Возвращение

Он развернулся и побрел к выходу, лихорадочно рассуждая, где скоротать ночь.

И тут взгляд уперся в табличку на двери.

"Ну и ладно, за спрос-то не бьют?" — успокаивая себя, толкнул Георгий дверь начальства.

— Простите. Я не местный. Из Решетов. А вопрос не простой, чтобы зря не стоять, может, подскажете?.. — произнес он, глядя на сидящую за столом начальницу отдела. Холеная, словно породистая скаковая лошадь, дама оторвалась от бумаг.

— Все вопросы к инспектору, — не выказав тени эмоций, отозвалась она, — здесь приема нет.

Не дожидаясь, когда посетитель исчезнет за дверью, склонила голову к столу.

— Вы, очевидно, не поняли, — Георгий добавил в голос интонации комвзвода, который мог заставить выполнить приказ самого отмороженного дембеля. — Я не прошу вникать в мою проблему. Достаточно двух слов. Иначе мне придется ночевать на вокзале, стоять многочасовую очередь, и все для того, чтобы инспектор направила меня к вам.

— Да? — вот теперь мадам отнеслась к посетителю с большим вниманием. — Хорошо, в чем вопрос?

Интуиция подсказала Георгию, что он поторопился. В голосе чиновницы явно прозвучало плохо скрываемое раздражение.

"А и черт с ним, — махнул он рукой. — Дальше фронта не пошлют".

Монолог, откатанный в милиции, и впрямь, занял всего минуту.

— И что мне теперь делать? — поинтересовался он.

— Первое. Пенсия положена инвалиду, — поигрывая очками в изящной оправе, произнесла женщина. — Вы, насколько я вижу, вполне дееспособны. Поэтому, вам придется отправиться на врачебную комиссию. А уже после, если, конечно, будет соответственное заключение, милости просим. Запись в первую пятницу каждого месяца. Так что вам, и впрямь, нет смысла стоять в очереди к инспектору. Обращайтесь в поликлинику. У вас еще вопросы? — во взгляде мелькнуло непонятное предвкушение. — А в вашу карточку я сегодня же прикажу сделать соответствующую отметку, — она черкнула на листке фамилию посетителя.

— Если у вас больше нет вопросов, прошу покинуть кабинет. Мне нужно работать.

"По форме правильно, а по сути — издевательство", — всплыла в памяти фраза из конспекта первоисточников.

"Прав вождь. Темнит тетка. Где ж я эту комиссию пройду? У нас и поликлиники нет".

"Да пошло оно, — вдруг вспыхнула в голове тяжелая багровая злость. — Я здоровый сильный мужик. Найду работу. С голоду не помру". Он с силой сжал в кулаке корочку инвалидной книжки, оглянулся и с непонятным облегчением выбросил комочек картона в урну.

А уже через час все тот же промерзший автобус вез его обратно в родной поселок.

В поселок добрался поздно. Спрыгнул с подножки и, разминая затекшие ноги, двинулся в сторону своего дома.

Беззлобно ругаясь на отсутствие фонарей, свернул со слабо освещенной дороги и углубился в темноту. Память не подвела. Ноги сами вели мимо знакомых с детства домов.

— Вот и дошел, — с облегчением пробормотал Георгий, сворачивая в узенький переулок. Сделал несколько шагов и замер. Там, где должна была стоять изба его матери, не было ничего. Только непонятная куча красноватых от тлеющих углей обломков, да противный, воняющий бомжами, дым, стелющийся вдоль дороги.

Онемев от неожиданности, протер глаза и вновь уставился в темноту. Сомнений быть не могло. Дом исчез.

Кое-как взяв себя в руки, он оглянулся и трусцой побежал к соседскому дому.

— Ой, Гошенька... — словно увидев покойника, запричитала соседка, а у нас тут...

— Хата твоя-то... — она, словно боясь произнести страшное слово, засморкалась в рваный передник.

— Сгорела? Когда? Как? — жестко отчеканил Георгий. Оказавшись перед фактом, он ощутил в себе полное спокойствие и готовность к действию. — Что случилось? — повторил, нависая над теткой. — Ну?

— Да, как... — отчего-то невнятно заюлила та. — Ну, как ты уехал, там, через час-два, смотрю: люди бегут, кричат. Глянула, а хата горит. Пока то-се, она — как порох. Бабы тушить и не пытались, не подойти... За полчаса, дотла сгорела.

— Может, ты, Георгий, чего выдернуть забыл, или поддувало не прикрыл? — вмиг успокоилась толстуха.

— Все я закрыл и выключил, — не купился на провокацию он. — Ты не темни, Галина, я вижу, чего-то недоговариваешь.

Сжал челюсти и вдруг рявкнул. Так, что звякнула стоящая на полке посуда: — Говори, а то пришибу! Я дурак, мне ничего не будет, — пригрозил, нагоняя страху, оскалил зубы.

— Ой! — вякнула перепуганная соседка. — Только ты, Гошенька, меня не выдай. Витька хату поджёг. Я в окошко видела. Он и еще один, мордатый, рыжий такой. Они со двора в огород проскочили, а минут через пять и полыхнуло. Но ты, Георгий, учти, — ее голос вдруг изменился, стал скрипучим и скучным. — Если что, я тебе ничего не говорила. Властям скажу: — Видеть не видела. И все. Власти ему, может, и не сделают ничего, а он меня после с дружком своим пришибет. Как, вон, мамку твою, — вырвалась у нее неосторожная фраза.

— Как это? — Георгий внешне неуловимо шевельнул рукой и зажал ворот соседкиного халата: — А ну, живо мне все. Иначе я сам тебя придушу.

— Г-Георгий, отпусти, детки у меня, Георгий... Скажу, все скажу. Ходил Витька к Авдотье, каждый месяц, десятого числа. Деньги отбирал. А если не давала, придурка, тебя, то есть, бить грозился.

— А почему в милицию не заявила? — недоверчиво спросил Георгий.

— Так, стыдно, говорит, — чуть успокоилась Галина, провела ладошкой по натертой воротом шее. А у Витьки участковый в приятелях. Он и слушать не станет. А писать, мол, не умею, да и кому там писать, жаловаться. А в город поехать никак не решалась. Тебя оставить одного боялась, вот.

— А почему сказала, что убил? — продолжил допрос Георгий.

— А он, пока ты в дурдоме... ну, в больнице был, по пьянке обмолвился. Я, говорит, и самого, как старуху его, грохну. Это про тебя, — уточнила тетка. — Больно он злой был.

— Вот, значит, как, — протянул Георгий. Он повернулся и двинулся к дверям.

— Только, ты имей в виду, — вновь вскинулась по-крестьянски осторожная тетка. — Я показаний давать не буду.

Георгий, уже не слушая причитаний бывшей одноклассницы, вышел в сенцы, осторожно прикрыв скрипящую дверь. Он точно знал, что будет делать, и ничуть не сомневался в верности своего решения.

Свет в окошке Витькиной хаты показал — хозяин дома. Георгий неторопливо прошел через двор и поднялся на крыльцо. Собаки он не боялся. Однако, обошлось. Видимо содержать кабыздоха местный алкаш посчитал накладным.

— Ну, и славно, — криво дернул щекой Георгий. — Собака ни при чем.

Дверь отворилась легко. Сидящие за столом, уставленным бутылками и закуской, приятели одновременно вскинули головы на вошедшего.

Первым среагировал рыжий. Он дернул руку под стол и вытянул на свет старую, облезлую двустволку. Но вскинуть не успел. Как умудрился внешне неповоротливый толстячок преодолеть те несколько метров от порога, они и не поняли. Страшный удар в челюсть опрокинул держащего ствол красномордого здоровяка на пол. Ухнул из стволов сноп огня. И тут голова сидящего напротив Витьки вспыхнула кровавыми брызгами.

Поползла по комнате кислая пелена сгоревшего пороха.

Георгий, который в последний момент успел присесть и уйти с линии стрельбы, приподнялся с колен и наклонился над упавшим на спину мордатым стрелком.

Глаза, обрамленные редкими рыжими ресницами, невидяще уставились в потолок, а под затылком уже натекла приличная лужица темной крови.

— Хм, — Георгий приложил палец к колючей шее. — Жаль. Легко ушли, — вырвалась у него бездумная фраза. Он еще раз осмотрел место происшествия: — Нормально. Выпили, заспорили. Аргументы оказались смертельными.

Он еще раз укоризненно вздохнул и вышел из дома в ночную темноту.

Водитель Серега Иволгин, матерясь всеми известными ему выражениями, в очередной раз выжал педаль тормоза, притирая махину груженой до упора "Скании" к запорошенной снегом обочине.

Вылетел клапан гидравлики. Уже пятый раз за неполные два часа.

"Теперь опять стоять, "набивать" в систему давление", — скрипя зубами, Сергей протиснулся в спальный отсек и отыскал в полутьме запрятанную импортными конструкторами в дальний угол блямбу редуктора.

А виноват во всем был сменщик. Вовка, безбожно "квасящий" в свободные от перегона дни, траванулся паленой водкой и в рейс выйти не смог. Подводить напарника Сереге не хотелось, и драйвер решил не искать замену, а сгонять в двухдневный рейс в одиночку.

— Вот и сгонял, — в сердцах сплюнул Иволгин. — Руки оторвать этим шведам, нужен им был этот клапан?

Конечно, будь у Сереги напарник, вопросов бы и не возникло. Стоило прижать начинающий подтравливать рычаг, и можно без проблем ехать дальше. Но как это сделать в одиночку, да еще на ходу, если сам механизм запрятан в другом конце немаленькой кабины.

Мучения водителя усугублялись не только перерасходом топлива. С этим еще можно было как-то смириться. Тревожило отставание от графика. Груз, двадцатитонная гранитная глыба, вырубленная в местном карьере, обязан быть утром погружен на платформу, которая, в свою очередь, прицеплена к составу, следующему, ни много ни мало, аж в саму столицу. Попробуй тут опоздать. Мало не покажется. И дело даже не в деньгах. Курировал вопрос доставки местный авторитет, славящийся крутым нравом и жесткими повадками. Этот вполне мог усмотреть в опоздании угрозу своему авторитету перед Москвичами, заказавшими монолит для своих скорбных нужд, и устроить обидчику геноцид. Тогда плохо будет всем и в первую очередь ему, Сереге.

Водитель протер ладони ветошью, хлопнулся на сидение, ожидая, когда стрелка гидравлики войдет в зеленую зону. Вытряхнул из мятой пачки сигарету и нервно закурил, тоскливо вглядываясь в темноту за окном. Дорога, петляющая сквозь густой лес, едва освещенная светом молодой луны, нагоняла тоску.

И тут, в свете фар, далеко впереди, мелькнула фигурка. Человек размеренно шагал по пустой дороге...

Иволгин протер глаза, выскочил из теплого салона и трусцой рванул следом за одиноким путником.

— Эй, стой, — заорал он. Человек замер и оглянулся.

— Стой, — запыханно повторил Серега. — Погоди.

— Мужик, ты откуда? Куда идешь?

— В город приспичило, — словно ничуть не удивляясь несколько странному вопросу, отозвался невысокий круглолицый мужичок.

Щетина, потертое пальтишко, потерявшая форму кроличья шапка, — все явно говорило о небольшом достатке местного жителя.

-Да ты сдурел, мужик, тут же две сотни километров, по тайге? Замерзнешь нахрен, — обалдело уставился Иволгин, даже позабыв на миг о своих проблемах.

— Ну, что теперь? — философски пожал плечами мужичок. — Значит, замерзну.

Он подумал и пояснил: — Все равно у меня хата сгорела.

— Вот как? — совершенно не к месту обрадовался водила. — Слушай, тогда нас сам Господь свел. Давай, я тебя в город отвезу, а ты клапан подержишь. Ничего сложного. Рукой только щупай. Как воздух попрет, придави, и все. А то у меня время поджимает.

Ночной пешеход потер красной от мороза ладонью щеку: — Годится.

— Только... извини, за работу платить нужно, — удивляясь себе, добавил он.

— Да ты сдурел, мужик? — вновь изумился Серега. — Я ж тебя выручаю.

— Все верно, и не спорю, походи тогда по базару...— бесстрастно отозвался Георгий.

— Эх, ну ты жук, — замотал головой подмерзший водила. — Лады, "пятихатку" дам. Годится?

— Можно, конечно, и поторговаться, но не стану, — согласился, втайне довольный таким решением вопроса, Георгий. — Поехали.

Объяснив нежданному помощнику его несложные обязанности, дальнобойщик выжал педаль сцепления, трогая тяжелый грузовик с места.

Сидя на узенькой полке позади водителя, Георгий медленно приходил в себя. Чуть отпустило только через пару десятков километров.

Он и сам не смог бы объяснить никому, почему, выйдя из пахнущей горелым порохом хаты, не вернулся в дом соседки, а двинулся по дороге к выезду из поселка. "Из страха быть задержанным? Ну, это вряд ли, — последний, кого он сейчас опасался, был малахольный участковый: — Это ему меня сейчас нужно опасаться, что за мать не вступился. А доказать? Ну, пусть попробуют. Оружие у рыжего в руках, а тот сам неудачно упал. А я их и в глаза не видел".

Теперь, когда все, связывающее его с прошлым, сгорело, он не хотел оставаться здесь ни минуты. А может, он, впрочем, вовсе не собираясь признаваться себе в этом, втайне даже хотел, чтобы все скорее окончилось: "Дойти, конечно, нереально, ну а замерзнуть не страшно — словно заснуть. Да и что там делать, в городе? Кто его ждет?"

Водитель, почувствовав уверенность в машине, чуть успокоился и, чтобы скоротать путь, поинтересовался личностью своего пассажира.

Короткий рассказ, без подробностей и деталей, выглядел вовсе незатейливо: — Мать померла, сам болел долго, тут полегче стало, поехал в город, пенсию оформлять, а хата сгорела. Может, проводка, может, еще что. Вот и вся история.

— Да, попал ты, мужик, — сочувственно покивал слушатель. — И родных никого? Совсем паршиво.

Георгий замолчал и глянул в окошко позади него на громаду, укрытую брезентом.

— Чего там? Или секрет? — решил он поменять тему разговора.

— Тоже мне, тайна, — усмехнулся Сергей. — Московский какой-то олигарх заказал на памятник. Себе там или еще кому, не знаю. Ну, ты местный, сам в курсе, здесь гранит знатный. А цены ниже импортного.

— Да хрен с ними. У них свои заморочки. Мне главное — груз вовремя пригнать, — отвлекся водитель. — Наше дело — баранку крутить. Тем более, сейчас, в кризис. Тут за любую работу держаться нужно. Сразу скажу, в городе ловить нечего. Там своих рабочих рук сейчас... как грязи. Молодых, с пропиской, с образованием, с дипломами. А приезжего, да еще в возрасте, даже в грузчики не возьмут. Что и посоветовать... не знаю.

Впрочем, Георгий и сам толком не знал, что ему делать. Изменилось все. Странные слова, новые отношения. Герои — и те новые. Бетмены разные. Он потер висок.

"Человек человеку волк, — всплыла в памяти вычитанная где-то фраза. — Так и есть. Главный принцип нового мира".

"И власти сейчас пальцем о палец не ударят, чтобы помочь. Только на себя и нужно рассчитывать. А как быть, если все наперекосяк? Ни дома, ни специальности, даже прошлого и то нет. "Кругом пятьсот..." — как в песне".

Георгий, периодически подталкивая неугомонный клапан, мерно покачивался в такт движения машины.

Остановились почти у самого города. В скупом свете занимающегося рассвета видна стала будка ГАИшного поста.

— Подремлем чуток, — зевнул уставший водитель. — Почти добрались уже, все равно товарный двор с восьми работать начинает.

Георгий блаженно откинулся на лежак. Короткий двухчасовой сон принес некоторое облегчение. Выпив остывшего кофе из Серегиного термоса, продолжили движение.

Поездка завершилась на заставленной контейнерами площадке железнодорожного тупика.

Из стоящего поодаль черного автомобиля выскочил крепыш в кожаной куртке. Громадные, за счет ватных вкладок, плечи делали его похожим на перевернутую пирамидку.

Бритая голова, нагловатый взгляд, толстая цепь на шее и спортивные штаны явно говорили о некоторой брутальности нового персонажа.