1. Воин вереска

Тихо. Ветерок едва колышет листву, на небе ни тучки. Посреди тёмного полотна реки серебрится дрожащая луна. Вдалеке, за широким заболоченным лугом поднимаются горбы холмов. И, кажется, на многие лиги вокруг — ни огонька, ни души живой... Но кто-то ведь выл здесь недавно, прямо на этом вот лугу.

Долго гадать не пришлось: внимание Рэлека привлекло движение — совсем недалеко, у самой кромки воды. По узкому песчаному пляжу на противоположном берегу бесшумно скользили большие серые тени... слишком большие для обычных собачьих родичей. Их частенько так и кличут "серыми тенями". А пастыри именуют скрайтами. Волки-выродки собственной персоной, именно о них болтали недавно Дмирт и его обозники. Вот только вряд ли приказчик всерьез ожидал встретить этих созданий поблизости. Ведь и впрямь от Межи далековато будет. Скрайты — твари умные, но не настолько, чтобы долго избегать умелых охотников "чёрных". Возможно, слухи об ослаблении Бастиона имеют под собой куда больше оснований, чем прежде казалось Рэлеку?

Серые тени, между тем, неспешной трусцой следуя вдоль берега, поравнялись с человеком. Сверху они и впрямь казались призраками, бесплотными сгустками тумана, летящими над самой землёй. Две... три... пять тварей — целая стая, небольшая, но крайне опасная не только для одиночки, но и для нескольких путников сразу. Зимой с голодухи могли бы даже их небольшой обоз на клык попробовать, но сейчас вряд ли рискнут... да и не учуют вовсе — ветерок от стаи к лесу веет.

Словно подслушав мысли притаившегося на круче наблюдателя, один из волков замедлил бег и повернул голову, втягивая ноздрями воздух. Он, казалось, смотрел прямо на Рэлека, его глаза сверкнули отраженным лунным светом. Нет, не могла тварь уловить его запах, не могла и разглядеть — серые тени видят очень плохо, больше полагаясь на обостренные чутье и слух. И всё-таки Рэлеку помнилось: каким-то образом его присутствие ощущают. Он теснее прижался к стволу дерева, укрылся за ним... И тут же скрайт взвыл. Звук был тем самым, что они с Дмиртом слышали у костра — странный, жуткий, пронзительный вой. Вблизи от него прямо-таки зазвенело в голове и даже зрение слегка помутилось, будто мешком приложили — набитым мягким тряпьём, зато от души.

Человек подождал пока слух вернётся, проморгался... И убедился, что стаи след простыл. Вот только что ещё рядом была — рукой подать, ан исчезла, растворилась в ночи. И впрямь, тени... обретшие плоть призраки тёмного прошлого, из которого по сей день с завидным упорством лезут все эти выродки, страшненькие порождения Безлюдных земель.

Отчего-то стало вдруг зябко, захотелось вернуться к костру, относительно уютному и безопасному. Вон он, совсем недалеко, подмигивает сквозь заросли рыжими огоньками. Рэлек заставил себя оторваться от сосны и пошёл обратно в лагерь. Он лет пять не ходил по настоящему лесу, но навыков не растерял — шёл тихо, ни одна ветка под ногой не хрустнула... Да только чужак, подобравшийся почти к самому лагерю, двигался ещё тише. Рэлек увидел его на расстоянии каких-нибудь трёх шагов и застыл на месте в полуприседе. Рука, мгновенно скользнув за голенище, нащупала костяную рукоять ножа...

Незнакомец сидел на поваленном дереве, сильно ссутулившись и опустив длинные руки вниз, между поджатых ног. Разглядев его получше, Рэлек невольно вздрогнул: на пришлеце не было совсем никакой одежды, обнажённое тело прикрывала разве что грязь да налипшие местами иголки и листья. Всклокоченные тёмные волосы торчали спутанной паклей, а вот лицо бородой не заросло. Ясное Небо, да он же совсем ещё мальчишка! Или... только выглядит, как мальчишка. Из-под тёмной гривы тускло блестели глаза, лишь с виду подобные человеческим. Рассудка в них не смог бы разглядеть даже целитель из лечебницы для душевнобольных. Не дикарь, не сумасшедший — зверь в людском обличии. А то и хуже, чем зверь...

Сомневаться, кто именно расселся перед ним на дереве, не приходилось. Внимательный глаз быстро отметил странности: слишком короткие волосы и ногти для того, кто от рождения не знавал цирюльников, и хоть впотьмах кожу толком не разглядишь, но наверняка под грязью она гладкая — ни царапин на ней не найти, ни ссадин, ни синяков. В отличие от виданных пару раз скрайтов, о таких Рэлеку прежде доводилось лишь слышать. И ведь хоть смейся — в последний раз слышал тоже совсем недавно, у того же костра и из тех же уст. Старый приказчик будто подманил тварей своими разговорами о них. Вот уж воистину, не поминай нечистого — он и не явится!

Страха почему-то не было. Скорее уж любопытство ощущалось. Да и душеед сидел спокойно — похоже, совсем его, Рэлека, не боялся. А ведь об этой породе выродков по сей день больше слухов ходит, чем правды. И вовсе не потому, что живых свидетелей твари не оставляют, просто осторожны они до крайности и людей обычно сторонятся. Непонятно, что этот здесь забыл, в каких-нибудь двадцати шагах от костра. И почему не сбежал при появлении Рэлека. Не учуял его? Вот уж вряд ли. Может, больной он? Раненый? Вспомнив, с кем имеет дело, Рэлек отбросил нелепую мысль.

Он выпустил из пальцев рукоять ножа и медленно выпрямился.

— Ступай с миром.

Звук человеческого голоса словно высвободил незримый стопор. Душеед встрепенулся, подскочил на месте, блеснул невыразительными глазами... и только ветви дрогнули, скрывая метнувшееся в чащу тело. Ни треска, ни топота — будто и вовсе не было никого. Прямо как та стая серых теней на речном берегу. Нет, так ни люди обычные, ни звери не могут, только выродки, истинные наследники Тёмного века.

— Эй! Кто там?! — донёсся от костра полный тревоги окрик. — Рэлек, это ты?! Отзовись, лешак тя заешь!

— Я это, — отозвался Рэлек, — не стреляйте.

"И всё-таки, почему он подпустил меня так близко?" — думал бывший "мотылёк", возвращаясь в окончательно разбуженный вторым воем скрайта лагерь.

7.

Глет встретил их промозглым мелким дождиком и давкой при въезде в город. Сразу двум обозам "посчастливилось" встретиться прямо перед большими, окованными бронзой воротами. Обозы были немаленькие, по семь-восемь возов в каждом, и оба их хозяина непременно жаждали попасть за стены первыми. В итоге полтора десятка повозок разом превратили размеренное неторопливое движение через ворота в кромешный хаос и толчею. Стражники слишком поздно сообразили, что творится у них под носом, и их вмешательство лишь добавило сумятицы в общий бедлам. Взмокшие и охрипшие, они метались среди сбившихся в кучу возов, орали и потрясали кулаками, но толку добиться не могли.

Когда подъехали Дмирт и его люди, над сгрудившимися возами стоял невообразимый гвалт: отборная ругань смешивалась с отчаянными призывами прийти хоть к какому-нибудь согласию. Орали люди, ржали лошади, блеяла и мычала привязанная к задним телегам скотина.

Еще издали весь этот многоголосый гул достиг ушей обозников и привел к недолгому, но оживлённому спору. Осинко предположил, что на город, верно, напали дружины беспокойных северных баронов и прямо сейчас идут на приступ. Хэм возразил, что шум больше похож на пожар. Дмирт... велел балаболам умолкнуть, но сам заметно посмурнел и принялся всех подгонять.

Когда дорога вывела их, наконец, к городским стенам, он приказал остановиться и поехал разбираться, что случилось, сопровождаемый одним лишь Стонигом. Вернулись оба донельзя мрачные и красные от злости.

— Здесь не проедем, эти олухи до самой темноты ещё разбираться будут, чтоб им пропасть!

— И что теперь? — растерянно спросил Видка.

— Что теперь? — передразнил его раздражённый отец. — Теперь едем к южным воротам, вот что!

— Но это же...

— Едем, говорю! Всяко быстрее выйдет, чем попусту здесь стоять!

До вторых ворот и впрямь крюк вышел немалым. Дорога пролегала не ровно вдоль стены, а уходила по изрядной дуге в объезд глубокого оврага. Зато Рэлек полюбовался на город со стороны. И убедился в том, что размерами Глет едва ли уступает большим южным полисам Кезиса и Хеда, а родной Гезборг, пожалуй, превосходит вдвое. Правда, укрепления его оставляли желать лучшего — стены всего лишь в три человеческих роста высотой, а башни уже порядком обветшали. И здешний наместник, похоже, это понимал — две из трех каменных башен, обращенных на запад, густо опутывали строительные леса.

Южные ворота оказались поуже западных, зато было здесь тихо и спокойно. Пока подъезжали, под мощную каменную арку проскакали, опередив обоз, только два всадника. Укрытые мокрыми дорожными плащами, они спешили попасть в тепло. Мечтал о крыше над головой и Рэлек, его собственный плащ уже, кажется, весь пропитался водой. Дождь зарядил ещё с полудня, и он порядком продрог в тряской телеге. Хорошо, хоть не осенний холод стоял на дворе, а то пришлось бы совсем худо.

Перед воротами возы остановились. Трое стражников в казённых кольчугах и круглых железных касках заступили им дорогу. Молодой сержант, щеголяющий пышными рыжими усами, деловито поинтересовался, кто такие и зачем явились в город. Дмирт тут же сунул ему под нос какую-то бумагу:

— Товар особый. По особому заказу.

— Я умею читать, — сухо бросил сержант. — Проезжайте.

Про людей, сопровождающих обоз, стражник спрашивать не стал, а сам Дмирт ничего ему не сказал. Так Рэлек и въехал в Глет на телеге торговца, избежав лишних расспросов. А кварталом подальше он с обозниками расстался — просто соскочил на ходу, и тобургский приказчик, заметив это, придержал коня.

— Благодарствую, — сказал ему Рэлек и коротко поклонился.

Дмирт помолчал несколько секунд, глядя на него с задумчивостью. Потом неопределенно хмыкнул и обронил:

— Не стоит благодарности. Удачи тебе, "ночной мотылёк".

"Спасибо, что напомнил", — подумал мрачно Рэлек, глядя вслед удаляющимся телегам. Ему не очень нравился явственный интерес местных к людям с татуированной бабочкой на щеке. Пока причины этого интереса оставались туманными, стоило поостеречься. Он плотнее надвинул на голову капюшон и торопливо зашагал по улице, оглядываясь в поисках какого-нибудь постоялого двора или трактира.

Улочки в Глете были под стать улочкам большинства других городов, отстроившихся, что называется, "с пустого места" в последние десятилетия Тёмного века, поодаль от руин старой жизни. Обыкновенные, в общем-то, улицы — не слишком узкие и не слишком широкие, чтобы и от тесноты не задыхаться, и защитные стены не растягивать на лишние лиги. Застройка аккуратная, никаких лабиринтов из многочисленных тупиков-переулков. Сразу видно: возводили всё по единому плану, основательно и рационально. Первые дома тоже, наверное, походили друг на друга, как единоутробные братья, и были они преимущественно деревянными. Но из тех старичков мало кто дожил до сего дня. Нынешние здания Глета разве что шириной фасадов мало отличались между собой, а вот в остальном разнились — кто в два этажа высился, кто в три, кто из кирпича, кто из камня перестраивался; дерево, впрочем, тоже попадалось — где по бедности, а где напротив — чтобы красивее и богаче. Стены не только по материалу, но и по цвету отличные, окна и двери разные, о затейливости резьбы и формы ставен, да карнизов впору книги писать. Только крыши все, как одна, красные, не иначе — согласно особому указу властей. Богатый город Глет, ладно живёт, крепко.

Трактир Рэлеку долго разыскивать не пришлось — выросло прямо на пути широкое крыльцо с подпирающими алый козырёк массивными витыми столбами. Из столбов торчали рахитичные бронзовые руки, мёртвой хваткой вцепившиеся в резную вывеску: "Тёмный прыгун". Ну и ну. Любопытно, видел ли хоть кто-нибудь в этих краях живого гайфера, иначе именуемого "тёмным прыгуном"? Рэлеку, вот, повезло — не встречал ни разу.

Тем не менее, привередничать он не стал и вошёл внутрь, наконец-то укрывшись от нудной холодной мороси. В трактире оказалось дымно, сумеречно и довольно-таки многолюдно, несмотря на дождливый день. А скорее всего, благодаря ему. Пропустить кружечку горячего грога да обсудить последние новости собралась публика самого разного сорта: от троицы мужиков в типично фермерской одежде с одной стороны барной стойки до почти щеголеватого господинчика с другой. Щеголеватый поглядывал на "деревенщин" с брезгливостью, свойственной зажиточным лавочникам или солидным цеховым мастерам. За длинным столом слева от входа веселилась большая компания плечистых парней в потёртых кожаных куртках — каких-нибудь докеров, не иначе. Двое стражников что-то тихо обсуждали, склонившись над кружками с пивом и миской солёных сухарей. Здесь, пожалуй, при желании можно было отыскать и чернорабочих, и художников, и ткачей местной мануфактуры, и свободно промышляющих плотников, и солдат, и... любого другого, кого не отпугивало упоминание гайфера на вывеске и у кого не сводило желудок от щедрот здешней кухни.

"Авось и я выживу после снятия пробы", — подумал Рэлек, нос которого с трудом выхватывал из густого табачного дыма заманчивые мясные ароматы. Он облюбовал один из столов возле самого дальнего от стойки окна и уселся на широкую деревянную скамью. Мокрый плащ пришлось снять, но в сумраке зала, как он надеялся, рассмотреть его татуировку будет непросто. На всякий случай сел правым боком к окну.

Скоро подошла официантка — пухленькая невысокая девушка лет двадцати, довольно миловидная. Рэлек поставил на ребро медную монету в четверть лера и щелчком превратил её в жужжащий "волчок".

— Дежурное блюдо и чего-нибудь согревающего... глинтвейн здесь варят?

— Вишнёвый? Из смородины? — "пышка" ловко подхватила монетку и приветливо улыбнулась. — С мускатным орехом? С ромом? С бренди?

— Вишнёвый, — буркнул Рэлек. — Большую кружку, с бренди и корицей. Без муската. Вместо сахара — ложку мёда. Сделаешь — с меня ещё четвертак. Сделаешь быстро — четвертак сверху.

— Не сомневайтесь, господин, — сверкнула улыбкой официантка и умчалась на кухню.

Не прошло и десяти минут, а перед Рэлеком уже красовался исходящий паром глиняный горшок, изрядный ломоть свежего ржаного хлеба и глиняная же кружка, от одного лишь запаха содержимого которой блаженно закружилась голова. Гость пригубил напитка, удовлетворенно кивнул и одарил расторопную "пышку" обещанными пятьюдесятью таленами. В горшке обнаружились куриные потроха, тушёные с грибами и картофелем в сметанном соусе...

"Будь я проклят! — подумал Рэлек, внезапно обнаружив, что ложка его уже скребёт по дну посудины, а от глинтвейна в кружке остался разве что аромат. — Кажется, целую вечность не ел приличной еды!"

Он удовлетворенно вздохнул и откинулся назад, чувствуя приятную тяжесть в желудке и разливающееся по телу тепло. Прикинул, не заказать ли ему ещё одну кружечку этого обжигающего глотку нектара. По здравому размышлению, решил соблюсти осторожность — с непривычки от лишней порции горячительного может развезти, а в незнакомом месте это чревато пробуждением на улице без кошелька, оружия и хоть чего-нибудь ценного в карманах. Нет уж, довольно с него на сегодня. Умеренность — вот лучшая из людских добродетелей... Эх, если у них тут ещё и чистые простыни имеются!..