В дверь постучали.
— Кто? — мрачно спросил Билон, приподнимаясь на локте.
— Да все те же, — послышался веселый голос из-за двери. — Открывай, дело есть.
Билон медленно сполз с кровати, прошлепал босыми ногами по горячему полу и, щелкнув замком, пропустил в номер своего единственного постоянного соседа по отелю (в котором и в лучшие времена редко жило больше пяти человек одновременно) — представителя корпорации "Ренгер" в Дурдукеу, весельчака, оптимиста и выпивоху Вилама Сентера.
— Салют, Майди, — прямо с порога загромыхал своим басом Сентер. — Ты меня должен выручить.
— Да? — осведомился Билон. — У тебя опять кончилась выпивка? Что-то больно быстро. Угадал?
— Почти, — засмеялся Сентер. — Но ты обо мне слишком плохо думаешь. Все проще и трагичней. У меня окончательно сдох холодильник. Все теплое, сволочь!
— Ладно, — проворчал Билон. — Так и быть, грабь мой.
— Это дело, — обрадовался Сентер, раскрывая холодильник и засовывая две бутылки в карман своих шортов. — И не раскисай, дружище. Не забудь, вечером надо будет заняться спасением чужой жизни. Идешь к послу?
— Конечно, как не пойти? Он ведь без нас совсем пропадет. Сопьется.
— Еще бы. Совсем беднягу достало. Вчера говорит мне, мол, до сих пор не могу понять, кому я в МИДе дорогу перешел? Плевать я, мол, хотел, что здесь я чрезвычайный и полномочный. Только и мечтаю, говорит, пусть, секретарем, пусть атташе, лишь бы где-нибудь в цивилизованной стране.
— Вот-вот, — невесело согласился Билон. — Я его очень хорошо понимаю.
— Ничего, Майди, главное — не вешать нос. Подумай, разве жизнь не прекрасна? А то что-то ты в последнее время кислый. И меня поддерживаешь плохо.
— Да сколько можно? Я здесь сам скоро алкоголиком сделаюсь! Нет, если вернусь домой, ни к чему крепче сока и не притронусь.
— Все правильно. Но сегодня ты мне поможешь. Да, кстати, к тебе скоро гости должны пожаловать. Мне сегодня Собеско с Эргемаром сообщили. Говорят, везут для тебя что-то интересное. Ну, бывай.
Еще раз улыбнувшись на прощание, Сентер захлопнул за собой дверь. Билон благодарно посмотрел ему вслед, чувствуя, что и его настроение немного повысилось.
Вилам Сентер был настоящей душой общества в маленькой горданской колонии в Дурдукеу. Он занимался различными вопросами снабжения геологоразведочных групп, постоянно решал какие-то сложные проблемы, регулярно общался с местными чиновниками, как правило, младшими сыновьями из знатных родов, умеющими только перекладывать ответственность с друг на друга, но, тем не менее, никогда не терял хорошего настроения. Он, да еще упомянутые Сентером Кен Собеско и Драйден Эргемар — пилоты, на своем вертолете доставляющие припасы геологам, были лучшими друзьями Билона.
Вздохнув, Билон поднял с пола недельной давности газету, пришедшую с позавчерашней почтой. Читать не хотелось. Домашние, горданские новости вызывали острую тоску по родине, а с международной информацией Билон уже ознакомился.
Международная информация тоже не радовала. Время было тревожным, и в мире чувствовалось заметное напряжение.
Прошло девятнадцать лет, как закончилась последняя большая война, и уже выросло новое поколение, готовое сложить свои головы в очередной бойне. Победители в войне — державы западного Приморья Вилканд, Валез и Гранида — никак не могли разделить зоны влияния в бывших Баргандских колониях в Заморье, соперничая как друг с другом, так и с новым претендентом на лидерство в регионе — крупнейшим государством Заморья, активной и быстро развивающейся республикой Керц-Ча, владеющей обширными землями на крайнем юге. Готовилась включиться в этот спор и Гордана, уже распространившая свое влияние на добрую половину Западного континента и в последние годы резко активизировавшая свою внешнюю политику на Восточном.
Пахло войной и на севере Заморья. Занимавшая ранее эту территорию когда-то сильная и могущественная империя Картагонар, потерпев поражение в последней войне, распалась на несколько небольших государств, крупнейшие их которых — Картай и Шуан — никак не могли определиться с границами и постоянно устраивали между собой мелкие пограничные конфликты.
И уж, конечно, неспокойно было и в Барганде, крупнейшей стране Приморья, из-за чьего наследства и грозила сейчас начаться новая схватка. Также оказавшись девятнадцать лет назад среди побежденных, Барганд, лишившись статуса сверхдержавы и потеряв все свои колонии, так и не смог достичь политической стабильности. Правительства сменяли друг друга с калейдоскопичной быстротой, экономика никак не могла выйти из затянувшегося спада, и все громче заявляли о себе реваншистские группировки, требующие реставрации монархии и изменения сложившегося после войны соотношения сил. Хрупкую и непрочную демократию в Барганде спасала пока только разобщенность реваншистов, которые никак не могли договориться между собой и выдвинуть из своей среды настоящего вождя, способного захватить власть и сплотить нацию для новой схватки.
Баргандцам было о чем вспоминать. Их держава образовалась восемь веков назад, когда под грузом гражданских войн, восстаний рабов и дворцовых переворотов с треском рухнула древняя Тогродская Империя, и все Приморье превратилось в кромешный кровавый ад. В это время правителям Барганда — небольшого княжества, затерянного в лесах северного Приморья на окраине тогдашней цивилизации Срединного моря, удалось подчинить себе обширные территории и объединить их в единое могучее и централизованное государство.
От моря и до моря раскинулась империя Барганд. Там было все — невысокие лесистые горы, богатые полезными ископаемыми, и плодородные равнины, судоходные реки и удобные морские гавани, обильные села и богатые торговые города, смелые воины и усердные ремесленники и землепашцы. Столицей Барганда стал Тогрод — самый большой и самый старый город Приморья. И населяли его свободные люди, потому что рабство было уничтожено, законы крепки и всякий, без различия происхождения или вероисповедания, мог рассчитывать в молодом государстве на карьеру и удачу.
Несколько десятилетий вражеская нога не ступала на землю Барганда. Под скипетром императоров расцвела торговля, тронулась с места наука, начался технический прогресс. Очень быстро Барганд стал сверхдержавой. Правители других стран Приморья считались вассалами баргандских императоров, наследница древней цивилизации Срединного моря империя Картагонар сочла за лучшее установить дружественные отношения с могущественным северным соседом, разграничив с ним зоны влияния в Заморье.
После завоевания господства в Приморье экспансия продолжалась. Но путь на восток был закрыт неожиданно возникшим в восточных степях королевством Чинерта, также объединившим под своей эгидой обширные земли, когда-то тоже принадлежавшие Тогродской империи. После нескольких десятилетий войн, проходящих с переменным успехом, Барганд отгородился от беспокойных чинетов рядом небольших буферных государств и обратил свое внимание на запад.
Западный континент был известен уже давно, но за его освоение до этого никто не принимался всерьез. Людей на Западном континенте не было, огромные пространства были свободны и ждали своих хозяев.
Всего за две сотни лет на незанятые земли за океаном переселились десятки миллионов людей со всего Восточного континента, большей частью, с самого Барганда и других стран западного Приморья, все еще твердо удерживаемых Империей в своей сфере влияния. Большинство селилось на севере — в крупнейшей имперской колонии Гордане, занимавшей все земли континента к северу от 35-го градуса северной широты. Гордана со временем приблизилась по численности населения к самой метрополии, там выросли новые города и заводы, раскинулись поля, протянулись дороги. Даже баргандский язык, смешавшись с языками других народов и немного упростив свою сложную грамматику, стал за океаном называться горданским.
Казалось, Барганду судьбой предназначено навечно стать властелином половины мира. Над владениями императора не заходило солнце, баргандский флаг — черно-оранжевый косой крест на белом поле — был известен даже в самых отдаленных уголках Восточного континента, мощь имперской экономики и военной машины казалась неодолимой.
Но империи стареют, так же как и люди. Застывшая имперская система начала тормозить научно-технический прогресс. Устарела техника на баргандских заводах и фабриках. Просвещение народов подготовило почву для демократических преобразований.
Первым звонком, предвещавшим начало конца, стало отделение Горданы, после кровопролитной, но недолгой войны завоевавшей независимость. Снова заявила о себе Чинерта, которая, проиграв борьбу за Восточное Приморье, обратила свое внимание на другие направления. Всего за полтора столетия чинеты объединили все степи вплоть до Восточного океана, ассимилировав местные племена, и утвердили свое влияние в лесах, покрывавших весь север континента.
Следующей сверхзадачей Чинерты стало покорение горных княжеств, контролировавших наиболее удобные перевалы через Великую Южную стену и плодородные долины предгорий. Они издревле жили с пошлин, собираемых с караванов, а порой и грабили эти караваны, особенно, проходящие через земли соседей, а частенько и совершали набеги на чинетские поселения на берегах Дана, Триаса, Тиргула, Орончука, Кульника и Барабоя — шести великих рек, несущих свои воды к далекому Северному океану.
Терпеть рядом с собой грабителей и работорговцев чинеты не могли и не хотели. После тяжелой и продолжительной войны, вернее, целой серии войн, занявших почти сто лет, княжества были приведены к покорности, а некоторые — и попросту присоединены с Чинерте. Их население было частью ассимилировано, частью — бежало на юг, за Стену, а Шестиречье, объединенное Великими каналами в единую водную систему, превратилось в новый промышленный и сельскохозяйственный район, опираясь на который, чинетские власти попытались снова утвердиться в Приморье, снова вступив в соперничество с Баргандом.
Все более независимую политику стали позволять себе Гранида и Вилканд — крупнейшие страны западного Приморья. Их промышленные товары, изготовленные с помощью более совершенной техники, стали понемногу вытеснять баргандские на мировых рынках. Заговорили о независимости и другие колонии, как на Западном, так и на Восточном континентах.
Одно время казалось, что Барганд сможет восстановить свое пошатнувшееся могущество, подчинив своему влиянию Чинерту. Восточное королевство переживало острейший кризис. На селе там полным ходом шел процесс концентрации собственности, сопровождавшийся разорением тысяч мелких фермеров и массовым сгоном с земли крестьян. Сотни тысяч обездоленных людей ринулись в города, где промышленники радостно понизили до предела плату за труд. Предельная дешевизна рабочей силы позволяла им не только компенсировать повышенные затраты на транспортировку, взятки и откаты чиновникам, но и выйти со своими товарами на внешние рынки. Обстановка в стране стремительно накалялась, а правительство, всецело поддерживавшее "эффективных собственников", не забывавших делиться своими сверхдоходами с аристократической верхушкой, демонстративно не шло ни на какие компромиссы, только подливая масло в огонь.
Одновременно с классовыми противоречиями обострились и национальные. Возрастала напряженность между собственно чинетскими землями и Зеллидой — крупнейшей провинцией страны, когда-то вошедшей в состав чинетской державы как союзник и очень болезненно переживавшей все более заметное ущемление своих прав — вернее, беспардонные действия чинетских олигархов, при содействии коррумпированных властей не только разорявших зеллийских крестьян, но и перехватывавших финансовые потоки и отбиравших наиболее доходные места у здешней элиты.
По крови и языку зеллийцы были самым близким к чинетам народом. Их страна занимала самые плодородные земли на берегах Срединного моря. Там находились крупные промышленные центры, порты, угольные шахты и нефтяные вышки. Зеллида, побывавшая в свое время в составе Тогродской Империи, долгое время была самой богатой и культурной частью королевства. Однако зеллийские землевладельцы, купцы и промышленники, многие века свысока поглядывавшие на соседей-чинетов, пропустили мощный технический и организационный подъем чинетского капитала и неожиданно для себя оказались в подчиненном и дискриминируемом положении.
Зеллийская элита в ответ стала разыгрывать национальную карту, стремясь, прежде всего, не допустить распространения на Зеллиду чинетских настроений, где мощное низовое народное движение возникло и стало набирать силу под лозунгами социальной справедливости. Однако заботливо выпестованные и вскормленные местной верхушкой зеллийские национал-радикалы пошли гораздо дальше, чем хотели бы их хозяева. Захватив власть в провинции, они объявили об ее отделении, истолковав в свою пользу старинные договора и уложения о зеллийских вольностях. В Чинерте началась гражданская война. Королевские армии терпели поражения. Националистическое правительство Зеллиды ориентировалось на Барганд. В стране нарастали хаос и народное возмущение.
Трехлетняя бесплодная война закончилась катастрофой. Власть короля рухнула, но страной стали править военные, не способные ни победно закончить войну, ни установить мир. Генералов после череды переворотов сменили левые радикалы, противники богатых и поборники равенства, начавшие жестокий террор и продолжившие войну уже с революционных позиций.
Казалось, время для баргандского вторжения в Чинерту было выбрано точно. Казалось, объявив своей целью восстановление порядка в государстве, Барганд получит поддержку населения, уставшего от войны и разрухи, и установит свой контроль над Востоком.
Но вышло не так, как предполагали баргандские сановники и генералы. Уж слишком неприкрыто они жаждали земель, богатств и рабов, слишком старательно собирали под свои знамена всех, когда-либо обиженных чинетами. Интервенция стала толчком, повернувшим события в другом направлении.
Левых радикалов отстранили от власти их более здравомыслящие товарищи, умевшие не только разрушать, но и строить, и не только подавлять, но и договариваться. Новое правительство Чинерты отказалось от утопических лозунгов, заключило мир с независимой Зеллидой и призвало народ к сопротивлению захватчикам. Иноземное вторжение помогло чинетам опомниться и остановиться на грани гражданской войны. Все, кому была не безразлична судьба страны, сплотились вокруг нового правительства, которое не стало отвергать ничью помощь. Те, кто попытался использовать баргандцев ради достижения своих целей, быстро утратили общественную поддержку и сошли со сцены, непримиримых всех цветов и оттенков политического спектра изгнали или перебили. Страна, простояв несколько мгновений у края пропасти и заглянув в нее, устрашившись, вернулась к новой жизни.
После двухлетней войны баргандские армии были изгнаны из пределов Чинерты. Народным возмущением было сметено даже правительство Зеллиды, поддержавшее Барганд. Националистам, вначале очень популярным, не простили их полнейшей неспособности наладить нормальную мирную жизнь и союз со старинным врагом против давних друзей и соседей чинетов.
