Архивар

— Из всего сегодня увиденного, тебя беспокоит только это? — искренне удивившись, спросила она и на лице Гавриила проскочила немного глуповатая улыбка.

— Ну, кажется, я уже в камере, значит, меня вот-вот начнет отпускать.

Гавриил искренне верил, что все случившееся с ним этой ночью, результат его воображения, не на шутку разыгравшегося от выкуренной самокрутки, предложенной Рамилем в порту. Лидия подошла ближе к решетке и ухватила Гавриила за руку:

— Пойми ты уже, наконец, — она сделала небольшую паузу, пытаясь подобрать нужное слово. — Тебя не "штырит", Гавриил. Все взаправду. Ты все еще одной ногой в могиле и в любую секунду твоя жизнь может закончиться! Виктору стоит только захотеть.

Он рассмеялся. Сознание не позволяло ему принять правду, а разум отвергал то, чего не мог понять. Потому Гавриил и дал всему происходящему единственное, по его мнению, логичное объяснение — галлюцинации, от выкуренной ранее самокрутки. Гавриил уже не то чтобы не исключал, а скорее, надеялся, на наличие в ней какого-то наркотика. Иначе, все случившиеся никак не укладывалось у него в голове и давно устоявшемся порядке вещей, и скорее походило на бред сумасшедшего. Он был заложником двух привычек: сигарет и собиранием своих бесформенных сальных прядей волос цвета бронзы в небольшой хвост на затылке. Он нервничал, а сигарет в куртке по какой-то причине не оказалось. Потому, чтобы хоть как-то совладать с собой и подступающей нервозностью, он машинально собрал волосы в хвост; обычно это означало предстоявшие физические усилия, например, работу, или уборку в его съемной квартире, даже перед сексом Гавриилу не всегда удавалось принять душ, но вот волосы собрать — обязательно получалось. Ему казалось, что так он будет более сосредоточенным и задуманное непременно удастся осуществить. Внешне, с этим собранным на затылке хвостом Гавриил отдаленно напоминал самурая. Сам Гавриил, разумеется, и не подозревал об этом сходстве, поскольку имел весьма поверхностное представление о внешнем виде самураев, а уж о том какие прически они носили, он не знал и подавно; он знал о них только то, что те были воинами с мечами, остроту которых проверяли, отрубая головы крестьянам. Впрочем, в достоверности этого факта он всегда сомневался и уже давно не помнил, как эта информация оказалась у него в голове.

— Прекрати, пожалуйста, прекрати, — собрав хвост, но, не убрав рук с головы, начал Гавриил, с трудом сдерживая подступающий к горлу смех. — Монахи, вооруженные мечами, огромный до безобразия человек с черными, как мои легкие глазами, бледнолицый зубастый блондин, это реально? Перестань, я просплюсь и... Что-то во рту, как большая заноза, застрявшая где-то меж его зубов, помешала ему договорить. Безуспешные попытки нащупать ее языком не увенчались успехом, и он попытался сделать это пальцами рук — безрезультатно.

Лидия ухватила его за куртку и сильным рывком потянула на себя. Старушка оказалась гораздо сильнее, чем казалась на первый взгляд.

— Бабуль, ты, конечно, еще очень ничего, но секс на решетке, это как в ужасных фильмах, — она потянула сильнее, и Гавриил всем телом и лицом уперся в холодную решетку. Плавающая в воздухе лампа моментально сосредоточила на нем свой свет — он сменился, стал ярче и холоднее, прямо, как люминесцентная лампа, видимо для того, чтобы Лидия могла лучше разглядеть его.

— Открой рот, — с явным удивлением проговорила Лидия, рассматривая уже широко открытую полость рта Гавриила. — О-о, это будет очень занимательно! — воскликнула она.

— Только без языка! — с трудом проговорил Гавриил, а Лидия, не скрывая радости и удивления, достала кусочек желтоватого цвета изо рта Гавриила — она аккуратно держала его окровавленный зуб в своих пальцах, прямо перед его удивленным и немного шокированным лицом.

Гавриил запаниковал, его мимолетно охватил озноб.

— Что это? Что со мной? — дрожащим от страха голосом произнес он.

— Поздравляю! — звонко, с непередаваемой почти детской радостью, ответила Лидия. — У тебя будут новые чудесные и крепкие зубки!

Паника окончательно захлестнула Гавриила. Он чувствовал ком воздуха, застрявший где-то в груди, чувствовал, как застучало его сердце, болью отдавая в горло. Вырвавшись из рук Лидии, он начал метаться по камере, точно лев, загнанный в клетку — такой же свирепый, яростный и абсолютно беспомощный. Гавриил и не заметил, как за долю секунды он преодолел пять метров и метнулся от стены до решетки. Он совершенно оставил без внимания и то, чего никогда прежде не чувствовал — импульс настолько скоротечный и молниеносный, что его едва удалось бы заметить. Импульс, как электрический разряд, пронесся по всему его телу с головы до пят прямо перед тем, как он умудрился сотворить юркий скачок до решетки. Обеими руками он схватился за стальные прутья, сжал их, и обезумевшими глазами впился в Лидию.

— Что со мной происходит? — с каждым словом он говорил все громче. — Что происходит? Я тебя спрашиваю! — уже крича во все горло, продолжал Гавриил, но в глазах Лидии не было ни капли страха, скорее наоборот, она наблюдала за ним с интересом, но совершенно точно не была удивлена и напугана. Казалось, ей уже приходилось видеть нечто подобное. Но вот вены, сильно взбухшие, сеткой охватившие руки Гавриила, ей показались странными и необычными настолько, что заставили ее немного отступить.

— Прекрати истерику, — со свойственным ей спокойствием настояла Лидия, — Возьми себя в руки и подумай, проанализируй все, что произошло этой ночью, и ты получишь ответ.

Гавриил невольно последовал ее совету. Отпустив решетку, покачиваясь, он все так же прихрамывая, отошел на несколько шагов. Лидия мельком окинула взглядом прутья клетки, сжатые Гавриилом — они немного деформировались под его натиском. Гавриил прокручивал последние события в голове, пытаясь разобраться в случившемся. Образы Главнокомандующего, людей в балахонах, Клима, Виктора беспорядочно всплывали перед его глазами, сменяя один другой. Сосредоточив внимание на деталях, Гавриил вновь увидел шрамы на лице седовласого человека, глубокие, наполненные чернотой глаза великана и белоснежные, неестественно большие клыки Виктора, так выделявшиеся на фоне его беспросветно черных глаз и худощаво-хищного лица. Гавриил одернулся, потряс головой, будто силой прогонял из нее эти образы.

— Вы... Вампиры? — затянуто, с глубокой опаской произнес Гавриил.

Жадно предвкушавшее ответ выражение лица Лидии пополнилось легкой улыбкой. Она смотрела на Гавриила так же, как матери смотрят на своих невинных и наивных детей, а после, звонко и по-девичьи рассмеялась. Гавриил с негодованием наблюдал за тем, как пожилая Лидия пытается успокоить свой девичий, почти доходящий до истерики, смех. С трудом успокоившись и сдавливая себя в груди она не оставляла попыток отдышаться.

— Ох, спасибо! — переведя дыхание начала она, — Сколько раз это слышишь и каждый раз смешно. — Нет, — выдохнув, продолжила Лидия. — Они никогда так себя не называют. Более того, Виктор считает это название, используемое, где ни попадя оскорбительным. И ты никогда, — предостерегающе продолжила Лидия, — слышишь? Никогда не называй их так.

— И как же мне их называть?

— Архивары, Гавриил, — с некоторой гордостью в голосе ответила Лидия, — бессмертная раса, внеземной цивилизации.

— Но такое сходство, — настаивал Гавриил. Лидия в очередной раз одарила его своей излучающей доброту улыбкой.

— А откуда, по-твоему, берутся образы чудовищ и других сверхъестественных существ? — Гавриил собирался было ответить, но Лидия продолжила, не думая дожидаться ответа: — Да, некоторые действительно являются плодом фантазии и воображения, другие имеют вполне реальные истоки, сильно, а иногда не очень искаженные временем и человеческим восприятием, они находят себе применение сначала во сне, затем в литературе, кинематографе. Человек встречал и видел множество различных существ задолго до того, как сам стал Человеком. Она прервалась, увидев, как Гавриил прищурил глаза. По его устремленному в глубокие раздумья взгляду она решила, что он совершенно четко представляет и понимает то, что она пыталась до него донести.

— Это значит... — и тут сосредоточенный взгляд Гавриила вдруг изменился, стал игривым, — Ктулху существует?

Лидия осуждающе покачала головой и покачиванием этим она как бы говорила ему: "Я пытаюсь донести до тебя правду, пытаюсь помочь, а ты отшучиваешься, и совершенно неудачно".

— Монахи, повстречавшиеся тебе вовсе не те, кем кажутся, — продолжила она, немного выждав, будто давая мозгу Гавриила время принять информацию, — эти люди называют себя серафимами. Их орден — самый древний из всех существующих на Земле, а о его существовании даже не подозревают. Серафимы целиком и полностью посвятили себя защите людей, но не обманывай себя, в них нет ничего святого, — опять немного помедлив, Лидия с искренним сожалением в голосе добавила: — как и ни в одном из нас.

— Ужас какой, — он саркастично высказал свое мнение. Лидия ожидала новых вопросов, но Гавриил, сбитый с толку, стоял полностью потерянный и совершенно запутавшийся. Бессмертные, архивары, серафимы — бред какой-то, думалось ему.

— Понимаю, у тебя много вопросов, но...

— Только один, — внезапно заговорил Гавриил. — Это навсегда?

— Твое бессмертие? Да, ты не можешь умереть, во всяком случае, своей смертью. Единственный способ убить тебя — отсечь тебе голову, то есть, отделить мозг от сердца. Гавриил улыбнулся.

— Значит, умереть все-таки могу? — он улыбнулся, — с названием твои архивары уже не угадали, а кстати, после того, как отрубят голову, начинают сверкать молнии?

Лидия отвела взгляд, видимо, пыталась вспомнить подобные случаи.

— Нет, подобного на моей памяти не происходило, — со всей серьезностью ответила она, не разобрав иронии в вопросе Гавриила.

— Тогда почему у меня выпал зуб? — аккуратно пощупывая свою челюсть, поинтересовался Гавриил, — Это какой-то синдром преждевременной старости?

— Это только начало, — спрятав зуб Гавриила в небольшой кармашек рукава своей свободной туники, ответила Лидия, — Твой организм будет перестраиваться, отторгать все лишнее и очищаться, пока не сформируется вновь и процесс этот довольно неприятен.

Спрятав ладони в рукавах, Лидия подошла ближе к решетке и рассудительно произнесла:

— Крайне редко становишься свидетелем того, как вместе с даром бесконечной жизни бессмертный получает клыки Истока. Это говорит о том, что вторую и последнюю твою жизнь тебе подарил Хранитель — высший и сильнейший из Архиваров, познавший Путь каждого из трех Сословий. Цени это Гавриил.

— Да я уже оценил, спасибо, — отмахнулся Гавриил. — Жуткая боль, какие-то невнятные, совершенно хаотичные галлюцинации, похожие на видения сумасшедшего. Ты не поверишь, но я, кажется, видел, как люди строили сфинкса.

— Люди не строили сфинксов, — усмехнувшись, ответила Лидия. — Они перестраивали его, скрывая следы прежних культур. Это не просто видения, Гавриил, — уточнила Лидия. — Это малая часть воспоминаний твоего создателя и вместе с ними ты получил его знания, силу. Сила, возможно, проявится не сразу, а может, никогда. Знания и память будут приходить постепенно, по мере готовности твоего мозга их принять. Если способности проявятся, тебе придется учиться их контролировать, — Лидия сделала небольшую паузу, — но одно известно точно, так или иначе, ты выполнишь то, для чего тебя создали.

Гавриил ощутил легкое покалывание в груди, но старался не подавать виду. Все мысли крутились вокруг слов Лидии о цели, для которой его создали. Ему вдруг так понравилось быть для чего-то предназначенным, стать частью чего-то большего. Его несказанно радовало то, что в жизни его появилась цель, пусть и пока еще от него скрытая.

— Для чего же меня... создали? — уже сдавленным голосом спросил он, схватившись за грудь. Покалывание усилилось, Гавриил отчетливо начал слышать и чувствовать, как с каждой секундой учащалось его сердцебиение, становилось все быстрее и быстрее. Он почувствовал, как этот ритм заиграл в ушах, как по коже прошел легкий озноб, а следом странное ощущение — будто под кожей, где-то внутри него что-то скребется, устраивается поудобнее. Лидия продолжала высказывать свои предположения, пока в какой-то момент не поняла, что Гавриил уже совершенно не слушает ее.

— Не сопротивляйся! — сквозь жуткий пронзительный звон в ушах он еле разобрал ее голос, а после, свалился на холодный пол, опершись на ладони.

Дышать вновь стало труднее, что-то подходило к горлу и стремительно пыталось вырваться наружу. С каждой секундой рвотные позывы становились сильнее, мышцы живота беспорядочно сокращались. Гавриил, сжав ладони, закашлял, прямо как человек, долго болевший туберкулезом, отхаркивая мокроту, а после, темную массу — смолу, скопившуюся в его легких за долгое время курения. Задыхаясь от тягучей смолы, проходящей по горлу, он почувствовал, как свело его челюсть. Десна резало пронзающей болью, что-то изнутри выдавливало коренные зубы, они медленно выходили наружу, один за другим, падая в темную кроваво-черную жижу на полу. Гавриил неестественно широко открыл рот и во все горло заорал от боли. Вместе с усиливающимся криком, из окровавленных десен, показались заостренные клыки, крупные, вдвое больше человеческих. Вслед за ними, начали прорезаться передние зубы, они казались меньше, но в остроте своей не уступали бритвам. Нижние зубы прорезались беспорядочно, а нижние клыки, несколько вогнутые внутрь, показались последними. И только Гавриил подумал, что все закончилось, как тут же почувствовал боли в спине. Каждый спинной позвонок его искривленной спины ломался и хрустом выстраивался вновь, выпрямляя спину. Гавриил согнулся от боли, истязающей его тело. А последнее, что он успел почувствовать — резкая боль в колене, будто бы ногу переломали. Эту внезапную боль Гавриилу вынести не удалось, и он потерял сознание.

С трудом приоткрыв глаза, Гавриил постепенно осознавал, что все еще находится в клетке. Он, с неожиданной для себя легкостью, поднялся с пола и выпрямился.

Что-то изменилось. Гавриил поначалу не сообразил, но увидев все еще стоящую по ту сторону решетки Лидию, отметил — она стала ниже ростом, а сразу после, понял — дело не в Лидии, а в нем самом. Он стал немного выше, во всяком случае, ему так казалось. И пока шел к решетке, никак не мог привыкнуть к странному ощущению своей походки. Нога больше не хромала, а спина не была сутуло согнутой. Да и все тело, целиком, вело себя как-то иначе — его будто заменили на другое — эластичное, гибкое и одновременно крайне прочное. Гавриил шел ровно, с осанкой победителя. На этом его открытия не закончились. Подойдя к Лидии почти в упор, взглянув на ее лицо, он неожиданно для себя увидел, как дышат поры ее кожи. Зрелище оказалось не очень приятным, и он моментально отвел взгляд в сторону, в темноту, из которой показалась огромная фигура Клима.