Еще один шанс. Часть 2.

Гришка медленно, "как в замедленном кино", поднял руки, прищурился и резко дернул себя за волосы. После чего ожил, и снова дергаясь из стороны в сторону, продолжил рассказ. — Душегубы тенями окружили нас. Нам бы бежать, спасать свои души... Ан нет! Колдовство поганое опутало, обездвижило всех. Ни дыхнуть, не моргнуть не могем. Понял я — дело гиблое. Дело гиблое — дело страшное! Ну, думаю, смертушка моя пришла. Начал шептать молитву. Сотворил знамение крестное. И тут осенила меня благодать! Поднял я платок случайно со снега "ранжевый". Вот, этот. — Гришка осторожно достал из-за пазухи грязный оранжевый платок и показал его всем присутствующим. — Тут закричали демоны проклятые страшными голосами, заныли и заухали твари бесовские. Стало их ломать и плющить. Свет от них пошел яркий — яркий, аж глазам больно до слез! И тут же ироды растворились как туман в ночи. Ветер стих, волчий вой прекратился, а мы быстро миновали то место. Теперь я этот платок возле сердца ношу. В жизни с ним не расстанусь. Ни за какие деньги не продам. — Гришка поднес платок к лицу и вытер слюни обильно хлеставшие во время "правдивого рассказа". — А вот, вам православные ещё один правдивый рассказ про Ваньку Разбойника и обоз из Таганово...

Иноземцы не дослушав бредней юродивого вышли из харчевни и подошли к карете. Пора было отправляться в дорогу. Застоявшиеся лошади "играли" и, широко раздувая ноздри, жадно нюхали свежий морозный воздух. Недалеко от харчевни подозрительно толпились бородатые мужики в длиннополых кафтанах. Одни выпрягали, другие запрягали низкорослых лошадей, увязывали поплотней возы с различным товаром, набивали рогожные кошели сеном и поили коней из деревянных ведер. На снегу под окнами копошились снегири небольшой стайкой.

— Этс импосибл, тчет — Якобс Элисон до сих пор не мог успокоиться от переживаний вызванных необычной историей. Он взволновано махнул рукой, отпугивая птиц. Обратился к попутчику. — Сорри, Мэтс! Что, Вы думаете про эти бредовые крестьянские россказни? Это может быть правдой? — По его спине побежал неприятный холодок предчувствия чего-то нехорошего. Он поёжился и начал кутать ноги в теплое одеяло.

— Делать мне нечего как слушать глупые сказки пьяного, северного дикаря, — на лице Арчибальда отразилась брезгливая гримаса. Он "бесстрашно" посмотрел в глаза попутчику, после чего прикусил губу и неуверенно поправил шпагу на поясе.

К карете подошел неизвестный с оранжевой повязкой на рукаве. Он начал разговаривать о чем-то с извозчикам, постоянно показывая рукой на дорогу.

— Что случилось? — Арчибальд Мэтс обратился к слуге. — Почему не едем? Что хочет, этот нищий попрошайка? Сладу нет, с этими дикарями! — Он гневно нахмурил брови и, высунувшись из кареты начал раздраженно говорить на ломанном русском языке. — Кажи, этот русиш свин — денег найн. Гонь-и этот холоп отсюда взашей, пока я не начал серчать на него и не стегать плетка его спина.

— Он не просит милостыню, — извозчик перевел взгляд на путешественника. — Он предлагает купить документ для проезда по этой дороге. Незнакомец уверяет, что оранжевый кусок материи на палочке всего за одну гривну даст нам защиту от разбойников и нечистой силы шалящей по всей окраине. Здесь раньше многих грабили и убивали по средь белого дня. Мужик сказывает, что теперь тут все платят, даже "немцы". Путники защищены от бед и разорения отметкой с оранжевым флажком. Он называет её незнакомым словом "Страховка от беды".

— Переведи ему, что твой пассажир — настоящий дворянин! — Арчибальд Мэтс важно вытянул свой квадратный подбородок, отчего сразу стал похож на бульдога. — Он не верит в дурацкие сказки об оранжевых платках и всякую нечесть на дороге. Он искусный фехтовальщик и меткий стрелок. Он ни кого и ничего не боится. — Житель "туманного острова" гордо задрал орлиный нос. — Передай, этому лапотнику, что я убил на дуэли более двух десятков человек. И не страшусь кучки голодных холопов бегающих по дороге зимой! А серебро — мне пригодятся самому...

— А, я... А, я... — Якобс Элисон вдруг решил поддержать своего коллегу по экипажу. Он привстал с мягкой сидушки и погрозил неведомым врагам сжатым кулаком. — Уот из зис? Уот дую синк? Уот... Мой прапрадедушка был крестоносцем! Он вообще этих крестьян и неверных изводил сотнями. Так, что мы ничего не боимся. Тем более, какой-то нечисти на дороге! Вот так и передай всем своим друзьям — трусам...

Через минуту полозья кареты заскользили в сторону леса. Человек с оранжевой повязкой непонимающе посмотрел ей в след. — Ну, скатертью дорога, господа... мертвецы.

* * *

Такой добротной, накатанной дороги, на которую выехали Матс и Элисон после странной развилки с указателем "Добро пожаловать в Таганово — 3 км." они не видели ни разу.

Уходивший в сторону неизвестного поселения, проезжий участок абсолютно не походил на те, по которым им многократно пришлось колесить ранее. В этой, далёкой, заснеженной, варварской стране она вообще была белой вороной среди черного варенья обычных, разбитых дорог. Он не замечал таких дорог и в просвещенной Европе. Было вообще непонятно, откуда взялось такое создание. Ровная словно лист бумаги, очищенная от снега проезжая часть была широкой настолько, что можно было спокойно разъехаться сразу трем, а может быть и четырем повозкам.

— О-о-у, — колосаль! — Элисон не смог скрыть своего возбуждения. — Фантастик! — Вот из ит?

— Местный барин чудит, — возница одетый в полушубок, в заячий колпак встрепенулся и "крякнул" от мороза. Он обернулся к господам-иностранцам и прокомментировал их вопрос. — Денег у него много — куры не клюют. Понабрался всякой гадости у "вас", за границей — вы же доброму ничему не научите! Вот, безобразничает теперяча почем зря. Всё чаво-то выдумывает, изобретает, строит! Будь он трижды неладен! Никакого покоя православным! Изувер, что с него возьмешь!

— Этот, поступок, есть хорошо. — Матс поддержал деятельность неизвестного помещика, получившего толику знаний с просвещенного Запада. — Мужик надо держать в узде. Тем более, русский мужик...

— Чай и я, сказываю, — извозчик продолжил рассказ о "жутких", несправедливых событиях происходивших в этой местности. — Осенью народу понагнал столько, что думали, половина своих угодий снесёт к едрёне фене. Ан нет, остановились только на постройке дороги. Грит, доделает остальное опосля. Чаго — опосля? Куды доделает? Никто ничего толком сказать не могет. Токма "Знающие люди" из соседних деревень про это безобразие, перед тем как сплюнуть и растереть, сказывают одну чудную фразу — "стройка века".

Арчибальд Матц приказал остановить карету. Подданный туманного Альбиона степенно открыл дверцу. Боднул париком верхнюю душку проема, и "скрипя" затёкшими от долгой поездки суставами, вылез наружу. Он внимательно осмотрелся по сторонам. Восхищенно оценил богатырскую заставу крупных, высоченных елей сплотившихся "как солдаты" вдоль дороги. Самозабвенно задрал голову, осматривая березы в инее, что розовыми кудрями повисли в голубом небе. А затем стал длинными шагами измерять ширину тракта. Прошелся от края до края. Глубоко вздохнул. Посмотрел вдаль, в сторону горизонта. — Вау! Этс импосибл! Тчет! — путник подсчитал, что-то в уме и щелкнул пальцами от удивления. Нагнулся потрогать руками полотно. Разгреб лёгкий снежок до земляной корки. Прицыкнул языком и тут же был запорошен с головы до ног снегом.

— ...гись, твою ...шу... мать! — Путник запоздало услышал из двух саней, внезапно пронесшихся мимо него стрелой.

— Чаво встал, нехристь подколодный! Ужо зашибу! — Лихие наездники, не переставая настёгивать "борзых" коней, устроили гонки наперегонки. Они яростно выражали недовольство карете иноземцев, не во время остановившейся на пути движения их "транспортных средств" по "скоростной, многополосной магистрали".

— Вот зе фак! — Мэтс попытался прокричать гонщикам с набитым от снега ртом и запорошенными глазами. — Фак самбоди даун!

Потерпевший поднялся, выпрямился. Замахал обидчикам кулаками. Чертыхаясь начал отряхивать свой камзол. Убирать тающий снег руками. Обернулся и вновь отпрыгнул от новой напасти промчавшейся мимо него. В этот раз навстречу пронеслась почтовая карета запряженная двойкой вороных коней.

— Сторонись, раззява, — прозвучало задорно. А затем щелчок вожжей и гордое. — Эх, залетные! Порадуйте православную душу! — И сани "ветром" умчались в сторону этого неизвестного населенного пункта "Таганово 3 км.", на который указывала "жирная", оранжевая стрелка.

Матс собрался силами, чтобы высказать всё, что он думает про этих проклятых русских гонщиков, про эту дьявольски добротную и не к месту оказавшуюся на его пути дорогу, про странный непонятный населенный пункт с таким дурацким названием, про этого не вовремя и не полностью получившего "западное просвещение" чокнутого помещика, про... (Примечание автора. Там было много такого!, что Арчибальд ещё хотел "В сердцах" перечислить и добавить, но уважаемый автор решил скромно упустить крепкие Западные выражения, дабы не компрометировать иностранных граждан в минуты помутнения рассудка) когда заметил, что к нему снова приближается тройка лихих коней. Лошади, громко звеня бубенчиками, разогнавшись по хорошей дороге, поднимая шлейф снега, лавиной неслись в его сторону. Пристяжные шли вмах, почти не касались земли, далеко выкидывая длинные красивые ноги.

— О, тчет! Ма зе факер! Ху зе фак а ю? — недовольный путник раздраженно произнес скороговоркой крепкое, трехэтажное ругательство. Предположив, что сейчас произойдет, совершенно забыв про затекшие от поездки конечности, он высоко задирая свои тощие ноги, скачками помчался к карете. Почти успел добежать,... даже успел открыть дверку, осталось только поднять ногу и впихнуть свое бренное тело... как позёмка снега запорошила его с головой.

* * *

Зимние, солнечные зайчики затейливыми блёсками весело играли на бескрайних, пушистых сугробах. Заснувший до весны, усыпанный снегом лес серебром переливался и блестел в ярких лучах. Слепил глаза. Иней сказочными кружевами запушил зеленые лапы елей. Ветки деревьев трещали от мороза. Снег визжал и скрипел под полозьями повозки путешественников. Кони задорно неслись по пустынной дороге. Они фыркали от быстрого бега, пускали клубы белого пара из ноздрей.

Внезапно поперек пути, почти "под носом" лошадей громко затрещало и начало валиться дерево. Кони испугавшись резкого звука падающей березы, "увели" повозку в сторону от накатанного пути. Карета подпрыгнув на какой-то кочке, с "размаха" "нырнула" в неглубокую свежа подготовленную яму, наполненную рыхлым снегом.

Из-за запорошенных метелью деревьев выскочили неизвестные люди. Они с криками радости окружили карету, стали быстро забрасывать её снегом. Кидая снег широкими лопатами, лиходеи ловко, по-мужицки основательно превращали наполовину засыпанную повозку несчастных путников в снежный бугорок.

— Будя, робятушки! — хриплый командный голос окриком остановил "работников ножа и топора" через несколько минут. Атаман по-хозяйски оглядел результат работы. Он впечатлял — от "транспортного средства" видна была одна крыша. Двери были засыпаны. Люди выйти наружу без посторонней помощи теперь не могли.

— Теперяча они точно не высунуться, — один из разбойников произнес довольный своей работой.

— Не знаю, я бы ещё подсыпал, — вторил ему другой стоявший возле лошадей. — Или может быть утрамбуем! Береженого бог — бережет. Вона извозчик, как в лес стриганул, не иначе — за подмогой побёг. Глупый, здеся, без пропуска он никого не найдет — окромя волков.

Щуплый мужичок в драном сермяжном зипуне, с "жидкой" белесой бородкой деловито подошел к карете, залез на образовавшийся сугроб. Аккуратно постучал по крыше, привлекая внимание путешественников. Откопал краешек окошка от снега. — Эгей, нехристи! Промолвил он почти с потолка. — Купляйте страховку с оранжевым флажком и спокойно "дуйте" далече. Нам рассусоливать сусоли тут с вами некогда. У нас работы — край непочатый. А за развлечения с вами — денег не платють.

— Найн оплата... — Донеслось из под снега. — Ни за сто... Мы никогда никому не платить... Мерзкий вор... Проклятый московит... Ни копейка... Нет. — Послышалась в ответ гордое изречение потомков рыцарей. А затем проследовала длинная, ехидная иностранная фраза с многоразово звучащим словом фак.

— Три-и-шка! — главарь залез на рукотворную гору и недовольно отдернул за рукав щуплого — Подь сюда, божий человек. Ты деревенщина стоеросовая, пошто секреты выдаешь поганым? Представь, они согласятся и заплатят? Тогда придется их откопать и отпустить. Забыл правило — есть желание купить флажок, то всё — трогать их не моги — это закон. Они уедут, а мы останемся лес караулить с двумя гривнами. Где справедливость? Нетути! А так пусть сдохнут от жадности... — и им хорошо и нам больше достанется.

— Ух, зверь — ватаман, — Трифон произнес восхищенно. Затем повернулся к подельникам, сдернул шапку с головы и, прижав её к груди, виновато стал оправдываться. — Братцы, простите меня, ради Христа! Бес попутал. Заставил меня ляпнуть, не подумавши. — Он показательно стал накладывать на себя истинные кресты, громко приговаривая. — Иссуши меня, господи, до макова зернышка, лопни моя утроба, отсохни руки и ноги — порази меня столбняк! Не дай, чтобы ещё раз такое повторилась!

"Благородный разбойник" с раздражением "заехал" ногой по крыше кареты, затем нагнулся к засыпанным путникам и громко закричал. — Эй, вы! Басурмане проклятые, козий чертополох! Я — вам ничего такого не сказывал! Ни про деньги, ни про флажок. И вообще, вы по-нашему не разумеете. Ясно!

Переговорщик огляделся по сторонам, стал выискивать недоброжелателей. Обратился к заваленным затворникам. — Смотрите у меня! — Он погрозил им кулаком. Свернул "задиристую" фигу. — На-кусь выкусите, вам, а не вызволение!

Активист в сермяжном зипуне быстро спустился со снежной кучи. Отряхнулся от снега. Лихо задвинул шапку набекрень. — Эх, накрутим хвоста окаянным немчинам. Так, братцы, давайте лучше подумаем, как будем убивать их. Я страсть как люблю вести споры про всякие казни, пытки и всё такое. — Я, вот, что предлагал намедни...

Мужики с деловым видом положив лопаты на снег, встали в кружок и как ни в чем не бывало стали обсуждать "свои скромные дела".

— А чего тут думать, давайте их водой ледяною зальем, сразу же предложил чернобородый гигант в овчинном полушубке. Он громко перебил последнее предложение Тришки. — Я видел прорубь, тут недалече. Ведра у нас есть. Дырку в крыше пробьем, да зальем их водицею студеною. Часа через два — три сосульками станут.

— Нет... — Тришка протянул недовольно. — Так дело не пойдет! Лопни мои глаза — живот прах возьми. Эточа дельце хлопотно и долго... Нужно к речке бегать... Воду таскать. Ждать когда немчура окочурится. Это, так, кузькина Матрена, мы прокопаемся до позднего вечера. А хочется-то побыстрей... Спорщик красноречиво развел руками. — Давайте лучше обсудим, догаду которую я умыслил вчерась...

— Трифан, щуплый дрын! Поменьше мысли, поболе дела, — Ванька Разбойник недовольно сдвинул брови. Он злобно оскалился в сторону худобородого болтуна, показал ему красноречиво желтые зубы. Мотнул головой в сторону проруби. — Хватит зубы скалить! Быстро, схватил ведра и бегом к реке!