Искра

— Этансель, вы спите?

— Нет, — села я на кровати, прогоняя дремоту, слава Триединому, не успевшую стать кошмаром.

— Днем вы забыли книгу в библиотеке, — сказал Райдер. — Я принес.

— Спасибо...

— Возьмете? — помолчав, спросил маг. — Или оставить у двери?

— Возьму, — решилась я.

Засов долго не поддавался, будто надо мной решили подшутить пикси. Или гремлины. Наконец я справилась с ним и выглянула в коридор.

— Вот. — Райдер протянул пухлый томик пьес, но из рук его не выпустил. Я тоже не стала разжимать пальцы — 'Ваше недоверие раздражает'. — Этансель, идемте завтра гулять, — чуть улыбнулся мужчина. — Мне скучно одному. Ей-богу, я скоро с Одином дуэтом буду выть.

Вдалеке, будто в подтверждение, завыл волк.

— Охотится, — успокаивающе сказал Райдер, — не пугайтесь. ...Я вам пещеру Короля Артура покажу, хотите? — предложил маг.

— Вы смеетесь надо мной? — коротко взглянула я на Райдера.

— Отнюдь. — На неприкрытой маской щеке образовалась ямочка, и я снова опустила глаза. — Соглашайтесь! Сколько можно сидеть на одном месте? В конце концов, это дурно для цвета лица.

Я хихикнула и, испугавшись смешка, прикрыла рот ладонью.

— Ну... Хорошо.

— Отлично. — Получив согласие, маг отдал, наконец, книгу. — Тогда встретимся за завтраком. Не опаздывайте, утром будет отличная погода.

Погода была такой, словно ее наколдовали. Яркое солнце повисло в бездонно-синем небе, отодвинуло тучи к морю, и бахрома толстых сосулек на перилах моста засияла, как горный хрусталь. Холмы горели белым стерлинговым серебром. Смотреть на них было больно, но и не смотреть — невозможно: они вспыхивали, переливались в висмутовой дымке, звали, дразнили, и если бы не Райдер, поймавший меня за конец шарфа, я бы даже не пошла, — поплыла к ним — по пояс в снегу, напрямик.

— Пробрало, да? Скоро привыкнете.

— Они поют, — изумленно прошептала я.

Райдер кивнул, замер, прислушиваясь к едва слышным хоралам, а потом решительно тряхнул головой, прогоняя наваждение.

— Магия эллиллон, — сказал он, растирая виски. И повторил: — Привыкнете.

— Возле дома ее не слышно.

— Дому шесть сотен лет, он намолен, заклят, неприкосновенен по Договору со Старой кровью, и только Триединый знает, что еще с ним происходило. Лет двести назад случился пожар, и семейные хроники сгорели, а из того, что рассказывал дед, я мало что не помню. Он умер, когда мне было шестнадцать. — Райдер помолчал, и, не дождавшись вопроса, добавил: — Сейчас мне тридцать один.

Я кивнула, разглядывая коттедж и примыкавший к нему сад — с высокого моста он был, как на ладони.

— Сад одичал, — продолжил, заполняя молчание и заглушая зов холмов, Райдер. — Бабушка разводила там цветы — розы, в основном. Белые, красные, черные. Даже синие и зеленые — их клубни привезли с материка.

— Черенки.

— Что? — покосился на меня Райдер.

— Клубнями размножают георгины, а розы — черенками.

— О. Ну, может, и так, — улыбнулся мужчина. — Садовник из меня, признаюсь, неважный. На чем я остановился?

— Сад разбила ваша бабушка.

— Леди Эвелин. После ее смерти дед передал титул отцу, назначил его опекуном младшей сестры, леди Маргарет, моей тетки, а сам заперся здесь. Выбрался только один раз, на мои крестины. Тогда же дал разрешение привозить меня в гости — я похож на бабушку. Он умер, оставив это поместье мне. Как знал, что пригодится, — хмыкнул Райдер. — Несколько лет назад отец лишил меня наследства и титула. Вот такая история, — задумчиво сказал маг. — Вон там Ллавелин, — повернулся он на восток. — Городок с почтой, лавками, ярмаркой дважды в год. До него почти тридцать миль, так что надеюсь на ваше благоразумие, — намекнул он на глупость побега. — Поселений ближе здесь нет. Не замерзли?

— Немного.

Маг вытащил меня на прогулку сразу после завтрака, а сейчас время близилось к полудню. В теплой одежде 'от Уилбера' было не холодно, я даже запыхалась, когда мы, хрустя настом и проваливаясь в снег, трижды обошли дом по широкому кругу, а потом спустились к замерзшей реке, но стоять без движения было зябко. Нос и щеки ощутимо щипало, пальцы на ногах покалывали.

...тролля под мостом, к слову, не было.

И в пещеру Короля Райдер меня не повел.

— Не сегодня. Во-первых, она далеко, в двадцати милях по бездорожью. А во-вторых, видите дымку? — указал он на радужный флер над холмами. — Она небезопасна для людей. Вы не указаны в договоре, а я не в том состоянии, чтобы отвоевывать вас у эллиллон, пусть даже сонных. ...Снова мне не верите? — проворчал он, заметив мой скепсис. — Тогда идемте, городская леди, послушаете настоящую магию пустошей, — повел он меня к реке. — Туман — это граница, из-за которой приходят дети Старой крови, древние боги и чудовища, Этансель, — помогая мне взобраться на оледенелый мост, сказал Райдер. — Остерегайтесь туманов.

Туманы заботили куда меньше, чем маг. Не заметить, как его злят мои опасения, промедление, с которым я принимала помощь, было сложно — дергалась щека, играли на скулах желваки. И при этом он сдерживал раздражение, был милым. Опекал меня, не пытался допрашивать, не лез в душу.

— Мистер Райдер? — решилась я.

— Да?

— Вы добры ко мне. Почему? — заглянула я в прорези маски.

Райдер стоял против солнца, и я впервые разглядела цвет его глаз. Серые. Темно-серые с рыжими крапинками, как усыпанная осенними листьями поверхность пруда.

— Мистер Уилбер сказал, что вам нужна... Спутница. А я... Я не... Но вы все равно... — Храбрость кончилась.

— Ну а что мне с вами делать? — спросил Райдер. — Изнасиловать? Простите за грубость, не могу подобрать эвфемизма. 'Взять силой' звучит не менее отвратительно. Или нужно было выгнать вас на мороз?

...другие выгоняли.

— Этансель, я не самый добрый человек в Альбионе, но, смею надеяться, и не последняя скотина. Вы не просидите места в этой груде камней, — кивнул он на дом, — и не объедите меня. В конце концов, мне скучно одному, а Ллойды не читают месье Виктора. ...Летом, когда восстановлюсь, я верну вас в Ландон.

— А можно в Эденбург?

— Можно и в Эденбург, — пожал плечами Райдер. — У вас там родственники? — На высоком лбу мужчины наметилась складка.

— Нет, подруга.

— Друзья — это хорошо. — Морщинка исчезла. — Если хотите, напишите подруге, я отправлю ваше письмо на почту Ллавелина. Вы узнали все, что хотели?

Я кивнула.

— Тогда идемте обедать. Да, — остановился он. — Я прямо вижу, как в вашей хорошенькой головке зреет мысль 'отработаю'. — Я едва не растянулась на скользкой дорожке. — На кухне чтоб я вас не видел, за отскребанием пола тоже. Мне только детского труда не хватало.

— Я не ребенок!

— Разве? Ведете себя по-детски. Непонятно за что на меня обижаетесь, прячетесь, пропускаете завтрак...

— Я не обижаюсь...

— Но последние два пункта не станете отрицать?

Последний раз меня отчитывали, когда мне было одиннадцать.

— Я больше не буду...

— А вот это отличная новость. — Маг предложил руку и ожидающе поднял брови. Помедлив, я положила ладонь на его локоть. — Я не съем вас, Этансель, — сказал Райдер, повернув к дому. — Просто я хочу видеть этой зимой не только волков.

Он помогает мне от скуки.

Но разве так бывает?

Потом на ум пришла подобранная дядей Чарли кошка, оставшаяся жить в магазине, а в благодарность за еду и эликсир от блох приносившая к его ногам пойманных мышей. Регину дядя выловил из канавы, услышав истошные мявы, а потом тайком от жены и служанок — тетя Скарлетт не терпела животных в доме — купал в ванной, пока я отчищала его замаранные брюки и ботинки. А ведь дядя полез в грязную жижу совсем не для того, чтобы Регина воевала с мышами за его раритеты...

Выходит, я для Райдера такая же кошка?.. Ну... Пусть так.

Когда я в первый раз осталась в гостиной после обеда, маг насмешливо отсалютовал бокалом:

— За смелость! ...В шахматы играете? — с надеждой спросил он чуть погодя.

В шахматы я играла. Не очень хорошо, но играла, большей частью, правда, любуясь точеными фигурками с глазами-агатами, серебрением в складках одежды и бриллиантовой тиарой ферзя. Еще были шашки — корона с обратной стороны нефритового кругляша блестела кровавым рубином — и потрепанные карты, отчетливо пахнущие бренди и конфетами.

— Это не конфеты, это индийский ром, — смутился Райдер.

В шахматы он был выше меня на голову, обидно разбивая тщательно выстроенную защиту всего за четверть часа, и в висте я едва сдерживалась, чтобы не начать жульничать — научилась у Арчера. Блефовал Райдер мастерски, но о том, что карты можно подтасовывать, кажется, даже не подозревал. Или не ожидал от меня. Я вспоминала, что леди не рекомендуется играть в карты, тем более, мухлевать. И честно побеждала один раз из пяти.

Время от времени маг доставал лото, и тогда к нам присоединялась миссис Ллойд. Валлийка морщила лоб, шевелила губами, водила пальцем по карточке, разыскивая нужную цифру, и по-детски радовалась, выигрывая. Щеки-яблочки наливались румянцем, глаза сияли, а заваренный ею травяной чай можно было смело подавать Королеве. А после просить себе пэрство.

В один из вечеров, когда миссис Ллойд везло, как благословленной Триединым, я обнаружила в своей чашке с чаем щедрую ложку меда.

— Спасибо, — поблагодарила я служанку, когда Райдер ненадолго отлучился.

— Ай, да что там, — отмахнулась валлийка, качнув кружевами на чепце. — Вы хорошая девочка, порядочная. Скромно себя ведете, не то, что другие...

О. Оказывается, тут и другие бывали. Хотя чему я удивляюсь — Райдер взрослый мужчина...

...Тини, слуги всегда знают, что происходит в доме.

Маг вернулся и передал мешочек с бочонками мне. Я потрясла его, запустила руку в покрытый черным крапом плесени старый шелк и чуть не подпрыгнула, получив пинок по ноге. Ай!

Миссис Ллойд напряженно рассматривала свою карту, зато Райдер, сделав страшные глаза, уставился на меня.

'Что?'

Маг указал подбородком на служанку, потом на мешок с бочонками.

'Что?..'

Райдер снова ткнул на карточку, на мешок, на высокую стопку выигранного миссис Ллойд печенья — мы использовали его вместо ставок.

'И?..'

Маг, возмущенный моей недогадливостью, комично всплеснул руками, подражая выигравшей валлийке, и снова уставился на меня.

'Теперь ясно?'

Я кивнула и на ощупь отыскала нужный бочонок.

— Четырнадцать.

— Это у меня! — чуть ли не хлопая в ладоши, обрадовалась миссис Ллойд.

Маг откинулся на спинку кресла и подмигнул, а я закусила нижнюю губу, сдерживая смех.

— Чаще улыбайтесь, Этансель, — сказал позже Райдер. — Вам идет улыбка.

Общая тайна, пусть и глупая, сблизила. Мы заговорщицки переглядывались поверх головы подслеповатой служанки, обменивались секретными знаками, вздыхали в унисон, отдавая проигранное печенье, и уже через неделю я поймала себя на том, что спокойно кладу руку на локоть мага и разбираю вместе с ним газетные листы.

Мокрые почему-то, страницы в буквальном смысле свалились нам на голову во время воскресного завтрака; письмо в плотном конверте, красиво планируя из стороны в сторону, завязло уголком в дрожащем лимонном желе.

— И тебе хорошего дня, Шон, — пробормотал Райдер. Прочел записку, дернул щекой, искоса взглянул на меня, смял бумагу и отправил ее в камин.

Газеты мы высушили, разложив их в кухне на печи, потом читали, передавая друг другу. Райдер подолгу изучал разделы о колониальной политике — особенно тщательно новости Хиндостана и Персии, — и внимательно просматривал полосы о магии, науке и контактах с древними народами.

Я читала раздел домоводства и, немножко стесняясь, сплетни. Оказывается, этой зимой рекомендуют подавать не лимонное, а ягодное желе, а салфетки на вечерах и балах, где присутствуют дебютантки, складывают розами. Эту страницу я отложила, как несущественную — меня бы все равно не представляли Королеве. А у Мэри, наверное, было очень красивое платье. Ей идет белый... И шелковые цветы в волосах. Я потерла кончик носа и вытащила номер десятидневной давности.

'Новая жертва Потрошителя!' — выкрикнул мне в лицо крупный, на весь разворот 'Дэйли Телеграф', заголовок. 'Нечеловеческая жестокость!', 'Сумасшедший убийца!', 'Жители Уайтчепела обвиняют Скотланд-Ярд в бездействии!' Статью я читать не стала, мне хватило фото. Крупного, очень подробного. И того, что тело девушки

...нет, Тини, ты ошиблась. Ты ее не знаешь. Просто похожа!

нашли в двух шагах от дома, где я провела последние четыре года. Ногти сжатой в кулак руки остро впились в ладонь.

...в прошлом. Все это в прошлом. Эта улица, эта грязь, эта выщербленная каменная кладка стены, эти лица — репортер запечатлел тесный полукруг любопытных, постоянный изматывающий страх оказаться в тюрьме, быть избитой, быть изнасилованной, быть проданной на декокты — все это в прошлом. Что бы ни случилось, к Арчеру я больше не вернусь. Никогда.

— Что-то интересное? — Райдер уже закончил свою стопку и теперь с любопытством смотрел на меня.

— Что?.. О да! — зашелестела я бумагой, приподняв уголки губ. Леди не хмурятся. — Из-за новой книги месье Виктор стал затворником и даже обрил себе голову, чтобы не покидать парижской квартиры!

— Ох уж эти творческие люди, — хмыкнул маг. — Поменяемся? Или в шахматы?.. Этансель, хотите апельсин? — упал мне в руки кроваво-красный тарокко. Из кухни донесся возмущенный крик миссис Ллойд и мужчина в притворном ужасе закрылся газетами.

Кажется, магу действительно было одиноко. Из обмолвок Райдера я поняла, что раньше его всегда окружали люди — в Ландоне, где он был вхож в джентльменские клубы и на приемы, затем в Хиндостане, в полку. А из-за, образно выражаясь, болезни, Райдер оказался в полной изоляции. Все друзья, кроме подарившего игрушку Уилбера, исчезли. Визитов ему не наносили, писем не слали. Как никто из друзей тети и дяди не пришел и не написал мне, когда я оказалась в приюте.

Одиночество — страшная штука. Уж я-то знаю.

Забивая, заглушая его, мы допоздна засиживались в гостиной над черно-белым шахматным полем — Райдер поддавался, и партии растягивались на часы. Читали по ролям пьесы, подолгу гуляли вокруг дома, а оказавшись в тепле, вместе грели руки у камина. Или у печи — если миссис Ллойд не выгоняла нас из кухни.

Несколько раз я находила на полу чешуйки. Крупные, жесткие, они были похожи на зеленоватых жуков. И так же громко захрустели под ботинком, когда я случайно наступила на них. Ойкнув, я отпрянула и врезалась в Райдера.

— Все в порядке? — подхватил меня маг, не позволив упасть. Увидел чешую, ругнулся и ногой затолкнул ее под софу. — Хорош бы я был сейчас где-нибудь у вице-короля. 'Мистер, это не вы обронили?' — передразнил он лакея. — ...Сыпется, — пожаловался маг. — И зудит, — потер щеку под маской.

— Может, снимете? — кивнула я на черный бархат, закрывающий половину лица. — Я не испугаюсь, правда, — сказала я прежде, чем подумала. А потом поняла, что действительно не боюсь. Чешуя на лице — это не провалившийся нос Сьюзан. Слава Триединому, Райдер не имеет ни малейшего отношения к чудовищам, порожденным Уайтчепелом.