Комендант Транссиба

— Поезду перевозки автотранспорта и катеров — "Мотор"

— Поезду с учёными — "Головастик"

— Поезду для перевозки лошадей и прочих животных — "Чёрный бык"

— Вертолётам — "Дракон", "Центавр", "Ворон", "Горыныч", "Ястреб", "Юнкерс"

— Пассажирским поездам — "Спальник — 1", "Спальник — 2"

Душа в тело

В голове шумело. Сердитый голос кричал: "Смирно! Смирно!". Потом заплакала женщина: "И так денег нет, так ты ещё приволок..". К этому разноголосью добавились неразборчивые крики, собачий лай. Потом загремели пустые бочки, они катились по железному полу, заклёпки вылетали из них, отщёлкивая штукатурку со стен.

— Какая штукатурка? Заклёпки? — вопросы начали грудиться, как сплавные брёвна в заторе на реке. — Они рухнут, на голову. Надо плыть!

Бревно выскочило из залома, крутнулось, чёрное, глянцевое от воды, взлетело и начало падать.

— А-а-а!!

— Очнулся, — услышал Манжура мягкий женский голос.

— Если сразу есть попросит, значит в норме, — засмеялся чей-то знакомый хриплый бас.

Николай открыл глаза.

— Есть хочешь? — возле него стоял Седых. — Суп из курицы. А больше тебе ничего нельзя.

Он снова засмеялся.

— Привет, Яша, — просипел Манжура. — Пить хочу.

Женщина-врач поднесла ему стакан с желтоватой жидкостью. Пересохшее горло сразу впитало сладкий компот. На лбу Николы выступил пот.

— Четыре дня валяешься уже тут, ясновидец, — Седых поправил сползший с плеча халат, одетый внакидку. — Всё пропустил, и бой, и гонки. Мужики из взвода тебе приветы передают.

Старшина присел на деревянную табуретку и рассказал больному про неудачный поход на Екатеринбург, схватку с работорговцами, вертолётную атаку и про предполагаемый диагноз болезни Манжуры. После того, как он потерял сознание на плотине Камской ГЭС, решили, что у него нервный срыв.

— А людей много побили в Кунгуре? — Никола сел на койке. — Жалко их.

— Из взвода пятерых ранило, да на "Фантомасе" троих зацепило, — ответил Седых. — И местных, кунгурских четверых из гранатомёта посекло. Ну и одного бандита наповал.

— Как страшно всё это, — Никола покачал головой. — В жуткое время живём.

Старшина недоумённо глянул на него. Манжура, который прошлым летом лихо завалил двух бойцов чёрных викингов, рассказывавший раньше, как он стрелял из засад по врагам и даже пытался отрезать у мёртвых уши на память, вдруг стал жалостливым.

— Неплохо тебе шок мозги подрихтовал, — Седых хмыкнул. — Не отуторел ещё. Да, самое главное не сказал тебе. С этими, которые вагоны поднимают, кинологи смогли общение наладить. Сейчас решают, может, всю экспедицию на них поставят. Радиоприёмники ставят в тепловозы. Как-то сигналы им передают, и составы летают просто. Но только над рельсами. Комэска сказал, рискнём, на них поедем, а если пропадут, то на рельсы встанем.

Манжуру вновь окатила волна приятных ощущений, но гораздо слабее, чем тогда, на плотине. Он вспомнил, как искрящееся облако переливалось под колёсами бронепоезда. Почувствовал изумление, исходящее от него, а потом темнота, голоса и вот больница.

— Когда его выпишете? — Седых обратился к врачу.

Женщина посмотрела на Манжуру, помолчала, подумав, и сказала, что если ухудшения не будет, то завтра.

Николай улыбнулся и завалился обратно на койку. Старшина пожал руку ему, докторше и вышел.

Спал Манжура спокойно, без кошмаров, только под утро ему стало тоскливо и он, ещё не проснувшись, прослезился. Он хотел увидеть маму во сне, но вместо неё к нему явился здоровенный негр в синем халате, который плевал ему на ноги.

Утром Николай вспомнил сон и подивился. Потом он задумался и пытался вспомнить своих родителей, но так и не смог. Мелькали обрывки с какими-то людьми, поля кукурузы, белые медведи, огромные, в сотню этажей, дома, змеи, горящий лес, урчащие танки, автоматная стрельба. Он вспомнил, как убил двух викингов, и в груди снова заныло, и снова ему стало жалко их.

Врач, с которой он поделился своими ощущениями, сказала, что, видимо, он был контужен. И происходящее — это отголоски травмы головы. Не надо волноваться, и они не будут повторяться.

После обеда Манжура вернулся в свой взвод. Поболтав с мужиками о пустяках, он почувствовал тягу к непонятному облаку, из-за которого потерял сознание. Отпросившись у Седых, он поехал верхом на своём Серко на пушечный завод.

Там, на путях собрались почти все эшелоны, назначенные в сибирский поход. Все рельсы были залиты тем самым переливчатым, искрящимся облаком. Вагоны и тепловозы, висящие в воздухе, медленно двигались назад и вперёд. На перегоне от Язовой до Лёвшино они гоняли со скоростью под сто километров в час, резко тормозили (при этом состав немного приподнимался вверх), испытывая ходовые качества новых "двигателей".

Привязав Серко, Манжура подошёл к путям, над которыми висел медицинский поезд. И снова почувствовал ласковое прикосновение, всё тело на миг пробила щиплющая дрожь. Николая как окатило волной дружелюбия, на секунду ему стало душно, сердце будто остановилось, но никакого страха не было. Потом он уже не чувствовал ничего, только видел переливы под эшелонами.

Поболтав со знакомыми, Манжура заодно разузнал, в каком составе разместят его взвод. Оказалось, вместе с лошадьми, только для коней отвели крытый железный вагон, а для бойцов приготовили спальный, с двухместными купе.

После этого Николай вернулся на базу и на этот раз всю ночь спал спокойно.

— Придётся идти на Екатеринбург через Чусовскую и Тагил, — Набоков провёл пальцем по новому маршруту. — Мост восстанавливать времени нет, да и засады могут быть. "Фантомас" проскочил по северному варианту до Азиатской, чисто и никого нет. Дальше не пошёл, темнеть начало. Предложения какие?

Штаб собрался на втором этаже вокзала Перми II, отсюда можно было видеть оба направления железнодорожных путей. Одно — Транссиб, уходил по насыпи направо, другое, горнозаводское, отходя от станции налево, сразу терялось за постройками и деревьями.

— А вертолёты не пускали, проверить, как там, дальше Шумково? — спросил командир тяжёлого бронепоезда "Кама" Левицкий. — Может, убрались с концами работорговцы? Хотя, зачем рисковать.

Поднялся маленький, шустрый Иона Заббаров. Любое упоминание о вертолётах он принимал на свой счёт.

— Пара "Лидушек" прошла до Шалей, — он ткнул пальцем в карту, указывая, где это. — На путях в Шумково стоит брошенная бронедрезина, дальше чисто. Но. Кунгуряки разобрали путь от моста через Сылву на километр. Там сейчас укрепрайон, как на Самарской Луке. Автомобильный мост заминировали, патрули. Ехать-то негде.

Набоков обвёл присутствующих взглядом, как бы спрашивая, есть у кого, что сказать? Но все уже приняли решение.

— Ещё проблема одна, — главком посмотрел в конец стола, где сидели инженеры с пермских заводов. — Для изучения облаков под колёсами с нами поедут учёные. Они запросили для себя ещё один состав. Лаборатории там, пробирки всякие. Давайте, командиры, решайте, в чьей группе этот эшелон пойдёт.

Через секунду вверх взметнулись руки, комброны заговорили разом, убеждая Набокова в том, что учёным с ними будет хорошо и безопасно.

Такая доброта объяснялась просто. Эшелон учёных, это практически дополнительные ремонтные мастерские. Никто не хотел упускать выгоду. Комендант улыбнулся.

— Вот и хорошо, — он поднялся. — Я поехал на Бахаревку, там отгрузка заканчивается. Решите, завтра на оперативке мне доложите. До отхода две недели. Проверяйте всё. Проверили один раз, ещё раз проверьте. Проверили, и ещё раз! Всё должно быть готово, и жилые помещения, и вооружение, запасы продуктов, воды, топлива, карты, прочее имущество.

Набоков вышел, а командиры продолжили торговаться за эшелон с учёными.

Конвой поездов бесшумно тронулся с Перми II. На флагмане, тяжелом бронепоезде "Урал" развевался небесно-синий флаг авангарда с Андреевским крестом в левом верхнем углу. Над станцией гремел древний марш "Прощание Славянки". В сыром после мелкого холодного дождика мелодия разносилась далеко. Многие из провожающих, которым не хватило места на перроне, залезли на крыши вокзала и депо. Люди плакали. Мимо них мелькали платформы, пассажирские и грузовые вагоны, цистерны. Из-за того, что колеса поездов не крутились, а висели в воздухе, создавалось впечатление чего-то космического.

— Я всё время жду, что бронепоезд пойдёт вверх, потом изогнётся на развороте и в пике! — седой мужик в замасленной синей куртке вздохнул. — И со всех стволов по гадам влупит! Может, наши головастики и додумаются до этого.

Его сосед, махавший рукой пролетавшему мимо составу с десантниками, пожал плечами.

— Мне всё равно, как они ездить станут, — он вытер слезу, выбитую холодным воздухом. — Главное, чтобы живые вернулись. И война чтоб кончилась.

Жена Ирека Галимова, бывшего замкомэска, а сейчас командира конного эшелона "Чёрный бык", обсуждала со своей приятельницей с медицинской фабрики, бывшего "Биомеда", экипировку уезжающих.

— Представляешь, у Ирека 80 лошадей, а овса дали всего на два месяца. Места нету. — возмущалась она. — Жалко, я до Набокова не добралась. Я бы ему всё высказала. Говорят, в мае уже трава свежая будет.

— Зато лекарств у них, и лошадиных, и нормальных на четыре года, — утешала её приятельница. — Мы всю зиму без выходных работали. Сегодня вот отгулы взяли на неделю, — она вдруг прослезилась. — Мой-то тоже с ними напросился. Кузнец он, так в оружейную мастерскую угодил. Детям просил передать, что рыбу какую-то красную из Сибири привезёт. Да только бы вернулся, бог с ней, с рыбой-то.

— Вернутся, — уверенно заявила Галимова. — Такая силища пошла. Да ещё калмыки по югу идут. Народ у нас бывалый, всё про войну знают. Только бы ничего не случилось, как двадцать пять лет назад. Ещё этот, Манжура с ними поехал. Такой странный мужик. Сначала пустоглазый был, а как его чудо-юды эти шарахнули, так нормальный стал. Добрый такой. Из разведки ушёл, помощником ветеринара стал. Но всё равно странный.

— Я разговор про него в медотделе слышала, — приятельница вытерла слёзы. — У него эмоциональный фон сейчас, как у маленького ребёнка. Их же всех обследовали перед походом. А этого Манжуру особенно изучали. Он же единственный, кто чудов видит. Собачники-то только общаться с ними могут. Так вот, главврач медпоезда сказал, что у Манжуры состояние открытия мира на базе добродушия, искренности и сострадания. В общем, как ребёнок неиспорченный такой. Видно, здорово его шарахнуло тогда.

Мимо провожающих мелькнул последний состав с платформами, загруженными бронемашинами и грузовиками. Вскоре он исчез за поворотом. Люди с перрона начали расходиться.

Из рапорта контрразведки

"... допрошенные порознь, пленные показали идентичные сведения. Их разведывательный маршрут вышел из Омска в начале февраля. В составе блиндированный поезд, снегоочиститель, бронедрезина. Всего около сорока человек. Командир маршрута полковник Банкин Игорь Всеволодович, 59 лет. До катастрофы служил в полиции, в штабе отдела полиции Љ3 на улице Кошевого. Жесток, требователен...

Главной задачей имел разведку до Перми, Кирова, Ижевска. Попутно производить захват местных жителей для использования потом как рабочей силы или продажи степнякам. Всего за две недели пути захватили около десяти человек, обстреливали дома с признаками жилья для устрашения. До Перми шли сначала через Курган, Челябинск, но в районе станции Щучье железная дорога кончилась. Рельсов нет. Признаков жилья от Кургана до Щучье тоже нет. В итоге маршрут пошёл через Тюмень ...

Сопротивления не ожидали. О войне с чёрными викингами не осведомлены...

В Омске проживает около пятидесяти тысяч человек. Все они граждане Сибирской республики, генеральный президент которой — генерал Сергей Иванович Хмарин, 60 лет...

В Омске работает нефтеперегонный завод, мелкие механические мастерские. Идёт торговля со степняками. Продают им захваченных при вылазках из Омска рабов, изделия из металла, бензин, керосин, солярку. Возле города разбиты поля пшеницы, рожь, картофель и прочее. Есть несколько ферм...

Дисциплина в республике строгая. За непослушание или отказ от работы могут продать в рабство степнякам...

Военная сила: народная милиция, порядка тысячи человек. На вооружении стрелковое оружие, есть три миномёта, десять гаубиц, большое количество взрывчатых веществ. Авиации нет. При боестолкновениях со степняками применялись бронетранспортёры...

Железнодорожный транспорт практически не используется, разведмаршрут Банкина единственный за время после катастрофы..."

Из приказа по конвою

" ...В связи с тем, что шаровая краска закончилась, и вообще никакой краски не осталось, после ремонта покрасить "Фантомас — 3" в то, что есть, а именно, в оранжевый цвет..."

Составы не спеша плыли над рельсами, не обращая внимания на расшатавшиеся рельсы, и не заботясь о переводе стрелок. За окнами мелькали ёлки, берёзы, лиственницы, тайга за последние годы вплотную подобралась к железной дороге. На редких полянах ещё лежал подтаявший и оттого кажущийся грязноватым снег. Опешившее семейство лосей, отвыкших от людей и техники, стоя в осиннике, удивлённо и безбоязненно смотрели на беззвучно пролетающие эшелоны.

Манжура принимал гостей в своём "кабинете" — ветеринарной лаборатории. К нему пришли старшина Седых, и пистолетчики Юсеф и Саня Орлов. Они пересели из своего "Спальника" в "Чёрный быка" на Чусовской, где поезда останавливались для погрузки двадцати тонн соли.

Играли в подкидного дурака парами, пили квас на ржаном хлебе, обсуждали последние новости.

— Вертолёты, оказывается, разобранными везут, — Седых поднял из колоды две шестёрки и подмигнул Манжуре, напарнику. — Пока беспилотниками будем обходиться. Земля не просохла, вертушкам садиться..

— Ты чего это подмигиваешь? — Юсеф подозрительно взглянул на него. — Ходи давай. Нечестно играть будешь, дурака сразу засчитаем.

— Что ты, Юсеф, что ты, — старшина сделал удивлённое лицо, прижав карты к груди. — Это инстинктивно глаз дёрнулся.

Саня Орлов в это время незаметно покачал головой, давая знак, что у него плохая масть и напарнику надо держаться.

— У картишек нет братишек, — забалагурил Седых, заходя с восьмёрок. — Бери, Юсеф, в хозяйстве пригодятся.

Партия закончилась разгромом пистолетчиков, в довершение им "повесили погоны". Злой стрелок Орлов принялся тасовать колоду для раздачи.

— Никола, а чего ты пацифистом таким стал? — Юсеф набулькал себе квасу из эмалированного бидона. — Помню, ты так лихо в прошлом году викингов положил, а сейчас как малахольный. Жалеешь всех, веришь всем. Вот Балагура у тебя рюкзак трофейный взял на вылазку, да так и не вернул. Неужели тебя так эти чуды-юды ударили чем-то?

Манжура, машинально следивший за раздачей карт, вздохнул.

— Я не знаю, — он слегка стуканул пальцами по столу. — Мне не хочется никакими убийствами заниматься. Люди, лошади вот, птицы всякие. Все такие хорошие. А рюкзак пусть Балагура таскает. У меня же есть ещё один, выдали перед походом.