Незнакомая Коноха - прода

  Девушка, оказавшаяся помощницей главврача всея Конохи, мгновенно исчезла, прихватив с собой посыльного. Следом испарился и "конвоир", оставив парня оглядываться в растерянности.

  В той стороне, куда ушли взрослые, на более-менее ровном пространстве, лежали прямо на земле или плащах раненые бойцы. Вокруг них сновали медики, суетились какие-то генины, ползали гигантские белые гусеницы, доставляя всё новых раненых шиноби.

  ...Что?!!

  Айдо так стремительно повернулся обратно, что чуть не выронил драгоценную ношу.

  Гусеницы. Белые. Ползают.

  И вон ещё одна чунина притащила... прямо внутри себя. Бе-е-е...

  А другая окутала обессилевшего ирьёнина, продержала буквально минуту — и он смог встать на ноги, вызвать по новой Мистическую Руку и вернуться к пациенту...

  Это что... призыв? Он... "лечебный"?!

  И не гусеницы — это, должно быть, слизни! Глава клана Сенджу, она же главный медик Конохи — не зря зовётся Принцессой Слизней!

  Но они такие огромные... И сколько же она их может призвать?!

  Словно в ответ, пара слизней слилась воедино, став заметно больше, и решительно куда-то уползла.

  Айдо подзавис. Потом тряхнул головой, выкидывая из неё лишние сейчас мысли — к нему решительно направлялась высокая светловолосая девушка-генин.

  Где-то он её уже видел... Точно! Во время праздника — в шествии, среди членов клана Яманака!

  — Ребёнок, это ты — Айдо-кун?.. Мне сказали посмотреть тебя и твою... кошку.

  — Хай, Яманака-сан! — облегчённо выдохнул мальчишка, перед которым замаячило, наконец-то, скорое окончание этой эпопеи.

  Девушка отвела его поближе к раненым и готовой стопке медикаментов и бинтов. Провела рукой над кульком с кошечкой, заставляя исстрадавшееся животное наконец-то успокоиться и погрузиться в сон. Отложила её в сторону и тщательно проверила всего Айдо на предмет повреждений... Ушибленные об АНБУ лоб и коленка удостоились мимолётного касания, чуть больше времени отняло покусанное запястье — и вот уже повеселевшая Яманака взялась распутывать маскировочную ткань.

  Глаза девушки неэстетично полезли на лоб, когда до неё внезапно дошло, из чего состоит испачканный в пыли и крови свёрток.

  — Ребёнок... Айдо-кун, ты откуда взял эту тряпку?

  — Дома нашёл. Мама разрешила взять.

  — Ты хоть знаешь?!..

  — Знаю, — перебил он, насупившись. — И что это маскировочная ткань, и сколько она стоит, и как ей пользоваться... И что она, кажется... испортилась.

  Яманака, не привыкшая к его манере всё обо всём разузнавать, только брови выгнула домиком.

  — Но это ведь не я виноват, правда? Я ничего особого не делал! И она не зря, наверно, в "чулане" валялась... Она просто уже была неисправная!

  — Может быть, — пожала плечами, не сдержав улыбку, ирьёнин. — Ну вот и всё. Рану я твоей кошечке очистила, края прихватила. Повязка довольно тугая, вряд ли понравится животине, но ты её успокой, чтоб не дёргалась лишний раз. И тогда уже послезавтра можно будет осмотреть бок и, если заживление пройдёт успешно, снять повязку. Но потом ещё несколько дней придётся подержать её взаперти — чтобы не напрягалась лишний раз, сигая по крышам, а спокойно набралась сил.

  — Хай, — машинально принял Айдо на руки хвостатую пострадавшую — и озадаченно застыл с кульком в руках.

  Это что, ему теперь её домой тащить, и ухаживать ещё минимум неделю?.. "Ой!", как сказала бы Сайко. Впрочем, она, не сомневаясь ни мгновения, взяла бы кошку домой.

  ...Вспомнились сосредоточенно-хмурые, почти чёрные в неярком свете убежища глаза девочки, вцепившейся в лямки его рюкзака, как в последнюю надежду. Он её бросил в лесу, как последний трус. А она умудрилась вспомнить и позаботиться о его вещах даже после нападения, во время суматохи и истерии эвакуации...

  — Пока боевую тревогу не отменят, посидишь тут, с ранеными, — выдала напоследок ц.у. Яманака. — Если хочешь пить — вода у дежурного, вон, у костра. Еды у него тоже немножко есть. А мне бежать надо. До встречи! Не забудь — послезавтра принеси "пациентку" на осмотр!

  — Хай, — снова согласился Айдо и аккуратно прижал к себе кошку: — Пошли, Сачи[5]...

  В компании подлеченных раненых время пролетело незаметно. Айдо как-то случайно стал помогать дежурному — то прокипятить воду, то разнести питьё... Некоторых пришедших в себя пострадавших приходилось успокаивать — и самого "успокаивателя" потом трясло, как осиновый лист, пока дежурный не влил в него силком чашку чая с пустырником и ромашкой.

  Айдо даже подумал было, что он помеха — но один из джонинов шепнул на ушко, что многим взрослым только его присутствие не даёт потерять контроль и удариться в истерику. Так что деловито-серьёзный мальчишка продолжил обходить раненых, не забывая иногда проверять Сачи.

  Когда на деревней поползли зелёные струйки дыма, и в подтверждение прибыла команда АНБУ с пачкой приказов, Намиказе решительно сграбастал кошечку и отмежевался от медиков.

  Как-то не хочется ему "проследовать в отделение госпиталя номер восемь", или заполнять какие-то анкеты, или отчитываться о ходе боестолкновений... Он тут вообще лишний. Почти гражданский.

  За его передвижениями больше никто не следил. Хоть убежища и откроют ещё спустя пару часов — когда схлынет основная волна перегруппировок защитных отрядов и закончится перенос раненых, — но в пределах деревни уже сейчас вполне безопасно. Так что, бочком-бочком, стремясь не привлекать внимания и не мозолить глаза, Айдо догулял до ближайшей земляной стены — и был таков.

  Пришлось изрядно попетлять, пробираясь среди развалин и нагромождений, прежде чем он наконец добрался до уцелевших улиц и смог определить своё местоположение. Но едва повеселевший мальчишка проскочил пару кварталов, как впереди показалась разруха пуще прежней.

  Огромные куски зданий были просто сметены в ряд, точно Шинигами гигантским веником поработал. В этой "насыпи" виднелись изрядные прогалины, и Айдо с внутренней дрожью пробрался через одну из них на ту сторону. Чтобы увидеть перед собой... пустырь.

  Прямо-таки пустее не бывает: ровная, словно примятая земляная поверхность, невнятные круги, нарисованные в пыли, странные тонкие борозды, прочерченные во всех направлениях... и, точно висящий в воздухе, нечленораздельный гул — доносящийся от толпы шиноби на другом конце пустыря.

  Ему всё равно в ту сторону, мигом сориентировался Айдо. Он просто мимо пройдёт... ну, и посмотрит — интересно же, с чего вдруг сразу после боя такой ажиотаж?..

  При приближении стало понятно: среди множества шиноби разгорелся нешуточный спор. Причём, не особо яростный, но вот стоять на своём стороны готовы намертво. Разбившись на небольшие группы, люди доказывали друг другу что-то, что явно не было новостью ни для кого. Пытаясь расслышать получше и понять, он чересчур приблизился: пара мужчин резко обернулись, пригвоздив его ненадолго острыми взглядами, и, нахмурившись ещё больше, отвернулись обратно.

  Айдо сглотнул. Это вам не наивно-добрая Яманака-сан и не профессионально-нейтральные медики... Извинившись перед Сачи, он свернул из маскировочной ткани подобие банданы, заправил под неё волосы — и решительно вклинился в толпу.

  Нести спящую кошку без "упаковки" оказалось неожиданно неудобно, и Айдо не сразу смог сфокусироваться на теме столь серьёзного обсуждения. А когда, наконец, понял — ноша чуть не выпала из ослабших рук.

  Какого "внезапно появившегося" джинчурики могут обсуждать шиноби Конохи, споря, свой он или нет?! И насколько тот безопасен, ещё и в форме какого-то "Покрова"?!!

  Фразы "Заковать надо...", "Какое ещё доверие?!", "В подвалы АНБУ...", "А своего ребёнка ты рядом с ним сможешь оставить?!" атаковали со всех сторон, точно остро наточенные кунаи. Среди них блёкли и терялись голоса тех, кто говорил что-то о защите и ненападении, о разумном поведении и о... "клетке"?!!

  — Нии-сан, — в ужасе прошептал Айдо.

  Он вдруг обнаружил, что взрослые сильные мужчины отскакивают в стороны, точно ошпаренные, от его толчков и пинков. А потом впереди показался просвет, и...

  Толстые, квадратные древесные прутья. Монолитно-деревянное дно и увесистое переплетение остроконечной "крыши".

  Передние ряды невольно понижали голоса, не сводя настороженных взглядов с клетки. На шаг впереди, точно предводитель во главе войска, сидел на пеньке перед решеткой молодой шиноби в форме АНБУ, но без маски — с кривой улыбкой и незажившим алым шрамом на щеке.

  ...Чтобы поднять взгляд выше, пришлось приложить титанические усилия. Картинка сразу размылась и глаза вспыхнули жжением, но он всё же увидел.

  Неопрятный, грязно-алый комок на полу клетки. Сквозь странную подвижную субстанцию — чакру Биджу?! — угадывались очертания брата в полной экипировке... Ещё с утра бывшей целой, теперь же... от перчаток и рукавов остались одни лохмотья, и руки пугали бордово-алым цветом ничем неприкрытых ран. Металл доспеха зиял прорехой во всю спину, открывая взору запёкшуюся чёрную кляксу сильнейшего ожога. Треснувшая и закоптившаяся маска каким-то чудом держалась на лице, не давая его рассмотреть, но глаза с вертикальными зрачками время от времени вспыхивали в глубине красноватых провалов, давая понять, что джинчурики в сознании.

  Айдо сморгнул всё-таки покатившиеся слёзы и размазал рукавом мешающуюся влагу. Когда же в очередной раз открывшиеся глаза брата наткнулись на него и раскрылись в изумлении, мальчишка понял, что это слишком.

  — Нии-сан!!!

  Всё слишком — весь этот день, схватки, люди, кровь и разлетевшиеся в щепу дома... Вопли раненых, угрожающий гул толпы, кровавые потоки поверх сожжённой спины!

  — Нии-сан, не умирай!!!

  Он юркнул вперёд ещё до того, как опомнились окружающие. Скользнул сквозь прутья клетки, чего не смогли бы взрослые, и рухнул на колени на жёсткий настил.

  — Нии-сан! — всхлипы душили, застревали в горле вперемешку со словами, выливались слезами из горящих болью глаз. — Нии-сан!!!

  — Т-тише, Айдо, — брат, видимо, поморщился. Потом зашевелился, сел, из неопрятно-грязного комка слепляя вполне себе человеческую фигуру. — Эй, всё в порядке, я не умираю!

  — Н-но...

  — Я просто устал очень. А это... — брат неопределённо покрутил в воздухе когтистой рукой, окутанной в багрово-красный туман, — не так страшно, как выглядит... Мне просто чакру потратить некуда.

  — Т-ты ранен!..

  — Пустяки, заживёт. На мне всё быстро заживает!

  — Нии-сан!!! — Айдо рухнул на брата, хватая того в обнимку и давая себе вдоволь разреветься.

  — Эмк-хе... — подавился тот и чуть приобнял в ответ. — Ну всё, всё...

  Потом вдруг ругнулся и дёрнулся в сторону, отталкивая.

  — Отото[6], ты это... пока не очень меня касайся, — смущённо пояснил блондин, усаживаясь поудобнее. — Я грязный, да и чакра... папе она ожоги оставила.

  — А он?! — возмутился Айдо, тыкая пальцем в неизвестно как оказавшегося здесь ребёнка. Мальчугана лет трёх, мирно посапывающего под боком у брата.

  — А он — джинчурики, — хихикнул нии-сан.

  — Ещё один?! — округлил глаза Айдо.

  — Ага, — кивнул брат и, заговорщицки склонившись, пояснил: — В нём запечатан Трёххвостый.

  — Ух ты! — Айдо впился взглядом в пацанёнка, с виду утомлённого, но вроде не раненого — и такого обычного. — Круто!..

  — Кхм-кхм!!! — настойчиво прервал их беседу весьма габаритный мужчина, шагнувший из толпы. — Мальчик, ты это... вышел бы из клетки, а?.. От греха... а то мало ли...

  Успокоившегося было Айдо точно в кипяток окунули.

  Вскочив на ноги, он сорвал с головы бандану и яростно развернулся к прутьям:

  — А я — Узумаки!!! Я тоже монстр!!! Мне же самое место в клетке, ттебаё!!! А то вы! Меня!.. Покусаете!!!

  Всхлип вырвался непроизвольно, завершив тираду, и Айдо рухнул на попу, отползая поближе к брату. Схватил Сачи, лежавшую рядом, и попытался уткнуться в пушистый мех, скрывая слёзы.

  Вместо меха наткнувшись на жёсткую повязку, Намиказе застыл на пару секунд, шмыгнул, собираясь с силами, и поднял голову, чтобы осмотреть кошечку — старательно игнорируя толпу.

  Громила так и стоял в прострации. Остальные притихли. Кто-то, видимо, присмотревшись, тихо уточнил:

  — А это разве... не сын Хокаге?

  — Он самый, — уверенно разнеслось по пустырю. Все обернулись на голос, выдыхая и радуясь:

  — Шикаку-сан!

  — Нара-сан!

  Люди подались в стороны, когда высокая худощавая фигура на костылях решительно двинулась вперёд. Айдо едва узнал папиного Советника и близкого друга из-за бинтов, покрывающих почти всю голову мужчины. С Шикаку-саном всегда очень интересно, его даже настраивать на разговор не приходится, он со всеми беседует на равных и преподносит обычные вещи с очень необычных сторон...

  Слёзы высохли сами. Мальчишка поднял голову и весь обратился в слух.

  — И Айдо-кун, — кивнул ему, приветствуя, подошедший брюнет, — тоже сын Хокаге!

  Секунда молчания, две, три... и люди разразились ором! Айдо вжал голову в плечи, но ожидаемых ярости и обвинений в этих криках... не было?!

  Зато неверие и непонимание накатывало со всех сторон, грозя погрести под собой. Но Шикаку-сан, ничуть не колеблясь, встал перед клеткой, повернулся к толпе и заговорил:

  — Мне, как и большинству из здесь присутствующих, сегодня отчётливо вспоминается то, что произошло в нашей деревне тринадцать лет назад! Та ночь, когда Коноха потеряла почти четверть жителей и треть своих защитников!

  Айдо слушал, широко открыв глаза. Ему, как и нескольким генинам из толпы, о том инциденте в академии рассказывали поверхностно и коротко. Только перечисление событий.

  О том, сколько горя принес тот день, мальчишка понял только сейчас, чувствуя, как его захлёстывают с головой горечь и душевная боль окружающих — взрослых, сильных людей, боящихся даже вдохнуть, словно память о пережитом может накинуться на них пуще прежнего.