Снежная Кэрол

Припомнив поведение мужчин на том своеобразном рынке, я тяжело вздохнул. Возможно, для них это вполне нормально, но зачем тогда женщине, привычной к совершенно другому отношению, нужен такой, как я? Зачем она купила именно раба с Венги? Если я смогу это понять, то очень многое прояснится.

По приказу госпожи передал ей сумки, а затем, немного поколебавшись, и свою верхнюю одежду. Мокрый снег тут же напомнил о себе, неприятно покалывая кожу. Так, сесть сюда, сумку положить тут, а госпожа...ЧТО!? Ко мне на колени?!

Я замер испуганной шушеркой, стараясь даже не дышать. Матерь Всего Сущего, за что ты так со мной? Хорошо, что госпожа не видит сейчас моего выражения лица. Мне оказали большую честь, а я наверняка выгляжу так, будто мне напиток прощания предлагают. Да и то, думаю, если бы мне его сейчас предложили, я бы не так паниковал. Всё же, мне уже 30. Я сидел и молил мироздание лишь о том, чтобы госпожа не услышала, как быстро стучит моё сердце. Хотя мне самому казалось, что оно практически выпрыгивает из груди и колотиться настолько громко, что звук разносится набатом по всему салону.

Госпожа заерзала, садясь поудобнее, вызывая волны сладкой дрожи по всему телу, похоже, к концу поездки я схвачу сердечный приступ.

— Тебе удобно? Не тяжело? — вдруг спросила она.

— Кха... — В пересохшем горле резко запершило, но я поспешил ответить: — Всё в порядке, госпожа. — Она не глядя кивнула.

— Нам лететь около шести часов. Челнок, конечно, транспорт не самый комфортабельный, но на север больше ничего не летает.

На север? Я не удержался от тихого стона отчаяния. Там будет ещё холоднее?! Но тут же резко одернул себя — госпожа слишком близко и вполне могла уловить моё неудовольствие. Так что, постаравшись добавить в голос как можно больше раскаяния, прошептал:

— Простите, госпожа.

Она удивлённо покосилась:

— За что?

Госпожа проверяет, знаю ли я правила? Что ж, я, конечно, в Джордане не учился, но жизнь тоже многому учит.

— Я излишне проявил свои эмоции, госпожа, и должен быть наказан.

— На Венге наказывают за эмоции? Странный обычай. Нет, если ты устроишь истерику или кричать начнёшь, мне тоже не понравится. Но, вообще, по-моему, эмоции должны быть. Без эмоций это не мужчина, а кукла какая-то.

Госпожа любит эмоции? Поэтому постоянно доводит меня до паники? Но при этом она не желает видеть истерику или слышать крики. Её наказания настолько жестоки, что доводят рабов до такого состояния? Но уточнить всё же надо:

— Какие эмоции предпочитает видеть госпожа? — леденея от своей наглости, спросил я. Я знаю, в доме было много женщин, которые, к примеру, любили видеть страх. Это было вполне понятно. Но меня госпожа Фейяйна держала именно по той причине, что я практически всегда был спокоен.

— Самые обычные. Радость, удовольствие, растерянность, заинтересованность, возбуждение. Короче, самые обыкновенные человеческие эмоции.

"Самые обычные эмоции..."— горько усмехнулся я. Думаю, я ещё не раз и не два задам себе этот вопрос: — "Зачем меня купили?" С каждым её жестом, с каждым её словом я понимаю — ей не нужен РАБ.

Устало откинув голову на коробки, я практически беззвучно спросил, ужасаясь собственной наглости:

— Зачем Вы меня купили, госпожа?

Она пожала плечами:

— Для души, для секса, для приятной компании. Разве такие контракты ещё для чего-то заключают?

Для секса...ну хоть что-то понятное и знакомое. Но что значит для души? Чем может быть приятна компания раба?

— Я... Я не понимаю Вас, госпожа! — Внутри будто лопнула долго натягиваемая струна, моя душа буквально кричала, слова вылетали непроизвольно, казалось, ещё немного и я сорвусь на отчаянный крик: — Я ваш раб, госпожа! Я сделаю всё, что вы пожелаете! Но... но зачем вы так, госпожа?! — Матерь всего сущего, что я такое несу?!

Она посмотрела на меня как-то озадаченно:

— Тшшш. Я разве не говорила, что истерики не люблю. Сейчас пилота напугаешь, он свернёт куда-нибудь не туда. Завезёт нас в какой-нибудь необитаемый сугроб. — Она усмехнулась и погладила меня по щеке. — Давай, колись, что тебя так пугает?

В голове взрывалась сверхновая, хотелось одновременно и плакать, и смеяться, и лишь тепло руки госпожи удерживало меня от падения в бездну. Глаза в панике распахнулись, запоздало начало приходить некое осознание. Госпожа сказала, что не потерпит истерики, а я только что чуть не ослушался её приказа.

— Матерь..., простите, госпожа! — Я непроизвольно дернулся, машинально стараясь встать на колени, но напрягшееся тело женщины заставило меня застыть ледяной статуей. Она снова погладила меня по щеке. — Кай, я вопрос задала. Что тебя так пугает?

Ругая себя на чем свет стоит, я постарался успокоить дыхание, погружая себя в состояние мезотранса. Похоже, чтобы снова не сорваться, это был единственный выход.

— Я виноват, госпожа, что заставил Вас волноваться, — как можно спокойнее, сквозь пелену, ответил я. — Я постараюсь вести себя так, как вы пожелаете. — Хмурый взгляд госпожи говорил о том, что ответ ей не понравился. — Мой страх исходит лишь из моей глупости. Вы вполне вправе наказать меня за это. Мой страх — это... неопределенность, госпожа. Ваша манера речи, ваши действия слишком разнятся с тем, к чему я привык. Поэтому простите мне мою наглость, госпожа.

Она улыбнулась:

— Ты привыкнешь. Понятное дело, что другая планета, если ты ни разу никуда не ездил, очень сильно отличается и шокирует слегка. Это нормально! Просто в панику не впадай, а объясняй человеческим языком, что тебе не так.

Я промолчал, но, видимо, на этот раз от меня и не требовали ответа. Госпожа продолжила:

— Давай я тебе расскажу, куда мы летим и как будем жить? Сейчас мы с тобой были в столице планеты Минеджа. Таких больших городов на ней не больше десятка и только на этом материке, узлы торговли и транспорта, на остальном раздолье только шахты. Планета очень богата природными ископаемыми. Я руковожу разработками на одной из таких шахт. Через несколько часов мы прибудем на мой рудник. Там я постоянно и живу. Там небольшой совсем посёлочек, меньше двадцати человек. — Чуть приостановившись и оглянувшись на меня, она продолжила тем же ровным тоном:— Это совсем север. Там много снега и холодно. Но ты привыкнешь быстро. У нас всегда сначала, когда новички приезжают, ходят и кутаются, а потом привыкают.

Тихий успокаивающий голос госпожи эхом разносился по стенам корабля. Спокойный, уверенный, он приводил меня в относительно сносное состояние.

— Ты, главное, у меня там ребят не пугайся, — уже совсем весело добавила она. — Они все разные очень, но вообще хорошие.

— Спасибо, госпожа. — Шёпот на грани слышимости.

— За что спасибо?

— Спасибо, что успокоили, госпожа. — Я попытался натянуть на лицо счастливую улыбку, но, увы, боюсь, она получилась слишком усталой. Я действительно был благодарен. Ведь ещё немного, и я бы наверняка сорвался.

Госпожа снова нахмурилась:

— Ты когда спал последний раз?

— В приюте, за семь часов до отлета к Вам, госпожа.

— Понятно. Спи давай. Лететь ещё долго.

Она снова покрутилась, поудобнее устраиваясь и положив голову мне на плечо. Что ж, госпожа права, если не уснуть сейчас, то, боюсь, ещё не скоро смогу отдохнуть. Корабль немного покачивало, негромко гудел двигатель, пилот-спец за стеклом-перегородкой тихо с кем-то переговаривался через большие наушники. Тепло прижавшейся ко мне госпожи Керол разливалось по телу, и на миг я совсем забыл о том, что вокруг меня теперь будет лишь вечный холод. Прикрыв на секунду глаза, я провалился в объятия сна.

Кэрол:

Несмотря на полнейшую панику Кая, мне понравился наш разговор в начале полёта. Он точно не кот! Боится, но вопросы задаёт в точку. Видно, что старается понять. А паника... ну, человек не спал сутки, промёрз, за ещё столько впечатлений — у кого хочешь крыша тронется в путь.

— Спи. Нам долго лететь.

Сама я тоже решила спать. Не куковать же шесть часов, глядя на пролетаемую тайгу. Я устроилась на плече своей покупки. Чёрт! Спать на нём офигительно, даже в челноке! Плечико такое основательное. И пахнет он вкусно. А ещё свитер умудрился выбрать какой-то мягкий такой, даже не знала, что такие мужские свитера вообще бывают. Это я ещё не упомянула, что этот самый свитер сидит на нём, как на модели из рекламы. Мррр...

Челнок сел на опушке в пятистах метрах от посёлка. Пилот стукнул в стекло, сообщая об удачном приземлении. Я выпрыгнула из кабины. И сразу по колено провалилась в снег. А взлётное поле у меня тут ежедневно робот-уборщик чистит. Видимо, ночью была пурга.

— Кай, вылазь. Оденься только.

От посёлка к нам уже мчался тягун с санями. Да, измерительное оборудование мой химик, Марта, ждёт уже месяца два, было бы удивительно, если бы она не выскочила встречать груз.

Тягун остановился возле челнока, и с борта спрыгнул мой зам Берил:

— С приездом, Кэп! Что-то ты совсем не загорела.

Второй спрыгнула ожидаемая Марта. Она махнула мне "с прибытием" и двинулась к челноку.

В это время, жмурясь на ярком морозном солнышке, из челнока появился Кай. Берил хмыкнул:

— А, ну понятно, где ты загорала! — И махнув Каю: "С прилётом в жопу мира!",— принялся расстёгивать крепления на тягуне.

Марта подождала, пока Кай вытащит из салона наши сумки, и протянула ему руку для рукопожатия:

— Марта, местный химик.

Кай застыл статуей самому себе в приступе паники. Я про себя и для себя произнесла длинную тираду, не включающую ни одного цензурного слова. После чего поспешила на помощь своей покупке:

— Парня не лапать! Он из другой культуры, у них это не принято. Дайте ему немного освоиться. Зовут его Кай. Кто не понял ещё, он мой любовник. Кай, это Марта и Берил, мои коллеги.

Пока Марта возилась со своими коробками, а Берил рассказывал мне о делах на базе, Кай застыл за моим плечом, ровно в той позе, как ему это приказывала венговская сопровождающая. И даже когда я, увлекшись разговором, запрыгнула в сани, никак ему не отсигнализировав, он сам быстренько последовал за мной. Да, наверное, это удобно. Хотя... Вспоминая разговор в челноке, я вдруг осознала, что далеко не все перечисленные тогда правила моя покупка выполняет. Звать меня по имени он не собирался. Даже, чёрт с ним, "госпожа Кэрол" никак не хотел принимать. Лёгкий стресс, и я снова просто "госпожа".

— ... ну и помнишь тот бур, что чинили в прошлом месяце? — Берил тоже наблюдал за моим парнем. Правда, надо отдать ему должное, не комментировал, продолжая рассказывать о делах на шахте. — Там, где тяга слабая была... Он опять увяз! Поль вчера часов восемь на нём просидел, но как вытащить не придумал. Я с утра к нему Лиз отправил, с ночной снял. Может, вместе что придумают.

— Ясно. Я вещи закину, поем и тоже приду. Бур нам сейчас терять никак нельзя.

Утро было морозным для середины осени, градусов 25 ниже нуля. Зато небо ясное, яркое утреннее солнце и великолепная видимость. Шахта и посёлок как на ладони.

Огромная круглая громада копера, с угловатым наростом сепаратора, вытяжными трубами и заснеженными боками фракционных баков. Примерно в полукилометре от шахты, чтоб не страдать от пыли и гула, посёлок рудокопов: три небольших квадратных корпуса. Два из них были рассчитаны на семейных сотрудников, на четыре семьи каждый. А третий, побольше, представлял собой общежитие для одиночек и общие помещения типа бассейна, тренажёрки, больницы.

Тягун сначала остановился у шахты, где Марта аккуратно выгрузила свои приборы, а уже потом въехал в посёлок.

На площадке между корпусами была отстроена новая горка и фигуры из снега. Сейчас, после пурги, сильно припорошенные снежными шапками, узнать, что ребята тут пытались изобразить, было не возможно. Но это явно к празднеству. Через неделю по общему для галактического союза календарю наступит новый год. Мы всегда всем посёлком празднуем это событие с особым размахом.

Тягун затормозил у одного из корпусов. Семейного дома, как называли его наши ребята — "бабского". Название, конечно, было притянуто за уши ради шутки, а аргументом к такому выбору было утверждение дока, что в этом доме слышно только женщин.

На самом деле всё было, разумеется, не так. Из четырёх квартир одну занимала я (просто потому, что начальнику рудника не солидно жить в общаге, тем более, когда есть свободные квартиры). Одну занимал один из наших технологов со своей женой Дорой. Дора на шахте не работала. Она была переводчиком и работала, отсылая работы по сети. Но при этом она обладала громким голосом и собственным мнением по любому вопросу, даже по добыче руды. Третью квартиру занимала Марта со своим мужем. Ребята они оба были мирные и шумные только по праздникам, да и то по причине повышенной позитивности. В четвёртой квартире жил наш старший механик Поль со своей женой и двумя детьми. Поль был человеком очень тихим и мягким, его жена ещё тише и ещё мягче. А вот кого в нашем корпусе действительно было слышно лучше всех, так это их детей. Двух мальчишек погодок 4 и 5 лет. Всё считали это абсолютно нормальным, потому что нормальные дети и должны быть шумными.

Второй семейный корпус, "мужской", населяли мой зам Берил со своей новой юной женой, док со своим партнёром, одним из наших механиков, и наш безопасник, абсолютно асоциальный тип, не уживавшийся в одном помещении даже с черепашкой.

Остальные ребята в посёлке были одиночками и жили в общаге.

Мы вошли в дом. Я скинула обувь в прихожей, махнув Каю следовать за мной. За панорамными окнами общей гостиной яркое зимнее солнце. Вообще, солнца у нас мало. Север. Ещё месяц и восходы сдвинутся к полудню, как и закаты, да и то, не балуя нас настоящим днём, а просто создавая сумерки, жалкое подобие светлого времени суток. Именно поэтому, чтоб дать нам возможность максимально впитать имеющееся северное солнышко, окна, что в жилых корпусах посёлка, что в узле управления шахты, были огромные, панорамные.

Я открыла дверь своей квартиры:

— Заходи. Это мой дом. Дверь я закрываю очень редко, но если вдруг захлопнется, кодовое слово "Вечность". Это юмор такой у нашего безопасника.

Через некоторое время, не услышав ничего в ответ, я обернулась. Кай стоял на коленях на краю цветастого коврика моей гостиной. Возмущаться сил не было, я слишком устала, да и мысли уже вовсю занимал застрявший в шахте бур:

— Дорвался?! Твоя комната направо. Обустраивайся.

Кай:

Шумное приземление челнока и стук пилота заставили распахнуть глаза, а открытая дверь, от которой сразу же повеяло жутким морозом, разбудила окончательно. В салоне, да ещё и с госпожой на руках, я пригрелся, потому холод снаружи казался мне просто пронизывающим до костей. Выходить не хотелось.

Госпожа Кэрол бодро выпрыгнула на улицу и, по колено утопая в снегу, окликнула меня. Чувствуя, как столь желанное тепло все больше пропадает, я наспех начал одеваться. Снаружи послышались гул мотора и незнакомый голос.

Я опасливо выглянул наружу, чуть щурясь от слишком искрящегося на солнце снега, и заметил ещё одну женщину, которая о чем-то переговаривалась с моей госпожой. Стараясь не обращать на себя внимания, сделал вид, что безумно занят нашим багажом. Но женщина определенно чего-то ждала и потому пристально за мной следила. Игнорировать внимание госпожи долго было верхом безрассудства, так что я повернулся к ней в ожидании, силой воли стараясь перебороть инстинкты и не встать перед ней на колени, как привык.