Посторонним вход воспрещён. Часть вторая.

— Насчёт транспорта ты, Роман, толково продумал. — слегка кашлянув, заговорил дядя Юля. — С закупкам, надеюсь, проблем не будет, если надо — студентов своих подключу. Отыщем какую ни то оптовую фирму, у кого застряли ноутбуки старых моделей, из тех, что уже ни с какими уценками не берут. Вам ведь, как я понимаю, и такие пойдут, не требуется непременно что-то восьмиядерное, с немыслимыми видеокартами?

— Да на кой ляд? — махнул рукой Ромка. — Главное, чтобы диски читали да картинки воспроизводили; нам же надо работать с электронными архивами. Понимаете, у нас уйма данных, десятки терабайт на разных носителях! Так что, чем больше компов будет, тем лучше, уж научить пользоваться не проблема. Вон, сынок Олега Иваныча с Николкой сейчас в Питере...

-Да-да, я в курсе. — отмахнулся дядя Юля. — Но, по моему, вы, Роман, не вполне осознаёте сложность задачи. Насколько я понимаю, все ваши...м-м-м... товарищи, те, что из нашего времени — по большей части с гуманитарным образованием?

— Ну... — замялся Ромка. — Вроде, да. Олег Иваныч — историк и журналист. Андрей Макарыч — кандидат медицинских наук, Оля, моя сестра — три курса первого меда. У остальных только среднее. Только Виктор — студент электронщик. Он, хоть и из этих экстремистов, но вроде, пока честно работает. Барон говорил — без него вообще зарез, с техникой не разобрались бы...

— То есть, — назидательным тоном продолжал Юлий Александрович, — сейчас самая большая ваша проблема — не компьютеры, которых не хватает, и даже и не недостающие базы данных, а то, что вы элементарно не знаете что в них искать. А найдя — как эту информацию использовать?

Ромка кивнул.

— Я сам не особо в курсе, но барон что-то такое говорил. Их Д.О.П. — организация новая, Департамент Особых проектов, она ведает всем, что мы из будущего притащили — собрал несколько групп учёных по всей России. Попов, который радио, Менделеев, ещё кто-то.... вот они и разбираются в информации. Но пока дело не особо продвигается.

— Попов? — восхитился дядя Юля? — Менделеев? Сам? Так, наверное, надо ещё академика Крылова... он ведь по кораблестроительной части? Правда, в 1888-м Крылов ещё никакой не академик, но всё равно...

— Флотом Никонов занимается. — ответил Ромка. — У него большой проект с морскими минами, всё прошлое лето в Финском заливе что-то испытывали. Вы запишите про этого Крылова, Юлий Алексеич, я передам.

— Да проку от таких записей, молодой человек! — дядя Юля немедленно вскипел как облупленный эмалированный чайник на "алфизической кухне". — Вы хоть примерно представляете, какие трудности ждут этих, безусловно, умнейших людей только при освоении нашей научной и инженерной терминологией? Да они попросту не знают, за что браться! Вы только представьте, сколько труда и времени будет потрачено зря, а всё из-за того, что некому подсказать приоритетные направления работы? Представляю, какие горы информационного хлама вы на них вывалили! Кто эти Семёнов с Каретниковым — журналист и врач? Хороши научные консультанты, нечего сказать! Представляю, что за "базы данных" они подобрали! Тащили, наверное, что под руку попадётся, без всякой системы... — и дядя Юля надтреснуто засмеялся.

— Ну, это вы зря. — обиделся за Каретникова Ромка. — Андрей Макарыч, к вашему сведению, уже изготовил лекарство от туберкулёза — и даже царского сына, Георгия вылечил!

— Не сомневаюсь, что в своём деле, медицине, он знает толк. — ответил старик. — Но мы-то с вами говорим о технических науках, направлениях развития фундаментальной физики и химии? О промышленности, об электронике? Что врач и журналист могу рассказать на эту тему? Общие сведения на уровне брошюрок общества "Знание"?

Ромке, по молодости, не довелось видеть эти брошюрки, но по тону Юлия Алексеевича он догадался, что считать их серьёзными научными материалами не стоило.

— Нет, голубчик, если при всех этих сокровищах научной мысли не будет человека, который поможет в них разобраться — вам ещё много лет предстоит выискивать иголки в стогах сена!

Ну и что же делать? — растерянно спросил Ромка. — Я ведь и к этой поездке в прошлое толком не готовился, всё получилось на уровне импровизации. Евгений Петрович поручил обеспечить безопасность господина доцента в Москве и всё! Да если б он знал, что так дело обернётся — уж наверное, или сам приехал, или прислал кого-то более знающего!

— А кого ему присылать? — ворчливо осведомился Евсеин. — Господин Семёнов в Африке, доктор занят своими делами, Никонов с головой в минном проекте. Не понимаю я вас, Роман — главное ведь отнюдь не то, что вы успеете здесь ухватить и утащить с собой! Всего не утащишь; ну будет у вас на несколько технических побрякушек больше, великое дело! А вот то, что нам удалось узнать, имеет огромное значение... на будущее, разумеется. Так что, давайте уж, что делать сейчас и что везти с собой — решать будете не вы, а те, кто разбирается в ситуации. Верно, Юлий Алексеевич?

Дядя Юля неопределённо пожал плечами. Ромка немедленно взбеленился:

— Вильгельм Евграфыч, а вы почему молчите, как партизан на допросе? Мы уже час разговоры разговариваем, а вы...

— А много вы раньше меня слушали, уважаемый Роман Дмитриевич? — ехидно осведомился доцент. — Стоит мне заговорить о некоторых аспектах изучения червоточин — как вы через пять минут либо засыпаете, либо вспоминаете о каком-то неотложном деле. И вряд ли кто-нибудь из остальных наших... м-м-м... друзей подготовлен к подобным темам лучше вас. Не так ли, Владимир Алексеевич?

Гиляровский развёл руками:

— Увы, придётся с вами согласиться. Я, конечно, не знаю, как у мадемуазель Алисы с общим образованием, но вряд ли?..

— Нет, конечно. — кивнула девушка. — Я даже фантастику особо не читала, а в школе, по физике всегда тройка была. Только и помню, что "Вперёд в будущее."

Роман набычился — сдаваться он не собирался.

— Всё равно, господин Евсеин, я, как отвечающий за безопасность экспедиции должен знать, что происходит. Так что извольте уж найти слова попроще, для моего слабого ума. И учтите, никаких действий без моего решения предпринято не будет!

Евсеин с беспокойством глянул на дядю Юлю.

— А не многовато берёте на себя, юноша? — преувеличенно-ласково осведомился старикан. — Нет, я понимаю, приятно покомандовать любыми много старше и умнее себя, но надо ведь и меру знать? Вот вы, к примеру, собрались принимать какие-то решения — а как вы собираетесь это делать, не имея хотя бы самого общего представления о сути происходящего? Вот, Вильгельм Евграфыч поведал, что ваши друзья в девятнадцатом веке всерьез занялись радиоделом. Скажите, каковы ваши познания в данной области? Имеете ли вы хотя бы поверхностное представление, что нужно для того, чтобы помочь их исследованиям? И что от этого компьютерного хлама пользы будет больше, чем от пары коробок старых радиоламп, горсти транзисторов, пары стареньких осциллографов и ламповой армейской рации— выпуска годов так шестидесятых? Вы вообще знаете, что им требуется в первую очередь?

— Вот вы мне и объясните. — огрызнулся Ромка. — Он давно понял, что Евсеин с Юлием Алексеевичем спелись; характер же вздорного деда с самого начала внушал молодому человеку опасения. Не хватало ещё, чтобы остальные его поддержали — вон, Гиляровский уже кивает! И девица...

— И всё же, как распоряжаться средствами — буду решать я. В конце концов, мне отчитываться!

— Ты, главное, чеки приложить не забудь. — безмятежно заметила Алиса. — А то обвинят в растрате!

Ромка аж поперхнулся от возмущения. Ну, точно, сговорились!

— Полегче, полегче, друзья! — примирительно прогудел Гиляровский. — В конце концов, мы делаем одно дело! Поймите молодого человека — он на службе, с него ведь спросят!

— А с меня не спросят? — взвился Евсеин. — С господина Смольского какой спрос — он понимает в таких вещах как, простите, свинья в апельсинах! А я, что бы вы ни говорили, единственный специалист, значит, мне и отвечать за всё!

— Дядя Юля усмехнулся и покачал головой.

— Я что-то не понимаю, господа, о чем мы тут спорим? Вроде и предмета дискуссии пока нет, а на тебе, уже перессорились и обвиняют друг друга неизвестно в чём. Может, Вильгельм Евграфыч, объясним нашим друзьям суть вопроса?

— Аудитория у ваших ног. — Ромка припомнил фразу, сказанную когда-то доктором Каретниковым. — Наслаждайтесь.

— Можно без ёрничанья, Роман Дмитриевич? — поморщился Евсеин. — Не в трактире же... Вкратце: пока вы, уважаемая Алиса, гуляли с Владимиром Алексеевичем по Москве, и вы, юноша, составляли список покупок, мы с Юлием Алексеевичем подробно обсудили некоторые мои выводы. И вот к чему мы в итоге пришли...

* * *

Так ваш доцент намерен остаться здесь? — недоумённо произнесла Алиса. Они с Романом не торопясь шли по улице Казакова; девушка припарковала машину у самого выезда на Садовое кольцо, и молодой человек взялся её проводить — на улице было уже темно. Роман вдруг поймал себя на мысли, что его уже не так тянет восхищаться внешними данными спутницы. Ну да, симпатичная, красивая даже — ну так и что? Куда важнее то, что ей, кажется, можно доверять...

— И как он себе это представляет? Мы не в девятнадцатом веке, одних документов сколько надо! Ну ладно, кое-какие деньги у него будут — но ведь не только в деньгах дело! Он живо либо в дурдом попадёт, либо в полицию. А оттуда — прямиком в тот же дурдом!

— А то я ему это не объяснял! — вздохнул Ромка. — Сама же слышала — и так пытался, и эдак! Одно хорошо — ненадолго это, а я уж прослежу, чтобы с ним ничего не случилось. Иначе, как мне перед господином бароном оправдываться? Лепетать, что-де господин доцент решил проверить свою научную теорию, и ради этого задержался, никого не спросясь, в двадцать первом веке? Евгений Петрович самолично в сумасшедший дом определит, как опасного психа. Потому что в здравом уме кто ж ему такое позволил бы? И мало нам одной заботы, так ещё и ваш дядя Юля решил в прошлое прогуляться! Нет, но как они сговорились! Рокировочка, понимаешь...

— Это, между прочим, толковая мысль — заметила Алиса. — Уж кого-кого, а дядю Юлю у вас примут с распростёртыми объятиями. Не встречала ещё человека, который знает и умеет столько всего! Причём сам, ручками, без гаджетов и сервисных комплектов!

— Не спорю. — усмехнулся Роман. — К вашему дядюшке у нас очередь выстроится из господ Менделеева, Попова и этого, как его... ещё дирижабль строит. Если за что мне барон и простит выходку Евсеина — так это за вашего дядю Юлю. Я к нему пригляделся немного — усыхает ведь дед! Нет для него здесь достойного дела, только и остаётся, что аспирантов консультировать. А там — представляете, как он развернётся?

— — Ещё как представляю — улыбнулась девушка. Она и правда искренне порадовалась за дядю. А как вспыхнули старческие глаза, когда Роман заявил, что в принципе не имеет ничего против этой затеи... — Только учтите, Роман, он ваш "жигулёнок" забьёт своим хламом; не то что для локаторов — для планшета места не останется! И за каждый винтик будет сражаться, как за последний глоток кислорода!

— А пусть забивает! — легко согласился Роман. — Ему виднее, что в пошлом понадобится! Не хватало ещё, чтобы я поучал специалиста! Но локаторы с дальномерами я втисну, иначе меня Никонов на мачте повесит, и скажет, что так и было!

Немного посмеялись, и Алиса вновь сделалась серьезной:

— А что до затеи Евсеина — думаете, он сумеет полностью восстановить эту "червоточину"? Дядя Юля вроде бы, согласился... хотя, помочь он ему, конечно, не сможет, раз отправится с вами. Зато, если выгорит — можно будет ходить туда-сюда, как вы раньше ходили?

— А если нет? А если откроет и попадёт куда-нибудь не туда? Вот и дядюшка говорил, что никакой гарантии. А если ему не неделя понадобится, а две или три? Или месяц? Как этот чудак устроится в современной Москве?

— Ну, можно например, выдать его за беженца — с Украины. — немного подумав, предложила Алиса. — Контужен он, например, или нервный срыв случился, от тамошнего безобразия. Кто сейчас проверить? Заявит, что документы сгорели вместе с домом — поди, проверь!

-Ага, а всё то, что должен знать любой беженец, вы ему наскоро объясните? Ну ладно, предположим, но ведь устроить всё это за три дня нереально! А задерживаться никак нельзя, а то застрянем тут навсегда. Ну ладно, мы — а как же русская литература без Гиляровского? Вы готовы взять на себя такую ответственность?

Молодые люди рассмеялись.

— Ладно, что-нибудь придумается. — Алиса надавила на кнопочку брелка; машина в ответ послушно мигнула огнями и музыкально пиликнула. — В конце концов, у вас ещё два дня. Да и дядя Юля — у него знаете сколько знакомых? По всем институтам Москвы! И студенты его бывшие где только не работают! Да и вообще, может всего этого и не понадобится? Господин доцент твёрдо уверен, что сумеет открыть второй портал, а значит, здесь он надолго не задержится. Ну, месяц, может два — уж такое-то время как-нибудь можно протянуть?

— Хотелось бы верить. — вздохнул Роман. — Только не очень-то я надеюсь на эти "твёрдые обещания"...

Алиса повернула ключ, двигатель тихонько заурчал. Девушка опустила стекло:

— Роман, я завтра часам к девяти утра заеду, заберу Владимир Алексеича: мы с ним собирались ещё погулять по центру, поснимать кое-что. Мобильник мой у вас есть, если что — звоните! Спокойной ночи!

"Значит, Евсеин решил остаться. — думала девушка, сворачивая на Земляной вал. — Смело, что тут сказать... а если?.."

Мимо сплошным потоком неслись огни — витрины, реклама, машины, машины... Садовое кольцо стелилось под колёса сплошными потоками света, а в мозгу Алисы горячо, навязчиво пульсировала всё та же мысль:

"...А если?.."

День второй, утро.

Где-то в центре Москвы.

Случайных встреч не бывает

Порой идешь вот так по московской улице, сверкающей витринами и оглушающей потоком автомобилей — и сворачиваешь вдруг в узенький старый переулок. Выбираешь подворотню понезаметнее, пересекаешь пару дворов, проходишь мимо обшарпанной котельной и оказываешься в другом мире. Вот в одно из таких мест, сохранившихся ещё вопреки повальному буму недвижимости и строительства, охватившего семь московских холмов, и привезла Алиса автора "Москвы и москвичей".

Уж чего-чего, а пустырей в этом городе хватало во всякую эпоху. Место прогнивших потолочных балок из соснового бруса занимают ощетиненные ржавой арматурой щербатые бетонные плиты; вместо тележного колеса в канаве сиротливо притулилась укатанная до корда покрышка. Тряпья, пожалуй, поменьше — зато повсюду неистребимые пластиковые пакеты и смятые одноразовые стаканчики. Бутылок как нет, так и не было, разве что битые — на это добро на московских пустырях всегда находились старатели. А так, ровным счётом ничего не изменилось: канавы, бурьян, крапива, да опасливо озирающиеся дворняги на заднем плане.

В двух шагах, за кирпично-кровавой, облезлой стеной брандмауэра, помнящего ещё октябрьские уличные бои 17-го недалеко шумит и ворочается мегаполис. А здесь столичная жизнь удивленно приподнимает бровь и на мгновение замирает, восхитившись нелепостью и красотой случайных мазков, невзначай попавших на холст реальности.