— Так получилось.
Дальше шли, молча, петляя по коридорам, останавливаясь перед гермозатворами, куда моя спутница прикладывала руку с браслетом, после чего те отъезжали вверх или в сторону.
— Как всё запутано! — усмехнулся я, не выдержав, кивая на коридор, следующий за очередным затвором. — Если не знать, что тут где, враз потеряешься!
— Не потеряешься. Тут всё под наблюдением, — ответила моя спутница. — Ты-то, возможно, потеряешься, но тебя быстро найдут. К тому же, не так уж тут и запутано. Если знать план, где что, не заблудишься.
Понятненько.
Мы подошли к двери, которая, судя по всему, и была нашей целью. Сеньора майор вновь приложила браслет, дверь открылась. Вошли.
И оказались в большой просторной светлой комнате с длинным столом из натурального дерева, во главе которого сидела...
...Красивая сеньора с белыми, точнее золотыми волосами, волнами спускавшимися на плечи, которой я бы дал не больше тридцати, хотя ей однозначно больше. Сколько — затрудняюсь предположить, но не меньше сорока. Просто очень хорошо, великолепно сохранившаяся сеньора!
Одета она была в форменную белую блузку ангелов со взлетающим кондором на шевроне и эмблемой на кармане в виде золотой короны. На стуле рядом с ней висел форменный белый китель, на котором отчетливо выделялись золотые погоны полковника. Мод. Очень красивая мод! И, в отличие от Бэль и Сильвии, отнюдь не со смуглой, а молочно-белой кожей. Невероятно редкое сочетание. На губах сеньоры играла добродушная улыбка, но я бы не стал расслабляться — было что-то в ней колючее и бескомпромиссное. Опасная, весьма опасная сеньора! Судя по всему, внутри она не злая, но строгая. К тем, кто оступился, вряд ли проявит снисхождение.
Строгая сеньора кивнула моей провожатой, та, молча, кивнула в ответ и удалилась. Люк закрылся. Мы остались наедине.
Молчание. Я стоял на месте, не смея двигаться, она смотрела на меня, не проявляя эмоций, делая какие-то выводы по поводу моей внешности.
Перед сеньорой лежали отнятые у меня вещи — браслет, навигатор и папка с документами. Открытая папка. Невдалеке стояла большая ваза с натуральными фруктами — бананы, яблоки, ананас, персики, что-то еще, мне незнакомое. Я непроизвольно сглотнул — нам с мамой такая роскошь не по карману. Нет, иногда мама позволяла себе купить подобное, по праздникам, но не в таком количестве.
— Угощайся, — услышал я довольный голос. Мягкий, какой-то бархатистый. Но одновременно грубоватый, с хрипотцой. Я вновь сглотнул, неужели смотрел настолько жадно? Позорище!
Сеньора полковник явно получала удовольствие от моей неловкости. Указала мне на кресло недалеко от себя.
— Присаживайся, Хуан Шимановский.
Я сел. Она достала из ящика стола перед собой сигарету, зажигалку, прикурила и смачно затянулась вонючим дымом с запахом ментола. Как можно потреблять эту гадость? Я не про ментол, про табак. И тут же понял, что не так у сеньоры с голосом — последствия курения. Наверху, в потолке, зажужжала автоматически включившаяся вытяжка.
— Сразу первый же вопрос, почему при такой фамилии у тебя такое странное имя?
Я пожал плечами.
— Это надо спросить у мамы, сеньора. Наверняка, что-то связанное с отцом, не знаю, кто он, как его зовут.
— Печально, — потянула сеньора. — Меня зовут Мишель, Мишель Тьерри, я возглавляю корпус телохранителей. Как считаешь, в мою компетенцию входят кадровые вопросы?
Я вновь пожал плечами, мне это стало надоедать, но иной реакции на шпильку не придумал.
— Сеньора, поймите меня правильно, я не хочу относиться к вашим офицерам с вызовом или, ни дайте высшие силы, неуважением, просто желаю, чтобы меня банально выслушали, а уже потом вышвыривали.
Она кивнула.
— Считай, у тебя получилось. Я тебя слушаю.
— Я... — я раскрыл рот и понял, что растерялся. Сеньора Тьерри вновь улыбнулась.
— Куришь? — кивнула мне. Я отрицательно покачал головой.
— И вам не советую. Вредно это.
Она засмеялась.
— Мальчик, все мы сдохнем. Кто-то раньше, кто-то позже. Позволь уж мне самой решать, какое удовольствие, и в каком количестве перед этим я получу.
Я опасливо заткнулся. Нашёл, кому морали читать о вреде курения! Сеньора мои волнения заметила и вновь улыбнулась.
— Ты остановился на том, что не знаешь своего отца.
Я кивнул.
— Да, не знаю, кто он, а мать не говорит. Никаких документов с его именем, везде фигурирует только мать. Это её фамилия, Стефания Шимановская, потому такой казус с именем. Я даже не похож на неё нисколько, весь в неизвестного мне отца.
— Бывает, — потянула сеньора, выпуская ароматно-удушающую струю дыма. — Она полька?
Скорее утверждение, чем вопрос. Я кивнул.
— Да, но не из Полонии, а из русского сектора. Она дочь ссыльного польского националиста и русской переселенки, но в большей степени русская. Я даже языка польского не знаю.
— Значит, ты у нас русский, Хуан Шимановский? — её глаза засмеялись. Я задумался.
— Наверное, нет, сеньора. Я больше латинос, хотя язык знаю. Меня так воспитала мать.
— У тебя очень мудрая мать! — совершенно серьёзно усмехнулась вдруг сеньора, гася остаток сигареты в красивой фарфоровой пепельнице в виде большого китайского дракона. — Очень правильно поступила.
Я вдруг почувствовал, что это очень, очень-очень важная информация. Которая идёт мне в плюс. Но не спросить не мог. Любопытство когда-нибудь меня погубит, но надеюсь, не скоро.
— Почему?
Сеньора Тьерри бегло пожала плечами, не желая развивать эту тему.
— Потом поймёшь. Как ты к ней относишься?
— В смысле? — не понял я.
— В смысле её прежней профессии. Как ты относишься к ней из-за этого?
'Что, Шимановский, обломался? А как ты хотел, в руках этих людей все планетарные базы данных. Или думал, что сей факт, останется за бортом'?
'Нет, не думал, — сам себе ответил я. — Но эта сеньора так спрашивает, с хитринкой в глазах, будто проверяет'!
'Почему 'будто''? И есть проверяет. Психи им тут не нужны, они только адекватных берут. Твоё отношение к матери, Хуанито, для их тестов значит многое.
И учти, Шимановский, врать даже не пытайся. Посмотри в её выжидательные глаза, она тебя уже тестирует. Эта сеньора — психолог, и в момент раскусит любую ложь. Первое же враньё — и ты за воротами'.
Я решил внять предостережению внутреннего голоса, отвечать чётко, как есть, не юлить. В конце концов, это не так уж и важно. Главное, кто я сейчас, кем меня вырастила и воспитала мать, а не то, чем она когда-то занималась и кто мой отец.
— Раньше комплексовал из-за этого, — вырвалось, наконец, у меня, словно от самого сердца. — Но сейчас смирился. Я люблю её и уважаю. Она — мать, и вырастила меня неплохим человеком, что бы ни было раньше. Всё остальное не главное в жизни, ведь так?
Сеньора удовлетворённо кивнула.
— Так. Скажу больше, в отличие от большинства присутствующих в этом здании, ты знаешь, кто твоя мать, и что она хороший человек. — В глазах сеньоры промелькнула непонятная грусть. — Делай выводы!
'Вот так, Шимановский, ты здесь ещё и в тузах', — усмехнулся я про себя.
Кто такие ангелы? Приютские сироты, дети пьяниц, бывшие беспризорники, те, кого оставляют в роддоме и прочие будущие 'низы' общества. Несмотря на свой невесёлый статус за пределами этого заведения, ЗДЕСЬ ты — объект зависти. Ну как, доволен, что нашлось такое место, где твое происхождение считается недосягаемо высоким'?
— Расскажи о себе, — неожиданно сказала сеньора, разваливаясь в кресле и закидывая ногу за ногу, явно готовясь получать порцию удовольствия. По её напряженным глазам я понял, тестирование продолжается, переходя в более интересную фазу. — И о том, почему решил вербоваться, какие причины на то тебя подвигли.
Глава 2. Собеседование
— Вот так, сеньора, всё и случилось. Ее увезли, а я...
— Почувствовал свою неполноценность. М-да. — сеньора полковник задумалась. — И решил стать крутым. Чтобы в следующий раз дать обидчикам достойный отпор.
Я красноречиво уставился в пол.
Я рассказал свою историю, ничего не переделывая и не утаивая. В смысле, не переделывая настолько, чтобы она могла показаться ложью. Но, скажем, знать, что Бэль аристократка, им совсем не нужно. Это пустая, ни на что не влияющая информация, мне было бы приятнее, оставайся эта девушка лишь моей. Чтобы они не искали и не трогали её. Я не назвал имя, просто сказал, что она из обеспеченной семьи, не уточняя, насколько обеспеченной. То же и с навигатором: подарили — да, подарили. Хотите взять на экспертизу — берите. Если припрёт — скажу, а так...
Имя Виктора Кампоса ей было известно, тут она заинтересовалась, но о 'школьном' деле информации почти не имела, лишь ту, что выкладывают в общих сетях, без пикантных подробностей. Мой бой с отморозками Бенито её тоже заинтересовал, она откуда-то тут же скачала и несколько раз прокрутила его запись, выспрашивая про скользкие моменты. И, судя по выражению лица, я её приятно удивил.
— Теперь меня выставят за дверь? Ведь я пришёл сюда из корыстных целей, — я не удержался и нарушил её раздумья.
Она покачала головой.
— Нет, почему же? — Затем поднялась, подошла к стоящему в дальнем углу кабинета большому шкафу, на деле оказавшемуся кухонной панелью, вытащила горячий чайник и поставила на стол. Затем из другого шкафа, теперь уже настоящего, извлекла несколько вазочек — конфеты, печенье, вязкая жидкость темно-вишнёвого цвета с ложечкой внутри. Все это добро также было передислоцировано на стол.
— Чай будешь?
Не вопрос, скорее утверждение. Но я вдруг понял, что за ожиданием и беседой прошло много времени, я проголодался и отказаться не смогу.
— Буду! — честно ответил я, пожирая глазами то, что простиралось перед ними. Сеньора перехватила мой взгляд, усмехнулась, но промолчала.
Заварив чай в чайнике из настоящего звонкого хрупкого даже на вид фарфора, она разлила его по чашкам и придвинула одну из них мне.
— Мы одно время с мужем жили на Земле, в Парамарибо. Знаешь, там наша база?
Я кивнул. Слышал. Одна из двух военных баз, арендованных Венерианским королевством у союзной Империи. Там живут в основном наши флотские и десантники из расквартированных на Земле частей. Точнее, их семьи.
— Мой муж — офицер флота. Я в своё время сбежала с ним, и мы провели там наши лучшие годы. — Она налила мою чашку до верха. Из неё тут же повалил ароматный пар. Я принюхался — ничего похожего на привычный чай в этом аромате не было. — То, что здесь считается чаем — дерьмо, поверь мне! — сеньора присела на место и с выражением глубокого наслаждения сделала крохотный глоток, придерживая другой рукой блюдце под чашкой. — Угощайся, не стесняйся. Это варенье, — и она вновь проследила за моим взглядом на тёмно-вишнёвую вазочку. — Не фабричный джем, а настоящее домашнее варенье, сами делаем, для себя.
Я отхлебнул глоток. Кончик языка с непривычки обожгло, скривился. Мои ужимки лишь позабавили сеньору.
— Ладно, подожди чуток. К кипятку привыкнуть надо, иначе вкуса не почувствуешь.
Я кивнул и отставил чашку. Рука моя тут же непроизвольно потянулась к конфете в золотистой бумажке — я видел такие в дорогом магазине. Они продавались не на вес, а поштучно. Разумеется, о том, чтобы купить и попробовать, речи не шло. Сейчас же такая возможность представилась.
Да, умеют жить люди! Хорошо, когда у тебя есть деньги. Вкус конфеты оказался божественным, хотя и немного горьковатым, но это натуральная горечь. И название на бумажке — кириллицей.
— Русские?
Сеньора кивнула и сделала ещё глоток.
— Только русские умеют делать настоящий шоколад. Не горький, не сладкий, не кислый, не молочный, а настоящий шоколадный.
Я в теме не разбирался и равнодушно пожал плечами, вызвав очередную улыбку сеньоры.
— Ничего, привыкнешь. Жалования королевского телохранителя, если, конечно, ты им станешь, хватает, чтобы баловать себя подобными вещами.
— А у меня есть шансы? — в лоб спросил я. Теперь пожала плечами сеньора.
— Это будет зависеть только от тебя.
— А то, что я рассказал вам? Ну...
— Про девушку? Что всё из-за девушки? — Она засмеялась. — Я же говорю, ничего страшного. Вполне нормально совершать безумства ради женщины. Это заложено в мужской психологии. Если бы ты только знал, сколько поистине великих и гениальных деяний совершено ради женщин! — она мечтательно вздохнула, видимо, вспоминая что-то своё. — От древности до современности. Очень много. И что значит твоё решение по сравнению, например, с решениями Цезаря, Марка Антония или Наполеона?
Я покачал головой.
— Не думал об этом.
— Главное не то, почему ты пришёл, а как будешь служить в дальнейшем, что ты за человек.
Помолчала. Вызывающе прищурила глаза, словно просвечивая насквозь.
— Не стану скрывать, у нас тяжело. ОЧЕНЬ тяжело, Хуан. И тебе поблажек не будет. Но дело в том, что корпус — школа жизни, а у любого человека в любой школе жизни меняется система ценностей. Что ты знаешь о школах жизни?
Я недоуменно покачал головой. О таком тоже слышал.
— Их всего три: школа, армия и тюрьма. Под школой подразумеваются учебные заведения вообще. Остальные расшифровывать, надеюсь, не стоит?
Я кивнул.
— Корпус, как армия или военное училище, можно назвать одним словом — армия. Это испытание личности, проверка на прочность, на умение ладить с людьми, принимать сложные решения. И как в любой школе жизни человек в первую очередь учится. Мы не армия, у нас есть специфика, и это накладывает свой отпечаток, но жить по-старому ты в любом случае не сможешь.
Я поёжился.
— Я знал об этом, сеньора, когда шёл сюда. В сущности, и пришёл-то ради того, чтобы изменить свою жизнь, постичь нечто новое.
— Ну, вот и великолепно! — она улыбнулась. — Тем более, у нас здесь столько девушек, что ты забудешь свою в первый же день. Руку на отсечение даю!
Сказано это было с легкостью и улыбой, но мне вдруг стало не по себе. В этих словах было гораздо больше истины, чем мне хотелось бы.
— Только об одном прошу, даже не прошу, требую, — нахмурилась она, — никаких разборок между ними за мальчика, то есть за тебя, здесь. Поставь себя так, чтобы ваши отношения не мешали службе, разбирайтесь за пределами этого здания. Наказывать буду строго и сразу всех, не разбираясь, кто прав, кто виноват. Все понятно?
Я кивнул и вновь поёжился. Глаза у сеньоры, когда она говорила, блеснули холодной сталью, и я понял, что это чистая правда. В смысле, разбираться не будет, накажет. Причём крайне жёстко. А насчет девчонок и разборок — нормальный здоровый прагматизм, просчитать который у меня банально не хватает жизненного опыта.
— Но это если меня примут, — на всякий случай уточнил я.
— Разумеется, — кивнула она.
Чай был допит, чашки отставлены в сторону. Вычислительный аппарат в голове осоловел от приблизительного подсчета того, сколько могло стоить съеденное, не считая варенья. Варенье тоже, из настоящих фруктов, свежих, не мороженых, которые нужно сначала вырастить в наших адских условиях, а уж потом варить (кстати, очень вкусное, просто божественное варенье)!
