Хвост капитана. Общий файл.

Любопытно, кстати, как он тут оказался? Хфанги, хоть официально и состоят в Межгалактическом Союзе, но летают только со своими сородичами. У них очень строгая иерархия. Капитаном корабля может стать лишь сильнейший самец, остальные полностью ему подчиняются. За своего 'ондэ' жизнь отдадут. С землянами они не летают в принципе — считают чересчур слабыми, недостойными того, чтобы им служить. Интересно, каким же образом Йен заставил эту зверюгу ему повиноваться?..

Хфанг будто почувствовал, что за ним наблюдают, и поднял глаза. Верхняя губа хищника едва различимо дрогнула, а тонкий тиларский слух уловил тихий, на грани слышимости, горловой рык. Леа, не задумываясь, ответила тем же — уж что-что, а угрожать ей не надо — опасно это, да и чревато. Сельм на такой выпад только презрительно фыркнул и отвернулся.

Женщина, меж тем, уже собралась уходить. Тилара скомкано попрощалась с механиками, пообещав, что обязательно к ним заглянет, и поспешила за врачом.

— Значит так. — начала Локки, едва они переступили порог медотсека. — Ты ничего здесь не трогаешь без моего разрешения. Рискнешь тут самовольничать — огребешь по полной! Как обращаться с лекарствами и оборудованием объяснять буду в процессе. Я так понимаю, ты не врач?

— Нет. — ответила Леа — Вообще-то я техник. Была...

— Да мне, собственно, пог'хиш, кем ты там была или есть! Сейчас ты должна смотреть, слушать и запоминать, а еще в твои обязанности входит опция 'принеси-подай-пошла к шарху'. Все ясно?

— Яснее некуда.

— Чудно. — женщина раздраженно тряхнула ярко-красной шевелюрой, и без того торчавшей рваными прядями в разные стороны. Самое странное, что при довольно высоком росте, ширококостности да общей угловатости Локки, такая прическа не выглядела нелепо, а наоборот, смотрелась удивительно гармонично. — Дверь вон ту видишь? Это кладовка. Разберешь хлам, который там скопился. Я давно собиралась, но руки не доходят.

'Хламом' по большей части оказались сломанные медицинские приборы. Видимо, чинить их было некому, вот и свалили сюда в одну кучу. Тилара придирчиво осмотрела разнокалиберные устройства, потом отобрала то, что еще возможно отремонтировать, остальное ушло утилизационный контейнер. Разжившись у механиков кейсом с инструментами, девушка занялась починкой.

Время текло неспешно и муторно. Больных почти не было — приходила пара человек сделать инъекции. Локки с головой ушла в бук, разбирая истории болезни. Периодически заглядывал Сельм. Проверял что ли? Тилара сосредоточенно копалась в железках, всем своим видом показывая, что такая слежка ей глубоко параллельна. Воевать она тут ни с кем не собиралась, а значит, необходимо свести все возможные конфликты к минимуму. Наблюдает? Ну и г'хиш с ним. Главное, чтоб не мешал.

Предъявляя вечером готовые к работе приборы, девушка, конечно, не рассчитывала, что Локки запрыгает от радости. Леа всего лишь хотела доказать свою полезность в качестве рабочей единицы. Однако реакция врача оказалась совершенно неожиданной.

— Так, белокосая — изогнув точеную бровь, проворчала та — Я ж тебя только прибраться просила! На кой шарх было заморачиваться? Барахло, которое там валялось, давно уже списано, и восстанавливать его никто не думал. Ну чего уставилась?! Слушать надо было, что тебе говорят, или уши твои предназначены исключительно для красоты?!

Леа молчала, чувствуя усиливающееся жжение в глазах, а потом знакомое покалывание на кончиках пальцев, и изо всех сил пыталась успокоиться. Нельзя. Нельзя! Если дать сейчас волю эмоциям, все ее планы уйдут тару под хвост, а последствия будут самые печальные.

Положение, как ни странно, спас хфанг. Увидев его клыкастую физиономию, Локки на удивление быстро смягчилась:

— Ладно. Вот этот аппарат для заваривания швов еще послужит. Остальное — в утиль. И, Леа... спасибо... А теперь вали-ка ты отсюда! Ужинать пора в конце концов. Голодный техник — г'хишовый техник. Топай живей!

В пищеблоке тилара первым делом поискала глазами капитана. Йена там не было. Девушка наскоро сжевала свою порцию, почти не ощущая вкуса, а после ушла в каюту.

Капитан сидел на кровати, скрестив ноги, и оживленно с кем-то ругался по буку.

— Холи, пойми, у меня же не пассажирский лайнер! Штат укомплектован под завязку. Ну куда я их тут пристрою?! — присутствия рядом тилары мужчина, похоже, даже не заметил.

— Крэйн, ну неужели ты не найдешь подходящее решение для такой мелочи? — противным голосом вещал невидимый собеседник. — Уж прости, но не верю! Тем более, я знаю, на что тебе поступил следующий заказ. Думаю, слепые и глухие таможенники в Секторе Ио окажутся как нельзя кстати.

Капитан помолчал.

— Шарх с тобой, возьму их до Фреи. Больше одной жилой каюты выделить не смогу. Надеюсь, они понимают, что это грузовой корабль?

— Конечно. Поверь мне, Крэйн, ради фреянских источников они готовы терпеть и не такое.

— Я предупредил.

— Вот и ладушки. — довольно промурлыкали на другом конце канала связи. — Как приятно, когда есть человек, на которого всегда можно положиться. Счастливого отдыха, капитан.

Крэйн прервал звонок и устало потер переносицу. Мда. Вмастил Холи так вмастил. Самое гадкое, что и не откажешь ведь. Свой человек в Таможне Союза — очень большой козырь, особенно зная любовь чиновников ко всякого рода бюрократической волоките. Для грузоперевозчиков наличие такого человека означало практически единственный способ нормально работать и, главное, получать хорошую прибыль. Правы были древние люди, утверждая: 'Не подмажешь — не поедет!'. Сколько веков прошло, а ничего толком не изменилось. Ну что ж, придется запихать свою гордость куда подальше, и доставить 'двух уважаемых мириянок' к их шарховым источникам с наибольшим возможным комфортом.

Вынырнув из невеселых раздумий, мужчина заметил стоящую в дверях тилару.

— Давно ты здесь?

— Да нет... — ответила девушка, явно смутившись. — Я вообще-то в душ собиралась...

— Ммм... Понятно. — Крэйн с усилием подавил невесть откуда взявшееся желание немедленно последовать за ней. — Как день прошел?

— Зашибись.

После водных процедур Леа немного полегчало, хотя настроение так и осталось поганым. Йен опять копался в сети, будто нарочно игнорируя все попытки тилары привлечь его внимание. Промыкавшись пару часов, она решила укладываться спать. Упс! А вот эту ситуацию надо бы прояснить...

— Йен!

— Что?! — мужчина не скрывал своего раздражения.

— Эммм, у тебя тут кровать одна... И я бы хотела узнать, как мы собираемся...

— В другой комнате есть диван. Можешь спать там. Я физически на нем не умещусь!

— А если я не хочу?..

— Тогда это абсолютно бессмысленный разговор! Кровать большая. Поместимся. Твоя половина — правая. Еще вопросы?

Заснуть никак не получалось. Леа ворочалась с боку на бок, костеря на чем свет стоит слишком теплую и неудобную пижаму. По-хорошему, скинуть бы ее на г'хиш, да только капитан вряд ли правильно поймет такой маневр. С другой стороны, какое ему, собственно дело — спит себе спокойно на своей половине постели. Поразмыслив еще некоторое время, тилара решила избавиться хотя бы от нижней части, благо майка длинная.

Леа тихонько вылезла из под одеяла, подошла к секции с одеждой, а потом радостно затолкала туда ненавистные штаны. Но едва девушка успела вернуться обратно, как ее сгребли в охапку и с силой притянули к себе.

— Хватит крутиться! Достала! — зло прорычал ей в макушку Йен.

Тилара, совершенно на это не обидевшись, перевернулась к капитану лицом и обхватила руками и ногами сильное мужское тело. С удовольствием отметила легкую волну дрожи, пришедшую в ответ на ее действия.

Перед тем, как вырубиться окончательно, Леа незаметно улыбнулась сама себе: 'Вот так хорошо... Нет, просто замечательно!'.

8

Говорят, что безумие — штука на редкость индивидуальная, как отпечатки пальцев. Нереально отыскать двух полностью одинаковых психов: вот вроде бы и симптомы идентичны, а все равно найдется десяток-полтора мелочей, делающих каждый случай уникальным. Сумасшествие образует вокруг больного вакуум, оно замыкается само на себя, приговаривая человека к бесконечному одиночеству, когда невозможно куцыми, убогими словами рассказать обо всех чудовищах, рождающихся в искалеченном недугом сознании несчастного.

Крэйн всегда воспринимал выражение 'сойти с ума' буквально. Болезнь — это болезнь, она конкретна. Остальное — не более, чем абстрактные рассуждения. И тем более он не понимал выражения 'сойти с ума от любви'. Крэйн с полной уверенностью мог признаться себе, что это чувство он испытывал лишь единожды, к маленькому, так похожему на него человечку, за которого, не колеблясь ни наносекунды, отдал бы собственную жизнь или отнял чужую. Любовь между мужчиной и женщиной капитан считал набором физиологических реакций организма, наложенным на определенные поведенческие стереотипы.

Сейчас же четкая и предельно ясная картина мира покрылась сеточкой из мелких, невидимых глазу трещин, грозя в любой момент рассыпаться на бессчетное количество осколков. Его безумие не было болезнью, но стало материальным, осязаемым. Оно засыпало в его постели, свернувшись калачиком под капитанским боком, расчесывало после душа свои длиннющие тяжелые волосы, белые, как снежные шапки Иннара, настолько, что на них невозможно было смотреть без рези в глазах. Иногда, думая, что никто не слышит, безумие мурлыкало чудные песни на незнакомом языке, и от этого голоса Крэйна словно прошивали тысячи крохотных наэлектризованных игл. Он держался из последних сил, стараясь не поддаться, не пропасть в бездне бесконечных огненных глаз, избегал, прятался, понимая, однако, всю тщетность своих усилий. Неужели он, идиот, полагал, что все закончилось, когда тилара пришла в себя?

А дальше становилось только хуже. Личное сумасшествие капитана приобрело ряд 'милых' привычек, от которых он просто готов был взвыть. Например, по вечерам Леа частенько подсаживалась к нему сзади, когда Крэйн сидел, скрестив ноги, и бестолково копался в сети. Узкие четырехпалые ступни уютно устраивались в районе паха, будто там им самое место, изящные руки по-собственнически обхватывали торс, а шею согревало ровное горячее дыхание. В такие моменты капитану казалось, что вселенная сжалась до размеров его каюты, и в ней не осталось ничего, кроме них двоих. Даже времени не осталось.

Однако самым страшным оказалось жгучее, изматывающе-беспощадное желание, контролировать которое было с каждым разом все труднее. Крэйн подчас ловил себя на пугающей своей прямотой и кристальной ясностью мысли — еще немного, и он просто разорвет Леа на куски...

Увлекшись самокопанием, капитан как-то подзабыл, что до Мирия лететь осталось всего-ничего.

Новости о будущих пассажирах, понятное дело, никто не обрадовался. Когда Крэйн сообщил об этом за завтраком, народ бухтел тихо, но долго и со вкусом. Все, конечно, прекрасно поняли, кому и зачем это нужно, однако же повозмущаться — дело святое.

Капитан молча дождался, пока улягутся основные страсти, а потом припечатал:

— Закончили? А вот теперь решим, кто освободит для мириянок свою каюту. Даю шестьдесят секунд на размышления, иначе выберу в случайном порядке!

Барк поначалу попытался что-то возразить, но увидев, как недобро полыхнул кроваво-алый огонек в обычно непроницаемо черном глазном протезе Крэйна, громко икнул и уткнулся в свою тарелку. Остальные члены команды, за исключением троих, незамедлительно последовали примеру механика.

Возникшую после этого неловкую паузу прервал флегматичный голос второго пилота:

— Я отдам свою каюту. У меня там хотя бы порядок... в отличие от некоторых.

Локки, в тот момент оказавшаяся как раз у хфанга за спиной, состроила уморительную рожицу.

— Не вижу причин для ехидства, доктор. — не оборачиваясь, парировал Сельм. Голос у него стал тягуче-мурлыкающим и каким-то на редкость довольным. — Жить-то я все это время с тобой собираюсь.

— А не ог'хишел ли ты, мохнатый? — обманчиво нежно поинтересовалась Локки.

— Ты против?

— Ну что ты, как я могу быть против! Вот всю жизнь спала и видела, как заведу себе огромную шерстистую зверюгу, буду ее холить, лелеять, за ушком чесать. Почесать тебе за ушком, а, Сельм? — в словах врача звучала плохо скрываемая ярость. Женщина подошла к хфангу почти вплотную. Тот стоял, облокотившись на стенку холодильного шкафа. Поза второго пилота на вид казалась расслабленной и вальяжной. Вот только тилара, не принимавшая в перепалке никакого участия, заметила, как Сельм сжал в кулак лапу. Когти при этом он не втянул...

— Хватит! — резко оборвал разбушевавшуюся женщину капитан. — Сельм прав: это будет самый оптимальный вариант в сложившейся ситуации. Твои эмоции тут совершенно не уместны.

Локки в ответ зло прищурилась:

— Ну, знаешь, Крэйн!

— Это приказ.

— Слушаюсь, капитан. — выплюнула врач и, развернувшись, вышла из столовой.

Сельм проводил разъяренную женщину долгим нечитаемым взглядом, потом переключился на капитана. И то, что он увидел, совершенно ему не понравилось. Крэйн с отрешенным видом пошарил по карманам куртки, извлек оттуда пачку сигарет, вытащил одну. В этот момент сидевшая рядом с ним тилара также не глядя, вскинула руку, а между белых пальцев загорелся крохотный рыжий огонек. Мужчина прикурил, Леа убрала руку — каждый вернулся к собственным мыслям и проблемам.

Хфанг мысленно чертыхнулся: все еще хуже, чем он мог предположить! Тилара прожила лишь неделю на 'Астарте' в качестве разумной личности, но они с Крэйном уже будто впаялись друг в друга. Такая четкая, машинальная, выверенная до нанометра согласованность действий, движений, слов, как подсказывал хфангу его опыт, могла возникнуть только если двое существовали рядом на протяжении множества циклов. А тут какие-то жалкие семь дней! И самое интересное, что они даже не видят этого — то ли принимают как должное, то ли не хотят замечать очевидное.

В другой раз Сельм бы просто порадовался за капитана, но не сейчас, когда все его рецепторы даже не кричали, прямо-таки вопили, ощущая исходящую от тилары опасность. Причем она не была явной, исподволь проскальзывая в каждом взгляде, движении, интонации белокосой. И хфанг испугался. Испугался за самых близких, дорогих ему людей — за человека, который спас ему жизнь, едва ли не ценой своей собственной, за женщину, которую Сельм считал своей с первых минут их знакомства, и плевать, что она до сих пор воспринимает его не иначе, как огромного говорящего зверя. Плевать на все! Он защитит их любой ценой! Пусть даже после этого они оба возненавидят его...

Но для начала необходимо хотя бы поговорить с капитаном, уже давным давно покинувшим практически опустевшее помещение столовой.

В рубке Крэйн был не один. Помимо капитана там находились еще два человека. Они копошились около мерцающих разноцветными лампочками приборных панелей, не обратив на вошедшего хфанга никакого внимания.

— Нам нужно поговорить, уннэ. — тихо, дабы не расслышали другие, произнес Сельм. — Но не здесь. Слишком много лишних ушей.