Холодный огонь

— Хельг, ну не так же! "Стены", а не "сети"! "Стены тумана да будут прочны", вспомнил теперь?

— "Тени не видны, шаги не слышны, чтобы враги потерялись во мгле и не нашли нас на нашей земле". До этого места я помню, а вот заклинание звучало не так, — ответил тихим, но уверенным басом Хельг Айвин. — А! Мы зря мучаемся, Сит. Дело не в заклинании. Мне не хватает сил.

— Хельг, а кому тогда хватит? — еле слышно возмутилась Сит Наньокетова. — У меня в руках он даже не остыл! А Сима вернётся нескоро, а Кесса вообще покинула нас. Кто-то всё-таки должен быть магом, когда все маги улетели! Попробуй ещё раз, а потом попробую я...

Неяркий белый свет вытек из пещеры, ненадолго озарил полосу гальки и песка, отразился от волн и угас. На мгновение Фрисс увидел, как темнота вокруг сгущается, закрывает всё от глаз... он мигнул, и видение сгинуло. В пещере Фирлисов, недалеко от входа, прямо перед Речником, сидели на охапке соломы двое жителей, а перед ними лежал, тускло мерцая, шар из дымчатого кварца — магический камень, отводящий глаза врагам. Фрисс привёз его из глубин Хесса, в подарок Эмме Фирлисовой, и теперь, после её смерти, камень не принадлежал никому. Почему-то Фирлисы не взяли его с собой...

— Доброй ночи, Хельг, Сит, и доброй магии, — пожелал Речник, увидев смущение и испуг в их глазах. — Значит, шарик теперь у вас? Теперь вы защищаете Фейр от недобрых глаз. Амулет, конечно, не очень силён, но польза от него есть...

— Да, Речник Фрисс, вот если бы мы ещё могли им воспользоваться... — вздохнула Сит. — Хельг отлично помнит все заклинания, и я тоже слушала внимательно, а толку нет.

— Да что там говорить! Я даже воду вызвать не могу, — понурился Хельг. — Ал-лийн!

Облачко тумана повисло в воздухе, уронило на пол несколько капель и рассеялось.

Фрисс уткнулся взглядом в камень под ногами. Сколько он помнил Хельга Айвина, у того никогда не было магического дара, хотя магию он любил, и знал — для жителя участка — очень много. Речника это не слишком волновало, он и сам был негодным колдуном. Вот только последние два года... Фрисс в задумчивости протянул руку к потайному карману. Кьюнн, страшный артефакт в золотистой ипроновой скорлупе, самое сильное оружие на планете, сгусток чистейшей энергии... То, что давало самому Фриссу силы на магию, которую он раньше и попробовать боялся. А если...

— Хельг, ты умеешь молчать? — еле слышно спросил Речник. — А ты, Сит?

Зелёное пламя разгоралось меж двумя ипроновыми створками, и неровный свет обжигал глаза. Фрисс захлопнул скорлупу и накрепко закрыл её. Сит отдёрнула руку и зажмурилась.

— Хм? Какой-то жар течёт под кожей, — заметил Хельг, разглядывая свою ладонь. — Ал-лийн!

Он покачнулся, и Фрисс на всякий случай положил руку ему на плечо. Вода расплескалась по полу и тонким ручейком потекла из пещеры. Кьюнн, запертый в золотой тюрьме, источал тепло...

...Злые взгляды куванцев жгли Речнику спину, даже когда он миновал и "Куванский Причал", и Струйну. Сам Эльгер вышел из подводной норы провожать нежеланного гостя, и все, кто был на согнанных к "Причалу" плотах, как бы ненароком стянулись к хиндиксе Речника. Фрисс только усмехнулся и полетел своей дорогой. Два отреза белёного холста унёс он от Эльгера — хорошие дары для Эммы Аддакьюсовой и Рест Наньокетовой, и ещё флакон цветочного масла, по цвету похожего на розовый жемчуг, а по запаху — на цветы Кенрилла, смешанные со свежей Стрякавой. Это для Скенесов...

— Сорок кун вперёд? Хорошо, Фрисс Кегин, я знаю, что тебе можно верить, — без споров забрал часть оплаты Илс Раа. Торговец Листовиками был сильно занят — его люди запускали молодь в новый пруд, но навстречу Фриссу он всё равно вышел — не хотел упускать заказчика-Речника. Тем более, что другой торговец, Танекс Натаи, уже ухмылялся с берега своего пруда и жестами показывал Фриссу, что у него Листовики гораздо крупнее и мясистее. Алсаг задумчиво нюхал воду и тихо подбирался к кадушкам с личинками, ещё не сброшенными в пруд.

— Сколько народу сейчас в твоей пещере? — спросил Танекс, получив свою часть оплаты и заверив, что Листовики будут готовы к сроку. — Никак ты женился на троих сразу?

— Если бы, — вздохнул Речник. — Кормлю сторожевого хеска и вот эту хитрохвостую тварюгу. Алсаг! Ину!

Кот нехотя подошёл и сел у его ноги. Танекс поцокал языком и протянул Фриссу пару мёртвых личинок Листовиков. Хинкасса заглотила их с лёту и стала ждать добавки.

— Алсаг, я что, не кормил тебя? — с досадой смотрел на него Фрисс, который точно помнил, как хесский кот умял утром половину Листовика, а на подлёте к Липе — ещё миску икенура, густейшей каши с Листовиками и рыбой. Порождение Хесса дёрнуло ухом и посмотрело на человека с большим удивлением...

Алые и золотистые камни сверкали на стенах Ладин-Кема. Храм Макехса, бога солнца, был наполнен блеском и сиянием. Вдоль верхних пещер, где торговали самоцветами и стеклянными безделушками, уже протянулась цепочка блистающих лотков. Подходить к ним Речнику было и приятно, и боязно. Уже улетал он отсюда с пустым кошельком...

— Магия? Не моя сфера, Речник. Я занимаюсь минералами, и ничем больше, — взгляд синдалийца был остр и пронзителен, как взор хищной птицы. — Это глазковые кварцы, так мы их называем. То, что ты держишь в руке, именуют обычно соколиным глазом, или глазом Хинкассы...

Фрисс, еле заметно вздрогнув, отвёл взгляд от серебристо-чёрного камня с играющими на нём бликами-полосами и повернулся к торговцу.

— Откуда такое название? Хинкасса... что это?

— Животное, а может быть, и птица, — пожал плечами синдалиец. — Или имя того, кто нашёл этот минерал. Так его называют в Навмении.

— Понятно, — кивнул Речник. — Сколько ты хочешь за эту бусину?..

"Ну вот, опять я всё спустил на ерунду," — вздыхал Речник на борту "Остролиста", перебирая на ладони самоцветы. Две бусины — глаз Хинкассы и тёмный змеевик — он положил отдельно, в самый дальний карман. Те камни, которые он держал в руке сейчас, были не бусинами, а слегка отшлифованными обломками — четыре маленьких янтаря, мутно-серые осколки кварца, единственный змеевик, снежно-белый мрамор и красно-бурая яшма — осколок невзрачный, но дорогой, привезённый откуда-то из Кецани. "Зато есть теперь, что подарить Гедимину," — усмехнулся Речник про себя. "Давно я ничего не привозил ему. Жаль, в этот раз не нашёл куаны — в том году не пришёл караван... Ну, это не страшно, привезу осенью."

...Гранитная пристань Стеклянного Города! Ещё толком не рассвело, а Речнику уже пришлось повисеть над причалом, прежде чем нашлась свободная экха. Три огромных сигнасы из Леса заняли почти всю набережную, иные корабли рядом с ними казались лодчонками. Вереницы повозок тянулись от них в город — древесные сиригны выгружали из трюма кули с мукой, мясом, сушёными грибами, бочонки с беркой, бухты паутинных канатов, древесное мыло, паучий клей... С другого борта на сигнасу грузили стеклянные клинки, топоры, пластины, прочнейшие сосуды разной формы — и Фрисс даже увидел, забравшись на борт своей хиндиксы, приоткрытый сундучок с гранёными бусами. Над пристанью в рассветном полумраке горел маяк, а у его подножия толпились служители и чужеземцы, пахло дымом очага и жареными Листовиками. Городские ворота были открыты настежь, Фрисс подозревал, что они не закрываются даже ночью — узкие для пешеходов, широкие для всадников и повозок. Город не спал, и тем более не спало его сердце — огромный стекольный завод. Рёв сигнальных труб возвещал об окончании ночной смены и начале утренней. Фрисс улыбнулся и свернул от ворот налево, к протянувшимся вдоль узкого ущелья-улицы навесам и резным вывескам из тонкой сосновой коры.

Там уже толпились люди, отдыхающие после смены земляные сиригны и заглянувшие ненадолго древесные, скайоты с кораблей и из соседних древесных посёлков... Из-под соседнего навеса Фрисс услышал слово, которое заставило его протиснуться сквозь толпу к прилавку. "Сарматы"...

— О чём разговор? — мирно спросил он, выбирая стеклянные ножи из разложенных под навесом — ему нужно было семь штук. — Сарматы прилетели за оружейным стеклом?

Горожанин хмыкнул и снял колпачок со второго, более яркого светильника-церита — с одним под навесом было темновато.

— Тут государственное дело, Речник. Они что-то строят! Ну, то есть... Они улетели уже, но говорят, будет большая стройка! Весь завод на ушах уже второй месяц, сиригны оттуда не вылезают. Сам правитель Халан, сам правитель Иригин — вот кто прилетал сюда из-за этой стройки! Хаэй! Ты, вроде, видел тех сарматов? Был там, у завода?

— Чего? Сарматы? Ага, видел тех двоих. Они у них главные, что ли... Оба в чёрной броне, тяжёлой, как гранитные скалы! Один такой... ну, я не видел таких огромных!

Житель широко развёл руки, силясь показать, какого роста был тот сармат. Фрисс закусил губу, сдерживая улыбку.

— А второй?

— Обычный сармат, только в броне, — пожал плечами горожанин. — Они спорили там, ух, как спорили! Сиригны даже решили, что будет драка, и вылезли изо всех нор — посмотреть... чудной народ! Но потом разошлись мирно. Там и правитель Халан был, я его даже видел!

— Вот бы с ними повидаться, — Фрисс с надеждой взглянул на жителя. — Где они сейчас? То есть — где сарматы, и где правитель Халан?

— Улетели, я же говорю, — вмешался торговец, и второй горожанин кивнул в знак согласия. — Уже месяц прошёл, а они не возвращались. Но стройка будет! Речник, так-таки ничего и не присмотрел? У меня таких ножичков целый ящик, принести ещё?..

Сьютар Скенес растерянно покачал головой, глядя на сложенные куски холста, сверкающие нити бус, лезвия и прозрачные котелки и склянку с цветочным маслом.

— Целое сокровище, — сказал он с усмешкой. — Такие затраты, Фрисс... Ты не останешься в итоге без гроша?

— Какие затраты? На пригоршню стекляшек? — Речник хмыкнул. — Остальное мне ничего не стоило. Пусть пока у тебя полежит. Ты жрец, ты знаешь, как лучше подносить дары, я же могу сбиться в словах. Если срок подойдёт до моего прилёта, не дожидайся меня — подари от моего имени...

Он уже собирался в путь. Алсаг ещё доедал Листовика на пороге, когда Фрисс, убедившись, что видит его только Хинкасса, вошёл в пустую пещеру Фирлисов. Хельг Айвин уже был там, согревал в руках хрустальный шар и настороженно переглядывался с Сит Наньокетовой. Начинающая колдунья, создав сгусток воды, пыталась удержать его в воздухе — пока получалось плохо, но Фрисс-то помнил, как пару дней назад она и туман наколдовать не могла...

— Держите, — Речник протянул им бусины. — Если вы маги, у вас должны быть амулеты. Это хорошие камни — змеевик и соколиный глаз, они дадут вам силу и ясность разума. Жаль, Сит, что я не могу дать тебе драконий клык — у Хельга талисман будет немного сильнее...

— Хельг станет великим магом, — убеждённо сказала Сит. — Колдовские камни... Прямо как в книге про Речницу Ойгу!

Хельг растерянно улыбнулся, сжимая бусину в ладони.

— С тех пор, как ты вернулся, Речник Фрисс, тут оживают легенда за легендой. Скажи, мы на самом деле научимся колдовать?

— Вы уже умеете, — пожал плечами Фриссгейн. — Немного практики, и вы оба превзойдёте меня в чарах. Это несложно — я вовсе не маг. Зато Фейр будет в надёжных руках, даже если Король возьмёт Симу к себе на службу...

Хиндикса снова летела на юг, над Высокой Травой и тёмными водами Реки. От ночной грозы, которую Фрисс пережидал в тростниках Левого Берега, уже и памяти не осталось, по течению плыли стайки Ифи, смытых дождём с родного дерева, куванцы выводили плоты на стремнину и пререкались с Речными Драконами, вдоль берегов цвёл и пах на всю Реку пурпурный Кенрилл. "Остролист" летел быстро, Фрисс даже не подгонял его — хиндиксу тянуло к сарматским станциям, и Речник её не удерживал. Лишь когда гигантские руины Старого Города уронили на воду холодные тени, Фрисс замедлил полёт и вновь облачился в тёмно-синий скафандр — неимоверно древнюю форму сарматов со станции "Идис". И станция не замедлила показаться ему сквозь обломки исполинских зданий — шесть сверкающих мачт, окутанных огнями, возносились над ней.

— Вот это да... — Алсаг, положив лапы на борт, жадно рассматривал город. — Такого я ещё не видел...

— Творение моих предков, — усмехнулся Фрисс. — А вон под теми мачтами живёт мой друг. Но где тут приземляться, я пока не вижу...

— Какой-то зверрёк бегает по кррыше и машет тебе, — сказал хесский кот. — Это твой дрруг?

Фрисс вгляделся и охнул, а потом повернул хиндиксу носом к прибрежному зданию — огромной башне, на крыше которой можно было бы разместить целую пристань. На ней, размахивая флагом из лепестка Кенрилла, азартно прыгала Крыса Моджиса — крупная, полосатая, в блестящей кольчужке из фриловых щитков. На груди крысы виднелся яркий чёрно-жёлтый знак — Звезда Урана.

— Конт! — закричал Речник, набросив петлю на выступающий обломок. Приземляться на крышу он не стал — подвесил хиндиксу рядом, но так, чтобы ни одна крыса при всём желании не допрыгнула.

— Кьяа! Фриссгейн?! Узнал! — обрадовался крыс-переросток, отложил флаг и подёргал причальный канат. Корабль, однако, был слишком тяжёлым для лап Конта...

— Узнал, — хмыкнул Речник. — А почему ты на крыше? Опять сбежал от Хамерхета?

— Кьяа! Почему сбежал?! — слегка обиделся Конт. — Работа! Поиск! Много дел! Смотри!

Он похлопал лапой по кольчуге.

— Нравится? Мы сделали! Я — воин! Я — важный! Теперь — моё!

— Хорошая броня, — согласился Речник. — Правда, ты и без неё живучий, даже слишком. Скажи, Гедимин сейчас в городе? Хочу поговорить с ним о делах...

— Дела? Важно! Но — нету! — заволновался Конт. — Улетел! Ликвидация! Жуть просто! Куча работы! Там — Хиу! Нужен?

Крыс указал лапой на мачты станции. Фрисс покачал головой.

— Передай ему и станции привет, а я полечу дальше. Удачи тебе, Конт.

— Кьяа! Встретимся! Бывай! — отцепив канат от обломка, крыс подхватил флаг и замахал им. Речник усмехнулся и подбросил в печку пару соломин. До развалин станции "Скорпион", где третий год работали сарматы-ликвидаторы, было ещё далеко...

Фрисс нарочно провёл хиндиксу вдоль Правого Берега — он хотел видеть, очистилась ли земля после страшного бедствия. И он рад был видеть, как там, где песок багровел от меи, а трава обугливалась от излучения, вновь зеленеют Агайл и Руула, а на берегу жители ловят рыбу.

— Эта земля могла умереть на триста лет, — тихо рассказывал он Алсагу. — Она выгорела до корней травы! Если бы не сарматы...

Резкий тревожный писк из сумки прервал его речь. Корабль дёрнулся, заскрипел и ухнул в воздушную яму, и Фрисс еле успел выровнять полёт, прежде чем хиндикса пропахала носом обрыв и замерла, уткнувшись в пучок травы. Алсаг молча лёг на палубу. Речник, сдерживая дрожь, сошёл на берег. Он чувствовал, как волны испепеляющего жара захлёстывают его. Кьюнн дрогнул в ипроновой скорлупе и немедленно раскалил её докрасна. Фрисс выронил опасную штуку, но до земли она не долетела — легла в мерцающую чёрную ладонь. Горящие глаза без зрачков сошлись на Речнике.