Сухая возня

— Ага, ага. Вот так оно и работает. Это ладно, главное, что ты недолго её носил. А то, бывает, навесят человеку такое вот колечко или там браслетик — он и ходит, мучается годами, пока у него окончательно крышу не сорвёт.

— А...зачем это?

— Типа маяка. Чтобы всегда можно было знать, где его носитель. И потом, постоянное давление на психику — ты большую часть своей души только и тратишь на то, чтобы следить за тем, как бы её не испортить, не потерять.

Эта здоровая совсем была — может там и передатчик какой внутри стоял... может слушал нас твой фон Шталь, и уж точно — знает, где мы с тобой сейчас находимся.

Мерзкая технология. — Лумиэля передёрнуло — в своё время очень эффективно работала, мы с ней не сразу научились бороться. Ладно, сейчас некогда уже, мы минут на пять опаздываем, пошли, что ли...

И мы двинулись дальше, вверх по лестнице...

16 Кирилл Костин день 24 июня 2024 года, Хельсинки

Визитёры задерживаются — дежурившие в холле охранники сообщают, что Солодов и сопровождающее его лицо начали подниматься по лестнице — после чего возникает пауза минут в десять. Алёна успевает выкурить ещё пару сигарет — дым мгновенно вытягивается куда-то под потолок, а окурки поглощаются материалом пепельницы — несколько секунд и её поверхность снова металлически-синяя.

Наконец, они заходят.

Солодов на мгновение задерживает свой взгляд на Алёне, но после непонятного мне колебания — садится.

Сопровождающий его высокий блондин, безмятежно улыбаясь, усаживается рядом.

Вид его, кстати, существенно контрастирует с внешностью Брэда.

Если наш "координатор по странам Центральной и Восточной Европы" выглядит как истинный ариец из соответствующих легенд и мифов — мужественное, прямое лицо, твёрдый подбородок, то визитёр почти по женски красив, черты лица его чем-то напоминают гипертрофированно прекрасные лица белых, которых японские художники рисуют в мультфильмах-аниме. В то же время, я не назвал бы его однозначным европейцем — что-то совершенно чуждое в пропорциях не позволяло с уверенностью отнести его ни к одному из известных мне национальных типов, свойственных для нашей части Света.

Последующая процедура представления, как и бывает обычно на таких переговорах (а ещё работая на Контору я участвовал ни в одном и не в двух подобных мероприятиях) проходит бестолково, но каким-то образом всё же расслабляет присутствующих. Мужчины жмут друг другу руки, блондин, представившийся совершенно невероятным именем Лумиэль, наклоняясь через стол, целует руку Алёне, и, наконец, мы рассаживаемся и начинаем разговор.

— Прежде всего, — говорит Солодов, — мне хотелось бы представить своего коллегу. Впрочем, он уже назвал себя — так что я, пожалуй, просто передам ему слово.

— Я думаю, Вы уже поняли, откуда я — уверенно начинает блондин, — так что, пожалуй, вопросов о нашей платежеспособности мы обсуждать сейчас не будем.

— А полномочия? — Брэд пытается перехватить инициативу, но ему это откровенно не удаётся.

— Ну Вы же сами знаете... в таких делах... — Лумиэль размашисто поводит рукой и делает неопределённо-значительное выражение лица. — Если у нас дойдёт хотя бы до подписания соглашения о намерениях, то, в любом случае... Пока я могу только... — и он помахивает в воздухе непонятно откуда извлечённым экзотическим предметом — не то перо какой-то птицы, не то — тропический цветок. Ярко алого цвета, переливающийся оттенками красного и иногда жёлтого.

Мне это начинает напоминать цирковое представление, но лица Алёны и Брэда становятся уважительными.

— Вы не могли бы тогда поточнее сформулировать, какие опции Вас интересуют — Алёна берёт разговор в свои руки, и я, наконец то, начинают надеяться, что узнаю, о чём собственно идёт речь.

-Если пользоваться терминологией Volksbewußtseinverwaltung, то меня в большей степени интересуют процессы P2 и P7.3rwg — в старых понятиях это равновесие между серебром и сурьмой, и между красным, белым и жёлтым золотом. Разумеется, нужны динамические процессы.

— Это можно не уточнять, — улыбается Самая Прекрасная, — статику уже пару столетий никому не продашь. У нас есть то, что Вы хотите приобрести.

— Вы хотя бы триста-триста пятьдесят лет на них планируете вытянуть?

Алёна гордо улыбается — наши разработчики прогнозируют шестьсот. Ну, разумеется, при наличии авторизованного послегарантийного сопровождения.

— А если без? — последняя оговорка Алёны явно не понравилась блондину.

— Тогда — четыреста пятьдесят. Но гарантия только на двести лет.

Лумиэль мнётся несколько секунд и, наконец, сообщает, что это, по его мнению, вполне приемлемо.

— Хотелось бы подробностей. Отчёты о полевых испытаниях, допуски, плотность распределения статистической погрешности...

— Ну, — вступает в беседу Брэд, — если уже речь пошла о документации по проекту — то, даже раньше, чем говорить о каком-то соглашении о намерениях — надо бы оформить NDA. С должными — он выделяет это слово голосом — гарантиями.

— Я не возражаю. Лумиэль не колеблется ни секунды.

Алёна раскрывает лежащую на столе кожаную папку и передаёт содержимое Лумиэлю.

Ещё несколько минут тот, хмуря лоб читает немецкий, кажется текст — точно разглядеть я его не могу, всё набрано каким-то безумным совершенно готическим шрифтом, и наконец, заявляет, что документ представляется ему пригодным для подписания.

Только — говорит он, всё-таки не пять лет, а год, -будем разумны. Надеюсь, — блондин оглядывает всех нас троих, ни у кого нет возражений против такой поправки?

Возражений от Брэда и Алёны не слышно, а от меня — тем более.

Переписав от руки какую-то цифру в тексте на обоих экземплярах, Лумиэль с размаху хлопает ладонью по последней, пустой странице намертво сброшюрованной пачки бумаг. Затем — повторяет эту процедуру со второй такой же пачкой. На оставшейся раскрытой странице начинают проступать будто очерченные сепией контуры ладони и, чуть позднее — рисунок, напоминающий папиллярные линии.

Хитрая технология, я с таким способом удостоверять свою личность до сих пор не сталкивался.

— И Ваш коллега пусть отметится, по возможности — Брэд занудствует, но, кажется, это отвечает моменту.

Лумиэль секунду-другую смотрит на Солодова и тот, подтянув к себе бумаги, повторяет действия Лумиэля.

17 Александр Солодов, день 24 июня 2024 года, Хельсинки

Сюрпризы начались сразу, как мы вошли в переговорную комнату. Первая, кого я увидел за стоявшим посередине помещения столом была та самая коварная девица, которая ударила меня несколько дней назад букетом по лицу. Надо полагать, это и была та самая "госпожа Алёна Григорьева", с которой я договаривался о встрече.

Сидевшие рядом с ней люди ничуть не походили на тех, кто участвовал вместе с ней в нападении, но легче от этого не становилось. Одного я сразу, узнал — это был тот самый Кирилл, которому я устанавливал биопрограмму по просьбе А.А.. Очень интересное кино получается — человек то приходил от Старших Товарищей, к которым я и обращался за помощью после нападения.

На мгновение я думал, не послать ли всё к чёртовой матери, но решил, всё же, не портить Лумиэлю задуманного и сел. Дальнейшее выглядело странно. Разговор шёл какими-то намёками и полунамёками, наконец, после совсем уж непонятного эпизода во время которого Лумиэль махал перед носом противоположной стороны каким-то переливающимся красным веником, мой товарищ сформулировал, чего же он хочет.

И, насколько я понял, ему предложили приемлемый вариант.

Я не успел даже и сообразить, что происходит, как оказался перед необходимость подписаться под документом, который даже не прочитал. Пусть и всего лишь "соглашение о неразглашении", — именно так NDA переводится на русский юридический жаргон, но я очень не люблю подписывать документы таким вот способом, не глядя.

Но не устраивать же скандал? Лумиэль посмотрел на меня — мол всё нормально, и я дважды хлопнул ладонью по бумаге.

Ладонь ощутимо охладилась — такое ощущение, что я на секунду-другую сунул её в снег.

Эльф внимательно пролистал переданную ему толстый файл с бумагами. Над некоторыми он задерживал своё внимание надолго, некоторые — пролистывал сразу со словами "Это потом, тут надо разбираться". Краем глаза глянув в текст одной из них, я обнаружил в нём тот же абсолютно нечитаемый готический шрифт на неизвестном мне языке — на первый взгляд это немецкий, которого я не знаю, но обилие диакритических значков заставила меня сомневаться в этом.

Тем временем девушка привлекла внимание, пододвинув мне свою визитку.

— Господин Солодов — её улыбка была самим радушием, — мне хотелось бы встретиться с Вами сегодня вечером, чтобы урегулировать имевшее место недоразумение. Мы могли бы пересечься... ну хотя бы в ресторане этого отеля. Часиков в восемь. Это возможно?

Вспомнив, что во время телефонного разговора я, подачи Лумиэля, лихо соврал о своём намерении надолго покинуть Россию — я не стал рассказывать, что собираюсь ночным рейсом вернуться в Москву.

С другой стороны говорить о том, что я лечу куда-то ещё — значит городить следующий эшелон лжи.

Поэтому я коротко сказал, что подойду поговорить, уточнив, что уже в десять буду вынужден её покинуть.

В конце концов, тут не Москва, вряд ли кто-то решится напасть на меня в центре чужого города.

Лумиэль недоумённо посмотрел на меня, но ничего не сказал. К этому моменту он закончил просматривать бумаги, покрутил в руках приложенный к ним прямоугольный модуль долговременной памяти и предложил созвониться, договорившись о встрече, где-нибудь недели через две.

— Связь будем держать через Александра — многозначительно произнёс он.

Все с этим молча согласились и начали прощаться.

Ещё минута — и мы, спустившись этажом ниже, снова прогуливались по балкончику над зимним садом.

— Я тебе сейчас объясню поподробнее, что это было. Чтоб ты был в курсе.

Только знаешь чего... Лумиэль сунул мне в руку папку с бумагами — попробуй-ка ты их сбагрить прям сейчас, чтобы у нас собой их не было. Очень уж ценные документы, страшно с собою носить.

— Сбагрить?

— Ну не выкинуть... сходи на второй этаж там у них сервис-центр. Пусть отправят пакет DHL-ом каким-нибудь. Сейчас скажу куда... блин... не соображу...

— Давай я их самому себе отправлю до востребования в Москву.

— Оно там недолго хранится. Если вдруг не успеешь забрать — вернётся сюда же.

— А тебя не напрягает почта? Ценные ведь, как ты говоришь документы, вдруг потеряют?

— В отличие от почты, курьерские компании обычно не теряют. А напрягает меня ходить с ними в руках. Короче иди и сделай это. Как можно быстрее.

Нервические интонации в голосе Лумиэля возникли на мой взгляд немотивированно. Но обратив внимание на его взгляд, блуждающий по холлу первого этажа, я подумал, что он, возможно, углядел там кого-то не того.

Я двинулся было к лифту, но Лумиэль развернул меня в сторону лестницы чёрного хода, которая виднелась в самом конце балкона. Напоследок, я услышал вслед последнее ценное указание — будут спрашивать — ты всё отдал незнакомому человеку, который сказал, что от меня.

Буквально через пятнадцать минут мне действительно пришлось воспользоваться этим советом.

18 Кирилл Костин день 24 июня 2024 года, Хельсинки

— Вроде всё нормально прошло? — Алёна смотрит на Брэда

— Посмотрим, посмотрим. Пока что мы ему не дали никаких обязательств. Это уже хорошо.

— Тут надо определяться...

— Не нашей с тобой компетенции уровень. Пусть Совещание Партнёров решает... С одной стороны — эмбарго никто не отменял. С другой... ну ты сама понимаешь, в каком сейчас состоянии Гаранты этого эмбарго.

Слово "Гаранты" произносится Брэдом с такой иронией, что мне становится очевидным — с ними что-то совсем не в порядке.

— Ну, да... Алёна вздыхает, хотя Звезда остаётся пока Звездой даже без денег. Да и неплатежи с их стороны пока ещё не вышли за пределы договорных отношений. Но я бы, конечно предпочла, чтобы они как-то сами вывернулись — в конце концов торговаться с остроухими — удовольствие ниже среднего, и если их сейчас с нами нет — наверное, никто об этом не пожалел особо.

— Ну, собственно, мы на всё это не влияем. Нам бы обеспечить неразглашение... пока что . Сама понимаешь, если люди фон Шталя...

Практически одновременно из пространства над столом раздаётся голос секьюрити:

— Подход к посетителям, в здании присутствуют неизвестные. Пять...шесть... восемь.

Алёна смотрит на Брэда, Брэд — на Алёну.

— Обеспечили, называется. Ну и чего, тянет он каким-то гнусавым голосом — нам войну тут устраивать?

— Да нет, конечно. Это, по большому счёту — не наши проблемы. — Алёна дёргает головой, как бы отгоняя неприятную мысль. — Аэротакси на крыше?

— Никуда оно оттуда не делось. Как стояло, так и стоит.

— Так и доложишь, в конце концов, сегодня вечером на Совещании, что и как. До Стокгольма тебе часа полтора добираться — так что как раз успеешь к началу. Пусть, в конце концов, почешутся, а то у меня такое ощущение, что они так и не вышли из зимней спячки. С февраля никаких телодвижений, хотя ещё зимой всё было ясно...

Алёна поворачивается к столу и громко командует невидимой охране — Отход.

Потом она переводит взгляд в мою сторону, и я понимаю, что команда распространяется и на нас.

Быстро собравшись, мы подымаемся на крышу отеля. Крыша плоская и скучная — ни следа того великолепия, которое услаждает взоры посетителей отеля там, внизу. Скучный серый бетон, порубленный на прямоугольники — стыки плит замазаны какой-то синеватой замазкой. Небо сверху — такое же серое и скучное, как бетон снизу.

На боковой площадке, возле самого обрыва крыши нас ожидает пассажирский аппарат с логотипом хельсинкского аэропорта. Фюзеляж его больше похож на летающую тарелку, чем на корпус самолёта, по бокам — кургузые крылья, оканчивающиеся вертикальными плавниками стабилизаторов. Общие габариты — вряд ли больше лимузина представительского класса, только чуть-чуть шире.

До сих пор я видел такие такси только в Сети, в новостях — в серию пошли только год назад. До Москвы не добрались — но если хотя бы половину восторженных откликов, которые я о них слышал — правда — нас ждёт очередная маленькая революция в области личного транспорта. Как оно летает только — не вполне понимаю. Слова "подъёмная сила вихревых потоков" ничего не говорят — впрочем, физику я знаю в объёме школы, так что это совсем не удивительно.

Ещё в воздухе Алёна, оглянувшись на меня с переднего сиденья говорит рассеянным голосом — придётся нам перенести встречу с Солодовым на потом. Если она будет актуальна.