Времена надежды: Проводник.

— Готово, господин, благоволи пожаловать! — чашник согнулся в поклоне, чуть не доставая лбом белые, тщательно отскобленные доски пола.

Посадник молча показал рукой за стол. Дескать, сперва угостимся, о деле потом, на замиренный желудок, на добрую голову. Гости, по обычаю, коротко поклонились. Не спеша двинулись занимать места. Айр Бласт представлял северную четверть, "Солянку". Западную четверть — "Горки" — представлял Пол Ковник. Этот был щеголь самому посаднику на зависть. И телом вышел, и лицом, любая одежда хорошо сидела на его крепких плечах. Седьмой десяток когда отпраздновал! А что борода целоваться мешает, мог и сейчас сказать по опыту, не по памяти. Одевался Ковник точно. Когда надо — богато и вычурно. Когда надо — скромно и неброско. Сегодня — просто и внушительно. "Мы-ста, среди своих-ста. Что пыль в глаза пускать, вы ли меня не знаете?" — вот что говорил Пол своим светло-зеленым нарядом, с бело-золотой вышивкой по воротнику. Даже сапоги зеленые, ради полноты впечатления.

Рядом с этими холеными, выглаженными, вычищенными людьми, выборный от "Степны" смотрелся беглецом из долговой ямы. Ну, чисто одет — а все равно, словно бы с чужого плеча его светло-серый плащ. Если и есть какие украшения — спрятаны на внутренней стороне воротника, от пыли так полагается, по степному обычаю. Имя тоже чужое: Корней Тиреннолл. И не глядя в его желтокрасные, восточные глаза, всякий мог бы сказать, что лаакхаарец. Лаакхаарцы, как всем известно, обожают звуки в именах удваивать. А еще лаакхаарцы живут голодно, хоть и богаты железом, да всяким горным добром. И потому выходцы из Железного Города разбегаются на чужбину, ровно мыши из опустевшего амбара, берутся за любое дело, готовы на что угодно. Корней вот ухитрился всплыть в городскую старшину. Не будь умен, разве б пустили наверх чужака? Тут у своих чубы трещат, только держись...

Дед Рапонт тоскливо вздохнул. Его собственный, синий с серебром наряд — девки шесть октаго с вышивкой возились — вдруг перестал радовать. До одежки ли тут! Сейчас все откушают, он новость объявит... Свирепеет на севере Великий Князь ТопТаунский. Вести от него одна другой беспокойнее. Айр Бласт, да "Солянка" за ним князя боятся: сосед. Напакостить может в любой день. Айр Болл, как всегда, в сторону вильнет: его южная четверть с князем не граничит. Князь, пожалуй, на "Усянку" и не позарится: лес да болота. Ни пахотной земли, ни мастеровых дворов, только угля древесного выше головы. Все кузницы в городе тем углем держатся. Если бы не уголь, на что и возиться с южной окраиной? Там ведь лес... Зимой такие звери, бывает, выходят... Поверишь всему, что болтают, так и поседеть недолго. Посадник еще раз вздохнул, подтащил блюдо поближе, примерился к ракам. Раки с закатной четверти. Оттуда Ковник выборным. Он княжеский стяг держит почти в открытую. Хоть и объясняет всем, что у князя-де порядок, а у нас все через пень-колоду делается, но причина в другом. Ковнику выгоднее железо из Финтьена возить, кабы с князем мир. На этом Пол и Корней враждуют смертно. Пусти Финтьенское железо в город, так ЛаакХаару хоть ложись да помирай: лучше финтьенской "медвежьей стали" у всей Висенны нет. Откажутся замочники с кузнецами от Железного Города, кто ж туда за слитками поедет? Кто зерно и мясо повезет, вот что главное? ЛаакХаару приходится гладить своего земляка по шерстке, только бы западникам не уступил. Мало с Князем мороки, еще этих двух склочников вечно разнимай.

Рапонт решительно отставил чарку. Виляй, не виляй, начинать надо. Он поднялся, подождал, пока стихнет звяканье посуды, и огласил ту самую новость.

* * *

Новости до Волчьего Ручья доходили долго. Как-никак, почти октаго езды от пограничной речушки. Гонцов в Пустоземье приходится нанимать по трое: не те земли, чтобы в одиночку ездить. Значит, и плата втридорога. Так что о событиях в ГадГороде люди Неслава узнавали только с очередным караваном. Поселенцы заказывали много кирпича — для печей — и еду, которую запасали на зиму. Еды требовалось не просто много, а очень много. Потому, что работало на Волчьем Ручье более полусотни одних строителей, не считая самих ватажников.

Спарк уже прочувствовал разницу между сильным ударом по врагу — куда ни попади, дела не испортишь — и промахом по бревну. Один неудачный удар может испоганить всю врубку. Но волчий пастух полагал, что опыта и сил ватаге хватит. Ведь даже он, недавний новичок в здешней жизни, делал настоящие боевые щиты. Кроме того, он все ж таки бывший строитель, хоть и недоучка. Знал, как из норвежского лафета Норвежский лафет — бревно эллиптического сечения, выпускается специально для рубленых деревянных домиков "под старину", также для бань. бани с финскими домиками складывают. Опираясь на прошлый опыт, Спарк по наивности полагал, что не надо будет и людей нанимать. Дескать, срубим да сложим, неужели ввосьмером не управимся? Увидел бревна — быстро понял, насколько оказался неправ. Конечно, будь там привычный оцилиндрованный брус... Но, добравшись до пущи, Ингольм распорядился валить столь громадные деревья, что на упавшие стволы приходилось залезать в два приема. Из веток исполинов — и то получались вполне приличные бревна. А сами громадные кряжи выволакивали на катках, запрягая по двенадцать ломовых лошадей. Дюжину коней нужно было чистить, выпасать на остатках травы, подкармливать зерном ради тяжелой работы. Люди каждый день съедали три больших котла каши, дочиста обгладывали всю дичь, приносимую из леса Ульфом и Табергом... Спарк даже както сказал Неславу:

— Много я читал... Ну, там, где я жил раньше. Вот, про битвы и подвиги чего только не сказано! И про настоящие, и про вымышленные. И как коня седлать, и как меч точить, и каким строем двигаться, и в каком порядке лагерь разбивать... А дом построить, видишь, не знаю, как.

Неслав ответил устало:

— Пусть у тебя о твоих волках голова болит. — После чего перевернулся на другой бок и захрапел. Мгновением позже Спарк тоже провалился в сон, и спал без перерывов до самого утра — сырого и ветренного, как всегда во время Теней и Туманов. Утром пришел очередной обоз: с зерном, кирпичом, даже оконным стеклом и готовыми оконными рамами. Ни окна, ни двери нельзя было делать из сырого леса, приходилось заказывать в городе уже выдержанные. Большой расход на стекло неожиданно поддержал Неслав. Ему казалось важным, чтобы Волчий Ручей был не только крепок в обороне, но и выглядел богато. Он даже предлагал брать с караванов за проводку камнями, чтобы сложить потом из них настоящий замок. Однако, необходимое количество камней таким образом можно было накопить разве что лет за десять. А времени до снега уже почти не оставалось. Не уболтай Сэдди полусотню толковых плотников, неизвестно, как бы и зимовали. После первого дипломатического успеха, Сэдди стали посылать в город за едой и нужными материалами. Он же привозил и новости.

Новости на сей раз оказались настолько важными, что Неслав собрал ватагу, не дожидаясь обеда, и велел Салеху рассказывать все подробно. Сэдди поведал, что месяц назад ГадГород выслал войско на запад, к отрогам Седой Вершины, и провел несколько стычек с таким же ополчением Финтьена. Причиной спора был торговый путь по реке Лесной — единственный безопасный способ достичь города Ключ на Хрустальном море. Стычки вроде бы закончились вничью, по крайней мере, не было слухов ни о поражении, ни о громкой уверенной победе. Когда же известия достигли Князя ТопТаунского, тот, нимало не медля, пал на спорщиков ястребом, и так потрепал обе враждующие армии, что те в ужасе чуть было не объединились. А союз ГадГорода с Финтьеном сулил неизбежное разорение ЛаакХаара — и запустение Тракта, что касалось уже непосредственно Волчьего Ручья. Ватажники разошлись, почесывая затылки. Делать в тот день ничего не хотелось: мешали мрачные мысли о будущем. Если Тракт опустеет, кому он нужен станет, укрепленный холм?

— Брось плакать! — пренебрежительно отмахнулся старший плотник Да Бучар, с которым Спарк поделился тревогой. Почесав щетину на горле, мастер снизошел до объяснения:

— ГадГородские купцы уйдут, так из ЛаакХаара станут ездить, им-то некуда деваться: и свое вывозить надо, и хлеб покупать. Ты главное, нам не задолжай, не то обидимся. У тебя тут работы на полгода, а хочешь за три октаго, до снега, сделать.

Спарк задумался. Много работы? Обычный хутор, каких он навидался по степной окраине к северу от Пустоземья. Двухэтажная подкова, открытой стороной на юг, чтобы солнце прогревало внутренний двор. Туда же, во двор, выходят все окна. Точно так решили строить и Волчий Ручей. Вершину холма в меру сил подровняли, засыпали ямки. Разметили П-образный большой дом. Добавили на углах четыре высокие башни под шатрами — для часовых и стрелков. По крышам между башнями — боевые галереи, тоже под навесами. Первый этаж снаружи обсыпали землей: и для тепла, и для большей защиты. Южную сторону подковы перегородили воротами из толстенных колотых досок. Направо от входа, в восточном крыле, первый этаж заняли конюшней, а второй под жилье. Все крыло разгородили на десять комнат, каждая с окном во внутренний двор. Коридор проходил вдоль наружной стены. В стене прорезали узкие бойницы с заслонками — если по тревоге до крыши или до башни добежать не успеешь, так просто из двери вышел — и уже готов отбиваться. Думали сперва поместить по нескольку человек в комнате, но Неслав потребовал, чтобы жилье было свое у каждого, и не отступал, пока ватага не согласилась — хотя это обошлось почти на тридцать золотых дороже, как потом подсчитал Спарк.

— Подумаешь, тридцать желтяков! — презрительно отмахнулся Неслав, после чего пояснил уже серьезным голосом:

— За деньги люди всего лишь работают. За честь — бывает, что и на смерть идут. Кто из наших в избе свою лавку имел? Кто стекло в окне видел? Спали кучей вповалку, в синее небо сквозь бычий пузырь смотрели. Вот, пусть сразу себя чувствуют на ступеньку выше, чем жили. Это им будет душу греть. И еще: нам тут зиму зимовать, всем в одном комке. Надо, чтоб каждый мог уйти от чужих глаз хоть ненадолго...

Игнат вспомнил, что даже космонавты на орбитальной станции имеют личные каюты. Пусть и маленькие. Потом Спарк подумал: пожалуй, для местных построить одинокий хутор так далеко в степи — все равно, что землянину в космос выйти. Среда враждебная, все припасы надо доставлять и хранить. Соседей на помощь не позовешь, если вдруг что. На севере степь осваивали мелкими шажками, строились так, чтобы видеть соседский дом хотя бы с вышки. Единственное отличие — северные посселенцы рубили свои подковообразные домики из леса, бывшего под рукой, а не из матерых кряжей. И заботились больше о пахотной земле, сенокосах и родниках, чем о защите хутора.

Именно для защиты проезжающих, гостевое жилье и конюшни поначалу отвели в западном крыле форта. Среднее здание Волчьего Ручья, закрывающее подкову от северных ветров, сделали чуть повыше прочих. В нем выгородили амбары, зерновые ямы, вверху оставили комнаты для вещей и припасов, которые нельзя было хранить в сырости. Спарк заикнулся было, что зерно надо пересыпать от упревания. Ярмат объяснил ему: как обживемся, построим у подножия холма большой двор. Там сделаем и правильный амбар с сушильной решеткой, и гостевые покои туда же вынесем. А одну-две зимы пересидеть, хватит и зерновых ям. Больше проводник вопросов не задавал — чтобы не позориться... Так что там плотник говорит — много работы? Мастер прав: с большими бревнами нелегко. Будь это обычный хутор, полсотни здоровых мужиков за восемь дней, пожалуй, управились бы. Зато кряжи тарана не боятся, и зажигательными стрелами их не вдруг запалишь. Спарк подумал: появятся деньги, можно будет заказать в городе черепицы, тогда и навесной обстрел не страшен. Видел он дома-черепахи в Истоке, когда у Лотана учился. Вспомнив Исток, Спарк вспомнил и Скаршу. А оттуда мысли его перешли на тренировки в Башне, после которых все тело гудело от усталости — точьв-точь как сейчас. И, наконец, Спарк вспомнил мастера лезвия.

* * *

Мастер Лезвия Лотан вернулся из Академии Магов хмурый и молчаливый. Ходил мечник к Дилину — спрашивал, что лучший предсказатель Леса видел на восточной окраине. А спрашивал Лотан потому, что Майс начал свое путешествие за опытом именно с востока. Уехал он вместе со Спарком и Неславом, но до сих пор не прислал о себе известий.

Дилин беспокойства мечника не разделял:

— Не могу понять, откуда возьмется угроза. Северо-восток — это очень далеко. Может быть, просто вести не дошли. Погода нелетная, писем не везут. На весну повернет, все наладится, увидишь.

Мастер ушел, не успокоившись. Ежик-предсказатель, немного посопев острым носом, собрал со стола бумаги и направился в гости к госпоже Вийви. Порадовался, что ведьма живет не в городе: над Истоком стояла лютая зима. Прокапываться под снегом Дилину совсем не хотелось, а идти людскими путями мешал малый рост.

Вийви любила холод, но гостей уважала. Закрыла ставни, предложила согретого меда... Еж рассеяно кивал и благодарил, устраиваясь на свом любимом коврике возле очага. Ведьма смотрела на гостя спокойно — ни от чего не отвлек и ничего не нарушил. Дилин глотнул горячего, повеселел, и спросил:

— Помнишь, прошлой зимой Ахен летал на восток? К прорыву?

Ведьма прикрыла веки: помню.

— ... Вот, мы с Мерилаасом нашли способ это все описать, — ежик постучал мягкой лапкой по принесенным с собой листам. Вийви нетерпеливо бормотнула заклинание. Стопка бумаги прыгнула ей на колени. Женщина быстро пробежала глазами три листа, сложила в прежнем порядке и обратилась к гостю:

— Ты ведь не за этим пришел. Вы с Мерилаасом уже разработали магический язык до такой степени, что даже я могу понять некоторые выкладки без пояснений.

— Не прибедняйся! — фыркнул зверек. Ведьма изобразила возмущение и попыталась тоже фыркнуть, отчего весь ее серебристый наряд пошел волнами, а в глазах заплясали озорные огоньки.

— Для правильного фырка у тебя нос короток! — хихикнул еж. Госпожа Вийви улыбнулась. Но вопрос продолжила:

— Ты опять видел "красный сон"?

Дилин встопорщил все иглы и подскочил на четырех лапах:

— Нет! Лотан приходил, — объяснил еж, успокаиваясь, и вновь сворачиваясь на коврике спиной к огню. Добавил:

— Беспокоился о своем ученике. Кстати, тот молодой человек направился тоже на восток, куда и Спарк... Знаешь что? — Дилин опять соскочил с подстилки и пробежался вдоль комнаты. Маленькие коготки вразнобой цокали по вытертым плиткам. Вийви следила за ним из-под прикрытых век. Немного успокоившись, Дилин продолжил:

— Мы со Спарком ни разу не поговорили толком. Мне как-то сегодня подумалось, что все наши встречи были очень... сухие, да? Мы, по сути, вообще не говорили, а обменивались сведениями. Спарк почти ничего не рассказал о себе...

Вийви удивленно распахнула глаза:

— А ведь ты попал в самую точку! Сколько раз я себя ловила на том же! Как будто нашими устами говорили два мира. А мы сами в это время прятались где-то в глубине памяти.

Ежик вздохнул: