Я думаю, она также подсознательно надеялась убедить некоторых корунаев присоединиться к Великой армии Республики. Группа чувствительных к Силе коммандос могла бы немало облегчить жизнь джедаям и выполнять миссии, которые не пережил бы ни один клон-штурмовик.
Я также подозреваю, что она взялась за эту миссию и из неких сентиментальных соображений: думаю, она прибыла сюда потому, что Харуун-Кэл был местом моего рождения.
Хотя этот мир никогда не был мне настоящим домом, я несу его печать и по сей день.
Культура корунаев основана на простых постулатах, которые они называют Четырьмя Столпами: Честь, Долг, Семья, Стадо.
Первым Столпом является Честь, твое обязательство перед самим собой. Действуй из чистых помыслов. Говори правду. Сражайся без страха. Люби без оглядки.
Выше этого — Второй Столп, Долг, твое обязательство перед другими. Выполняй свою работу. Старайся изо всех сил. Подчиняйся старейшинам. Будь частью своего гхоша.
Еще выше находится Третий Столп, Семья. Заботься о родителях. Люби своего супруга. Обучай своих детей. Защищай свою кровь.
И важнее всего — Четвертый Столп, Стадо, ибо от стад троводавов зависит жизнь гхоша. Твоя семья важнее, чем твой долг. Твой долг важнее, чем твоя честь. Но нет ничего важнее твоего стада. Если благополучие стада требует от тебя пожертвовать твоей честью, ты делаешь это. Если требует отбросить долг, ты делаешь это.
Что бы ни потребовалось.
Даже если жертвой станет семья.
Йода однажды заметил, что, несмотря на то что я покинул Харуун-Кэл когда еще был ребенком и вернулся на него лишь раз, когда был молодым, для того чтобы обучиться корунай-ской связи через Силу с великими акками, ему кажется, что Четыре Столпа текут в моих венах вместе с кровью коруна. Он сказал, что Честь и Долг для меня естественны, как дыхание, и что единственная разница, которую принесла моя джедайская подготовка, это то, что джедаи стали для меня Семьей, а Республика — Стадом.
Это лестно. Надеюсь, что это правда, но у меня нет своего мнения в этом вопросе. Мне не интересны мнения, мне интересны факты.
Факт: я нашел уязвимую точку Петли Джеварно.
Еще факт: Дела вызвалась добровольцем для того, чтобы нанести удар по Петле.
Последний факт: она сказала, что «стала тьмой джунглей».
Космопорт Пилек-Боу пах чистотой. Но чистым не был. Типичный порт окраинного мирка: грязный, неорганизованный, наполовину заваленный ржавыми обломками разломанных кораблей.
Мейс спустился по трапу и поправил ремень дорожной сумки. От удушающе влажного и горячего воздуха его бритый череп покрылся испариной. Он перевел взгляд от мусора разных размеров и разбросанных по всей посадочной площадке оберток опустошенных питпакетов на слегка облачное бирюзовое небо.
Над городом возвышалась белая корона Дедушкиного уступа, самой высокой горы Корунайского высокогорья, действующего вулкана с десятками жерл. Мейс помнил вкус снега там, где на горе заканчиваются деревья, прозрачный холодный воздух и ароматные запахи вечнозеленых кустарников чуть ниже вершины.
Он слишком много времени прожил на Корусканте.
Если бы только он мог приехать сюда хоть по какой-нибудь причине.
Хоть по какой-нибудь иной причине.
Бледно-желтое свечение воздуха объяснило, откуда взялся запах чистоты, поле хирургической стерилизации. Он ожидал этого. Космопорт постоянно был накрыт зонтиком энергетических хирургических полей, которые защищали корабли и оборудование от разных местных грибков, питающихся металлами и силикатами. Поле также вычищало бактерии и плесень, которые приносили с собой в космопорт запах, как от засорившегося освежителя.
Пробиотические души космопорта по-прежнему находились в длинном, низком здании из покрытого плесенью дюракрита, но вход в него теперь был расположен за комнатой, сделанной из пластипены, с дверью из листа той же пластипены, криво подвешенной на погнутых петлях. На двери были заметны пятна от кусков ржавчины, падающих с дюрастильной вывески, которую постепенно сгрызал грибок. Вывеска гласила: «ТАМОЖНЯ». Мейс вошел внутрь.
Солнечный свет, проходя сквозь окна, покрытые плесенью, становился зеленым. Система кондиционирования выдувала из отверстий на потолке воздух температуры тела, а запах настойчиво возвещал, что это место находится за пределами хирургического поля.
Внутри офисов таможни летало столько жужжемух, что два кубаза просто не могли удержаться от того, чтобы постоянно не хихикать и не пихать друг друга локтем. Мейсу не удалось целиком проигнорировать пхо-пх'эниана, пространно объяснявшего скучающему таможеннику, что он только что прилетел с Кашийка и буквально валится с ног, Таможенник, похоже, как и Мейс, счел объяснение абсолютно не выносимым и быстро пропустил комедиантов следом за кубазами, которые уже исчезли внутри здания с душевыми.
Мейс подошел к другому таможеннику, женщине-неймойдианке с узкими глазами розового цвета и сонным выражением, свойственным всем холоднокровным в жару. Она без интереса осмотрела его идентификационное удостоверение:
— Кореллианец, да? Цель визита?
— Дела.
Она устало кашлянула:
— Придумайте ответ получше. Кореллия не друг Конфедерации.
— Что и является причиной моих дел.
— Хм-м… Я должна Вас просканировать. Откройте сумку для проверки.
Мейс подумал о световом стержне устаревшего дизайна, закопанном в сумке. Он был не слишком уверен, что подобная маскировка сможет противостоять проницательному взгляду неймойдианских глаз, способных прекрасно видеть в инфракрасном диапазоне.
— Я предпочел бы обойтись без этого.
— А мне-то что? Открывай, — таможенник уперлась темно-розовым глазом в Мейса. — Эй, отличный загар. Ты бы мог сойти за коруна.
— Мог бы?
— Ты слишком высокий. И они не сбривают волосы. Да и в любом случае, все корунаи — уроды с Силой, не так ли? Они умеют делать разные фокусы и все такое.
— Я тоже умею фокусничать.
— Н-да?
— Точно, — Мейс заложил свои пальцы за пояс. — Я знаю фокус, с помощью которого в твоей руке появится десять кредиток.
Неймойдианка задумчиво посмотрела на него:
— Хороший фокус. С удовольствием его посмотрю.
Мейс протянул руку над столом таможенника, раскрыл ладонь и позволил упасть монетке, которую он достал из небольшого кармана в поясе. Неймойдианка и сама, видимо, знала пару фокусов: она заставила монетку исчезнуть.
— Неплохо, — она выставила пустую ладонь. — Давай посмотрим на этот трюк еще раз.
— Давай посмотрим на то, как мое удостоверение и багаж будут пропущены.
Неймойдианка пожала плечами и завершила необходимые формальности, а Мейс вновь продемонстрировал свой фокус.
— С подобными трюками Вам будет хорошо в Пи-лек-Боу, — сказала она. — Мне доставило удовольствие работать с Вами. Не забудьте взять ваши местные документы. И встретимся, когда будете уезжать. Спросите Пуль.
— До встречи.
В глубине комнаты таможни большое объявление предупреждало всех прибывающих в Пилек-Боу о том, что перед выходом из космопорта следует воспользоваться пробиотическим душем. Подобные души восстанавливали естественную флору кожи, которая гибла внутри хирургического поля. Объявление подкреплялось несколькими жутковатыми голограммами различных грибковых инфекций, ожидающих путешественников, не воспользовавшихся душем. Автомат под объявлением предлагал таблетки стоимостью в полкредтки, восстанавливающие флору внутри. Мейс купил несколько, проглотил одну и направился внутрь душевого здания.
В здании был собственный запах: густой и насыщенный мускусный аромат органики. Души представляли собой простые автоматические распылители, выпускающие наполненный бактериями туман. Они висели, по обе стороны тридцатиметрового прохода. Мейс снял всю одежду и засунул ее в дорожную сумку. Возле прохода шла конвейерная лента, но Мейс предпочел оставить вещи при себе: несколько микробов им бы не повредили.
В конце прохода начались неприятности.
Раздевалка была наполнена ревом реактивных сушилок. Двое кубазов и комедианты, по-прежнему раздетые, неуверенно мялись в углу. Большой уверенный в себе мужчина в выбеленной солнцем форме цвета хаки и в военном берете стоял лицом к ним, скрестив внушительные руки на внушительной груди. Он смотрел на обнаженных путешественников с холодной угрозой, в которой не было видно и капли чего-то личного.
Мужчина поменьше в сходной форме рылся в сумках, сваленных сразу за ногами крупного мужчины. У него была и собственная сумка, в которую он складывал все достаточно ценное. Оба были вооружены оглушающими дубинками, закрепленными с помощью карабинов на поясе, и бластерами в кобурах.
Мейс задумчиво покачал головой. Ситуация была вполне понятной. Если бы он исходил из того, кем он должен был сейчас являться, он бы просто проигнорировал все происходящее. Но прикрытие прикрытием, а он по-прежнему был джедаем.
Здоровяк смерил Мейса взглядом. С головы до пят и обратно. Его взгляд был наполнен чувством превосходства человека одетого и вооруженного над кем-то раздетым и даже не высохшим после душа.
— Еще один. Умный парень: оставил сумку при себе. Второй поднялся и отстегнул оглушающую дубинку.
— Да уж, умный парень. Давай сюда сумку. Проверка. Быстрее.
Мейс не двинулся с места. Пробиотический туман постепенно конденсировался и сбегал ручейками по его обнаженной коже.
— Я могу прочесть ваши мысли, — глухо произнес он. — у вас их всего три, и все они ошибочны.
— Э?
Мейс загнул большой палец:
— Вы считаете, что, раз вы вооружены и ведете себя жестоко, вы можете делать все, что вам заблагорассудится, — Мейс загнул указательный. — Вы считаете, что никто не окажет вам сопротивления, раз он обнажен, — следующий палец. — И вы считаете, что вам удастся заглянуть в мою сумку.
— О, а он шутник, — мужчина поменьше провернул в руке оглушающую дубинку и сделал шаг в сторону Мейса. — Не только умник, но еще и шутник.
Здоровяк начал заходить сбоку.
— Да, настоящий юморист, комедиант просто.
— Комедианты вон там, — Мейс кивнул на обнаженных пхо-пх'эниана и китонака, дрожащих в углу. — Чувствуете разницу?
— Неужели? — здоровяк размял свои здоровенные руки. — А кто же ты в таком случае?
— Я пророк, — Мейс произнес это очень тихо, словно некую тайну. — Я умею предсказывать будущее…
— Ну конечно… — заросшая щетиной челюсть здоровяка чуть опустилась, показывая желтые неровные зубы. — И что ты видишь?
— Тебя, — ответил Мейс. — Окровавленного, Выражение на его лице можно было бы принять за улыбку, если бы в глазах его был хотя бы намек на теплоту. Здоровяк внезапно подрастерял свою уверенность. Это, вероятно, ему можно бы было простить: как и все остальные удачливые хищники, он был заинтересован лишь в жертвах. Но точно не в соперниках.
В конце концов, на чем был построен его рэкет? Любой представитель разумной расы, привыкший носить одежду и пойманный обнаженным, будет чувствовать себя неуверенным и уязвимым Особенно человек.
Любое нормальное существо предпочтет сначала натянуть штаны, а уж потом лезть в драку. Мейс Винду же, напротив, выглядел так, будто он что-то слышал о неуверенности и уязвимости, но никогда не встречался с ними лицом к лицу.
Сто восемьдесят восемь сантиметров мышц и костей. Абсолютно неподвижных. Абсолютно расслабленных. Создавалось впечатление, что пробиотический туман, обвивающий его обнаженное тело, на самом деле был керамической, усиленной углеродными волокнами броней.
— Вы собираетесь что-нибудь делать? — проговорил Мейс. — Я спешу.
Здоровяк быстро огляделся по сторонам и задумчиво произнес:
— Э?…
Мейс почувствовал напряжение Силы где-то в районе своей левой почки и услышал жужжание активированной оглушающей дубинки. Он резко развернулся, схватил обеими руками запястье мужчины поменьше и, отталкивая от себя мерцающий ореол дубинки, направил лицо парня на встречу своему взметнувшемуся вверх колену. Хлюпающий и хрустящий звук столкновения явно свидетельствовал о том, что минимум пара костей сломалась. Здоровяк зарычал и бросился вперед. Мейс отступил в сторону, резко вывернул руку мужчины поменьше, развернув таким образом его оседающее тело, зажал его голову рукой и с размаху впечатал лбом в нос здоровяка.
Нападавшие не удержались на скользком и влажном полу и, потеряв равновесие, грохнулись вниз. Дубинка улетела к одной из стен, разбрызгивая по пути молнии. Мужчина поменьше лежал неподвижно. В глазах здоровяка стояли слезы, он сидел на полу и пытался обеими руками вправить сломанный нос. Кровь струилась сквозь его пальцы.
Мейс встал прямо перед ним:
— Я же говорил.
Здоровяк не выглядел впечатленным. Мейс пожал плечами: правильно говорят, что пророкам все равно никто не верит.
Мейс молча оделся, пока другие путешественники забирали назад свои пожитки. Здоровяк ни разу не попытался им помешать или хотя бы просто подняться. Через некоторое время мужчина поменьше зашевелился, застонал и открыл глаза Когда его глаза смогли достаточно сфокусироваться на все еще одевающемся Мейсе, он выругался и протянул руку к кобуре, пытаясь выхватить бластер.
Мейс посмотрел на него.
Мужчина решил, что бластеру лучше оставаться там, где он был.
— Ты не представляешь, в какие неприятности ты попал, — не слишком разборчиво пробормотал он разбитым в кровь ртом, пытаясь сесть. Он прижал к себе колени и обнял их руками. — Люди, которые устраивают разборки с ополчением в столице, долго не живут…
Здоровяк прервал его оплеухой по затылку:
— Заткнись!
— Ополчением? — только теперь Мейс осознал услышанное. Его лицо помрачнело. Он зафиксировал последнюю застежку на кобуре. — Так вы полицейские.
Пхо-пх'эниан, дурачась, изобразил падение.
— Как думаешь, может им стоит нанять более расторопных копов?
— Ой, я не знаю, Пхотти, — произнес китонак в характерной замедленно расслабленной манере. — Эти, может, и не слишком ловкие, но зато умеют красиво падать.
Оба кубаза проворчали что-то насчет скользких полов, неподходящей обуви и несчастных случаев.
Копы нахмурились.
Мейс присел перед ними на корточки. Правая рука его замерла на рукояти «Пауэр 5».
— Было бы действительно неприятно, если бы у кого-то вышел из строя бластер, — медленно проговорил он. — Поскользнуться, упасть — это, конечно, досадно. Бьет по самолюбию. Но через пару дней вы об этом забудете. А если бы ваши бластеры случайно выстрелили, когда вы падали?.. — он пожал плечами. — Повашему, сколько времени вам понадобится на то, чтобы забыть собственную смерть?
Коп поменьше начал выдавливать из себя какие-то ядовитые слова. Здоровяк вновь прервал его оплеухой.
— Мы все поняли, — прогнусавил он. — Просто уходи. Мейс поднялся.
— Я помню времена, когда этот город был приятным местечком.
Он закинул дорожную сумку на плечо и вышел в яркий тропический день. Прошел под разболтанной, проржавевшей надписью, даже не взглянув на нее.
