раздумывать о том, как мне вернуться домой.
Как показали дальнейшие события, радовалась я рано.
Человеку свойственно ошибаться, а женщине, пытающейся понять логику мужчин свойственно ошибаться как минимум в два раза чаще. А уж тому, кто не разобрался в мерах добра и зла, не стоит себя мнить. Просто не стоит себя мнить, и точка. Но, как говорится, все мы не без греха и грех наш тщеславие. Вот и я решила, что раз смогла решить проблему с Алешей (о том, что в решении этой проблемы как минимум участвовали зеркало и яблочко, умолчим, дабы не подвергать стрессам мою и без того подвергнутую психику), то уж с принцем разберусь на счет раз. И коль скоро мне удалось так легко его разочаровать за ужином, то теперь я могу расслабиться и наслаждаться полетом. Почему полетом, спросите вы. Потому что после затянувшихся до полуночи размышлений о способе возврата моей персоны к ногастой избушке, я решила попросить о помощи Горыныча. Полеты на драконе, даже если это разумный и трехголовый, дружелюбно настроенный к вам дракон, удовольствие кончено сомнительное, но все же более предпочтительное, чем одиночная верховая прогулка по неизвестным европейским лесам. И ладно бы мне грозили только встречи с местными разбойниками, с которыми всегда можно попытаться договориться. Но ведь мне вполне могут повстречаться и местные борцы со злом, а спорить с закованным в латы мужчиной о том, кто здесь разумное, доброе, вечное, а кто лучше мечом размахивает, мне вообще как-то не хочется. А потому я предпочла компанию зеленой рептилии. И пока я наивно мечтала, что уже сегодня вечером, в крайнем случае, завтра утром, смогу отправиться домой, бело-сияющий принц видимо решил, что раз я не разделяю его восторгов по поводу фауны, то научить меня ценить местных мышей и птиц его задача. И к решению этой задачи он подошел с поистине королевским размахом. К моему вящему счастью начать он решил все же с птиц (потому что не знаю, чем бы все закончилось, прими он иное решение) и для этого согнал под мои окна всех имеющихся в королевстве певчих пернатых (а имелось их в королевстве, к сожалению, много), заставив их петь мне рассветные песни. Ну что сказать по поводу такого концерта. Это было. Это было долго, громко и напоминало разминку оркестра перед началом концерта. Я не знаю, может, соловьи действительно поют очень красиво. Мне в жизни не повезло их услышать в других условиях. Может, щеглы тоже не самые вредные пернатые в мире. И вообще есть, наверное, какая-то прелесть в пении птиц в весеннем лесу, но! Прелесть есть, когда они поют в лесу небольшими группами, и каждый в свое время и по своему поводу. А вот когда они всей толпой орут на разные голоса у вас под окнами два часа подряд, это удовольствие даже не для мазохистов от музыки, это только для ищущих вдохновения пыточных дел мастеров. Я же и так отличаюсь богатой фантазией, и мне для того, чтобы зажарить отдельно взятую личность никакое вдохновение не нужно.
После того, как этот разноголосый ор выдернул меня из сна, заставив подпрыгнуть на кровати и заметаться в поисках убежища, я все два часа концерта сидела в шкафу под грудой подушек, одеяла и платьев (дабы хоть как-то укрыться от неземной музыки) и добрым ласковым словом поминала своего петуха, обещая себе, что если случится чудо и я вернусь в избушку в твердом уме и здравой памяти, то больше никогда не буду на петуха злится, пусть себе поет в четыре часа утра, если ему так хочется. Тем более что он обычно покричит пару раз и идет своими делами заниматься, и спать дальше не мешает. И вообще петухи самые лучшие птицы на свете, хотя бы потому, что из них можно варить суп, и никто от этого в обморок не падает. А вот если я предложу принцу приготовить мне такой деликатес, как соловьиные язычки, то местный король не простит мне потери наследника престола (или простит? Надо бы уточнить этот вопрос). К тому моменту, как пение под моим окном закончилось (все это время меня утешала мысль, что разбудили меня птицы, а не толпы поющих и танцующих мышей), я уже готова была начать революцию в отдельно взятой стране. И останавливало меня только незнание, где здесь находится телеграф и почта, но было бы желание, а на оппозицию выйти всегда можно. Так что все равно, чего там хотела крестная фея, но вправить мозги этому блондину определенно стоило. Оставалось понять, есть ли там что вправлять, и если да, то как.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
