Судьба в наследство

— Времени прошло довольно мало, — начал Боклерк. — Но некоторые наработки уже имеются. Мы узнали приблизительное описание нужного человека, и теперь наши люди пытаются его разыскать, чтобы распутать всю цепочку до конца.

Констанс удовлетворено выдохнул и опустился в кресло у камина. Дрова практически прогорели и лишь несколько головней тлели, давая скудное тепло и свет. Секретарь, поняв, что его краткий ответ удовлетворил епископа, удалился в спальню, чтобы расстелить кровать. Посторонним было запрещено входить в отведенные покои, так что все действа, которые полагалось бы исполнять слугам, совершал брат Боклерк. Когда он вернулся, Констанс подремывал сидя в кресле.

— Ваше преосвященство, — секретарь осторожно коснулся плеча в шелковом пелиссоне. — Все готово ко сну.

Епископ открыл глаза и внимательно глянул на брата.

— Боклерк, у нас точно нет другого выхода, чтоб не ввязываться в эту авантюру? — голос Констанса был каким-то сухим и утомленным, похоже столь длительное путешествие далось ему с трудом. Ему уже не по возрасту стало пересекать практически весь Союз из конца в конец.

— Вы же сами определились ваше преосвященство, — тихо ответил секретарь. — Да и мои дальнейшие поиски показали, что одной бумагой с упоминанием грехов столь запутанного дела разрешить невозможно. Конвент на подобное заявление не прореагирует. Во-первых: скорее всего кардинал Джованне не позволит, а во-вторых — тут же будет заявлено, что мы могли подделать бумагу. Сисварий не участник верховного конвента и формально не влияет на политику, одного подозрения будет не достаточно. И хотя врагов у него с избытком, купленных сторонников тоже хватает.

— Да, да, — покивал Констанс, вставая. — Все верно, но я как всегда проверяю малейшую возможность... Ох что-то я расклеился. Зима и холода что ли так действуют?..

— Вы утомлены ваше преосвященство, — мягко заметил Боклерк, помогая подняться. В последние дни епископа особенно жестоко мучил ревматизм, выматывая постоянными болями. — Однако не беспокойтесь, я позабочусь, чтобы все завершилось как можно скорее.

— Я надеюсь на тебя, — Констанс с благодарностью похлопал секретаря по руке и направился в спальню.

Боклерк двинулся следом, неся в руке подсвечник. В комнате сидя у стены как большие, но практически недвижные изваяния, остались охранять покой епископа два брата-сопровождающих.

После второй молитвы, когда небо посветлело, и диск зимнего солнца вскарабкался на небосклон секретарь с братом-сопровождающим, направились в храм Святого Варфоломея дабы поставить благодарственную свечу по просьбе его преосвященства.

Во всяком случае, так было сообщено окружающим.

Утром, едва встав с постели и приказав подать завтрак, епископ во всеуслышание объявил, что ему как второму лицу обязательно ордена следует посетить храм святого покровителя, но поскольку дорога оказалась весьма утомительной, то за него это должен сделать Боклерк. Так же его преосвященство выразил пожелания, чтобы брат переговорил с предстоятелем храма, поинтересовался положением дел в диоцезе, поднял в городских архивах отчисления на храмовые нужды и выполнил прочие мелкие поручения. Загружая секретаря для большинства такой бесполезной церковной суетой, Констанс развязывал ему руки, обеспечивая свободу передвижения. Под видом поручений брат смог бы встретиться с нужными людьми и под совершенно благовидным предлогом покопаться в архивах городской ратуши.

И ныне брат Боклерк в сопровождении старшего брата Тиаса с трудом пробирались по улицам покрытым по щиколотку выпавшим ночью снегом. Народа было немного, видимо большинство горожан предпочли остаться дома, а может, ждали, пока сугробы притопчут и уже тогда пустятся по своим делам.

— Брат, — обратился к секретарю шедший рядом Тиас — угрюмый здоровяк в сером плаще и уставном сюркоте, из-под которого выглядывал хауберк. Даже в городе сопровождающий был полностью одоспешен, на поясе у него висел меч и небольшой чекан. — Долго ли ты будешь беседовать с предстоятелем храма?

Боклерк изогнул бровь в немом вопросе; обычно братья подобные вещи не спрашивали.

Тиас же с показным простодушием пояснил:

— Я бы хотел успеть исповедаться. Мы провели в пути четыре дня, у меня не было возможности посетить часовню или храм, и теперь бремя греха давит мою душу, — произнося это, брат будто бы пытался говорить по тише, но его низкий голос все равно разносился по улице, словно эхо в колодце.

Боклерк сбился с шага и с изумлением посмотрел на сопровождающего, а тот, перехватив удивленный взгляд, скосил глаза в сторону и едва заметно кивнул себе за спину. Тогда секретарь, сделав несколько шагов, как бы невзначай обернулся — следом за ними шел невзрачный мужчина. Мгновенно все поняв, Боклерк сделал вид словно до этого находился в раздумьях и немного повысив голос, чтоб идущему за ними топтуну было немного слышно, но это не вызвало подозрения, ответил:

— Думаю да, старший брат. Его преосвященство просил меня обсудить довольно большое количество богословских вопросов, поблагодарить предстоятеля за службу во славу ордена... Времени будет предостаточно. У тебя есть возможность снять тяжкий груз.

— Благодарю, — с неподдельной радостью в голосе воскликнул Тиас. — Думаю, мне понадобится пара часов, чтоб причаститься и помолиться.

Боклерк позволили себе мимолетную улыбку. Между слов брата читалось, что потребуется не меньше двух часов, чтоб встретиться с нужным человеком.

— Ты уверен, что этого достаточно? — переспросил его секретарь со всей серьезностью. — Четыре дня долгий срок. Вдобавок мы будем в храме Святого покровителя. Нужно обязательно прочесть благодарственную молитву. Нам может и трех часов не хватить.

— Я грешен брат, но не настолько, — раздалось в ответ.

Храм Святого Варфоломея Карающего в Звениче не столь большой как главный храм города, все же был весьма пышно убран и богато отделан, что свидетельствовало о хорошем притоке средств на его содержание. Перед входом брат Боклерк и сопровождающий его Тиас, приклонив колени, осенили себя святым знамением, а после прошли в гостеприимно распахнутую дверь. Солнце еще недостаточно высоко поднялось, чтобы заглядывать в многочисленные витражные окна, поэтому полумрак внутри храма рассеивали множество свечей горящих перед статуей покровителя и символом веры, откованным из бронзы. Еще раз, преклонив колени в проходе между скамьями и прочтя короткую молитву, мужчины прошли в неприметную дверь ризницы. Навстречу им из-за стола поднялся юноша — служитель храма. По его облачению становилось ясно, что это чтец уже готовый к предстоящему полуденному богослужению.

— Слава Господу нашему, — поклонился он, с почтением глядя на братьев, поскольку их одежды тоже ему многое сказали.

— Вовеки веков, — ответил Боклерк как более старший. И хотя он был простым братом, то есть ниже по званию старшего брата-сопровождающего, но служение секретарем у епископа становило его на позиции сравнимые с саном диакона или даже викария.

— Чем могу служить братья? — обратился чтец.

— Я могу видеть предстоятеля этого храма? — спросил секретарь.

— Святой отец Ремигий сейчас подойдет, он...

Юноша не успел договорить, в ризницу вошел невысокий, но очень дородный мужчина в белоснежной альбе14, которая казалась, вот-вот треснет по швам, и топорщащейся на животе ризе15 поверх нее.

— Что угодно братьям по ордену? — так же спросил он, с некоторым удивлением разглядев одежды пришедших. — Вы от его преосвященства? Ему что-нибудь угодно?

— Совершенно верно, — кивнул секретарь. — Мы от первого достойного доверия. Его преосвященство пожелал, чтобы вы, святой отец, удостоили меня беседой, но перед этим, у меня к вам будет маленькая просьба.

— Я весь во внимании, — отец Ремигий покаянно сложил руки на объемном животе.

— Старший брат должен покинуть нас где-то часа на два, но так, чтобы снаружи все думали, что он все время провел с нами, — с этими словами Боклерк указал на Тиаса.

— О! — воскликнул предстоятель, понимающе улыбнувшись. — Старший викарий Адельм не дремлет?.. Да, да, легиторум Святого Дилурия Всепрощающего силен в этом городе. Однако, увы, порядка, который могли бы обеспечить служители нашего ордена, здесь нет. Видимо это испытание, данное Господом, которое мы должны преодолеть, возвысив к нему души...

Боклерк прокашлялся, прерывая святого отца, отчего тот смутился и отдал распоряжение:

— Хервиг проводи старшего брата.

Чтец махнул рукой, мол, следуй за мной, и проворно нырнул в низкую дверку, расположенную за ширмой у стены. Тиас, не замедлил нырнуть ему в след. Когда юноша и сопровождающий скрылись в тайном ходе, предстоятель Ремигий аккуратно поправил ширму и, обернувшись к секретарю, указал на стул чтеца:

— Прошу. Я всеми силами постараюсь дать подробнейшие ответы на ваши вопросы.

Боклерк с благодарностью опустился, а святой отец из-за объемного живота с трудом протиснувшись между столом и стеной, сел напротив.

— Для начала расскажите мне, каково положение дел в Звениче? — начал свои расспросы брат Боклерк. — Поговаривают, что здесь есть непристойные дома, где...

— О! Вы о веселом квартале, — предстоятель печально улыбнулся. — Увы, пятно скверны есть в нашем городе, однако мало кто по-настоящему стремиться искоренить его. Управляющий нами барон Мельтиш смотрит сквозь пальцы на творящиеся там вещи. Старший викарий, не столь рьяно, как следовало бы, заставляет своих помощников вытравливать разврат и вертеп из Звенича. Это все так печально.

Святой отец замолчал, словно в раскаянии. Весь вид его говорил, что он не справился с делами, возложенными Церковью, и это его очень удручает. Боклерк тоже выдержал краткую паузу, как бы сочувствуя ему, а потом продолжил:

— Неужели орден Святого Дилурия не примет более решительные действия, ведь происходящее здесь пятном ложится на его честь?.. — Так неспешно один за другим посыпались вопросы, ответы на которые следовало узнать.

Через полчаса вернулся чтец Хервиг, сказав, что провел брата-сопровождающего да самого конца тоннеля. Предстоятель поблагодарил его и отправил немного прибраться в храме, чтобы юноша не слышал, о чем именно он беседует с секретарем. После разговор потек с прежней скоростью и продолжался уже около двух часов. За это время Боклерк узнал не только интересующие его вещи, но и местные сплетни которые так же послужили дополнительным источником информации в расследовании. Пожалуй, даже сплетни оказались более содержательными, нежели чем официальные бумаги, которые настоятель достал из шкафа и продемонстрировал Боклерку. Местное население гораздо с большим рвением готово было перемывать кости власть имущим, припоминая подсмотренные за ними грешки, нежели чем совершать дела достойные занесения в церковные книги.

Время, указанное братом Тиасом практически истекло и секретарь начал понемногу волноваться. Скоро должен был начаться полуденный молебен, а сопровождающий все еще не вернулся.

Он появился практически в последний момент, когда раздались первые звуки колокола, созывающие к службе. Предстоятель уже готов был выйти к пастве и лишь поправлял нелепо топорщащуюся на животе ризу, как ширма сдвинулась в сторону и показался запыхавшийся Тиас. Было видно, что он очень спешил.

— Благодарение Богу! — облегченно выдохнул Боклерк, когда широкоплечий брат появился в раз ставшей тесной ризнице, и тут же поторопил его: — Пойдем скорее, иначе нам придется присутствовать на богослужении.

— Есть важные новости, и, думаю, следует узнать их немедля, — мотнул головой сопровождающий. — Карфакс обещал лично все рассказать, чтоб не передавать через меня, как через вторые руки. Так что пойдем, — и секретарь было двинулся к выходу, как брат Тиас остановил его: — Куда?! Нас снаружи ждут, по крайней мере, трое, так что уходить придется этим путем!

— Тогда все узнают, что здесь есть тайный ход! — взвизгнул доселе молчавший Хервиг. — Вы раскроете тайну храма!

— А можно подумать ее никто не знает?! — фыркнул сопровождающий, скептически глядя на юношу. — Я по дороге отсюда кое-как отвязался от одного топтуна. Так что это уже давно никакая не тайна, — и бросив Боклерку. — Ну?! Давай, быстрее, пока они не сообразили, что мы вновь воспользуемся туннелем, — нырнул обратно за ширму.

Секретарю ничего не оставалось, как поспешить за Тиасом.

Ход оказался низким — долговязому Боклерку приходилось нагибаться, складываясь едва ли не пополам — однако широким — противоположных стен можно было коснуться если раскинуть руки в стороны и то только кончиками пальцев. Брат-сопровождающий, который был еще выше секретаря на чуть ли не полголовы, практически на корточках шел вперед. Вдобавок его нормальному передвижению мешал факел, которым он освещал дорогу. Стены тоннеля были сложены из кирпича, местами уже выкрошившегося и покрытого серо-зеленым мхом. Ход вел прямо, никуда не сворачивая.

Через четверть часа такого неудобного передвижения братья уперлись в деревянную стену из толстых грубо-оструганных досок загораживающую путь. Тиас, передав факел секретарю, подошел к краю перегородки и, навалившись на нее плечом, с трудом отодвинул на несколько дюймов. Засунув в образовавшийся проем руку, он пошарил там немного, а потом уже свободно отодвинул преграду в сторону.

— Сейчас выйдем из часовни, — шепотом начал он. — Я пойду первым, а ты за мной. Не приближайся ко мне, но и не теряй из виду. А если я побегу, сразу же нагоняй. Ясно?

Боклерк кивнул, и сопровождающий, забрав факел обратно, затушил его об земляной пол. Едва погас огонь, стало сразу понятно, что тоннель привел их в какое-то небольшое и полутемное помещение. Секретарь вышел, с наслаждением разогнув спину, которую к тому времени начало уже сводить от неудобного положения, и брат-сопровождающий задвинул перегородку обратно, закрепив на простенькую щеколду.

Ориентируясь на свет, они из небольшого закутка попали в маленькую совершено пустую часовенку Урсулы Заступницы и, на миг задержавшись, чтоб осенить себя святым знамением, поспешили к выходу. Первым, как и договорились, вышел старший брат Тиас, следом за ним, отставая шагов на двадцать, брат Боклерк. Как определил секретарь, ход вывел их где-то ближе к воротам города в его рыночной части, и теперь сопровождающий уверенно вел его сквозь толпу.

В полуденное время толчеи на улице сильно прибавилось, люди спешили по своим делам. Где-то кричал зазывала, ругались невдалеке торговки, скрипели телеги, ржали лошади — жизнь бурлила полноводной рекой. Откуда-то несло тушеной капустой и кислым пивом, пригорелым жиром и чесноком. Вот из двери корчмы мальчишка-подавальщик выплеснул ведро помоев в обледеневшую сточную канаву, и Боклерк едва увернулся от грязных брызг, разлетевшихся во все стороны. Стараясь не угодить под ополоски, он метнулся прочь, поскальзываясь на обледенелой мостовой. Чтоб удержать равновесие, брат взмахнул руками и немного развернулся, чтобы уже в следующее мгновение столкнуться с идущим позади него лоточником. Тот собирался заковыристо выругаться, однако, разглядев церковную сутану, выглядывающую из-под пелиссона, буркнул что-то извинительно-неразборчивое и поспешил затеряться в толпе. Боклерк уже заторопился дальше чтобы не упустить из виду спину Тиаса в сером плаще, как краем глаза увидел сбоку от себя смутно знакомое лицо — чуть сзади и в стороне шел утренний топтун. Это оказалось для брата большой неожиданностью. Однако он быстро справился с удивлением и сделал вид, что ничего не заметил, а после поспешил нагнать сопровождающего. Едва поравнявшись с ним, секретарь словно ни к кому не обращаясь, сказал: