| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Б-бо-льшо-е с-спа-а-а-ссии-бо! — и приняв стойку 'Смирно', наклонил голову. -Ра-ра-рааз...! — начав заикаться, я и типа засмущался и замолчал. Но учетчица восприняла 'Разрешите идти?' — полностью и с молчаливым удовлетворением маленького временного, но... Начальника.
— Да-да, конечно. До свидания!
Отдал честь, и четко повернувшись кругом, чуть не строевым шагом вышел. Уф-ф. Проскочил. Приняв равнодушный вид (сделал морду кирпичом) — пошел искать Юрия Николаевича — фронтовика и прочая...
К радости от полученной информации начало примешиваться опасение, не переборщил ли с 'теткой' из 'Учета'? Хотя когда поворачивался — у неё было довольное лицо. Может действительно из дворян? Они к офицерам о-очень хорошо относились. Почему тогда не репрессировали? Да к тому же она член партии... Хз. Неважно. Продолжим знакомство — выяснится.
'Отдел кадров', по словам постового, находился на втором этаже. Но я туда не стал спешить, остановился у окна. Надо было немного успокоиться — подумать чуть-чуть. Чего я хочу, куда и к чему стремиться. Второй шанс. Как его использовать? По-сути произошла перезагрузка меня старика-пенсионера в молодого парня. Как избежать ошибок и повторить удачи? Да и обещание отомстить — надо выполнить. Но это надо сделать чисто. Так, чтобы меня не нашли. На 'зону' я не пойду.
Но, это потом.
Хорошо хоть тенденции развития общества в будущем знаю, и потому как много читал. Только вот абсолютной памяти, чтоб вспомнить все постранично — никто мне не предоставил. И не надо меня считать идиотом — провел я ревизию доставшегося мне 'наследства'. Ничего утешительного. Малость покоцанное, но, в общем-то, достаточно здоровое и тренированное тело. Со шрамами на башке вымазанными йодом и примотанными стираным бинтом.
Вот только не надо мне 'петь военных песен'. Надо рассказать Берии... дойти до Сталина.... Тот, кто написал большинство этой чуши — об этом времени имел весьма смутное представление. НИКТО НИЧЕГО НИКОМУ — В РЕАЛЕ, не стал бы передавать. В лучшем случае грохнули бы 'попаданца' на месте. 'Во избежание...'. А в худшем... боюсь даже представить. Но что выбили бы показания что шпион — на раз-два, это точно. И посадили бы как 'врага народа'.
Вы так — ради хохмы представьте, что вы из 2041. И вот вам надо дойти до президента. Сколько шансов у вас на встречу с ним? Боюсь, что с психами, никто разговаривать не станет. Это когда вам вколют чего-нибудь во избежание. Что-то изменилось? Ничего. Бюрократизм. Какой дурак — 'на месте', рискнет своим креслом и карьерой, если что-то не так?
Да и тут бюрократия — это тоже что-то... Вот на встречу с первым из этой когорты сейчас и иду.
По идее 'отдел кадров' РК ВКП(б) должен рулить всей номенклатурой городского уровня и ниже. Значит, я должен просить, а мне должны предлагать работу. Куда проситься вот вопрос. По сути вариантов два: раньше думай о Родине, а потом о себе или сначала о себе — потом о Родине. В девяностых остался один вариант. Понятие 'Родина' отменили. Если бы решение принимал мой брат или любой из 'попаданцев', то однозначным выбором был способ выбраться в решающую элиту или создать свой 'хомячник'; сыто есть, вкусно спать, приобрести мировую известность. Да вот хотя бы самое простое — предсказать Никите Сергеевичу, что он станет главой государства. 'Через девять лет будешь высоко сидеть — далеко глядеть'. А там подсуетиться, всунуться в окружение Леонида Ильича. Начать можно уже сейчас. Он же секретарствует где-то в Молдавии или Днепропетровске. Доступ к 'телу' нынче не сложный. Слава 'пророка' будет обеспечена и когда начну обихаживать Раису Максимовну, все всё — сразу поймут и 'Меченому' будет проще. Вот так и будет сыто и вкусно.
Вот только 'Родина' все равно исчезнет. По второму варианту мне ничего особенно не светит. Обычный человек, обычные заботы. Сейчас много работать за обычный паек, потом за скромную зарплату. Через тридцать-тридцать пять лет — пенсия, одна-двухкомнатная 'хрущоба' и, буду стоять я с кефирной бутылкой в коридоре, вспоминая — 'ходил я уже магазин или нет'*.
Свою карьеру я сломал в восьмидесятом, предложив омоложение Политбюро и ЦК на партактиве полка. Через много лет выяснилось, что правление Леонида Ильича было лучшим периодом для советского народа. Подавляющее большинство с удовольствием бы туда вернулось. Наверно.
Я стоял у окна слепо уставившись в майскую зелень за окном и думал... думал...
Кто привел к уничтожению страну, а народ к вырождению? Партаппарат — столь эффективный теперь и зажравшийся до упора в девяностые. Накопленные ими социальные неявные преимущества потребовали внешней реализации. Вот захотели — неявные хозяева страны, стать — явными. А быдло, то есть все мы простые люди, должно было узнать своё место.
На смену партаппарату, а точнее сомкнувшись с ним, пришли бандюки — нынешние блатные. Одни без других не могли, ...а может и могли. Надо будет думать. Про тенденции 'блатных' вроде в семьдесят девятом читал в 'Литературке'. Статья там генерала Гурова — 'Лев готовится к прыжку'**. 'По традиции жанра' — мы с ним обязательно встретимся. С каким же удовольствием я пожму ему руку! Не знаю. А ещё одна гадская социальная группа — это 'бывшие узники лагерей' Это с их солженицынских огаживаний — все начиналось. Ненавижу доносчиков и доносы, но вот кого обязательно 'застучу' так это — этого, мать его, 'выразителя чаяний лучших представителей народа'. Вот мне интересно, там все из 'вечно стгадающего нагода' или русские там тоже встречались? Что же всё-таки делать? Заикаясь — просить направление? Бред!
Ещё увлекусь, начну говорить нормально. Не-е... 'Мы пойдем другим путем!'. 'Писсменным'. А на работу надо идти, по примеру Шарапова, в милицию. Если не могу давить партаппарат, то уголовничков вполне. Соцзаконность — соцзаконностью, но посильно придавить гадов будет можно.
А целью поставить нынешнюю службу внутренней безопасности. Но это в перспективе, а сейчас надо внизу поработать!!!
По ходу получается подспудно решение-то принято. Подкорка сама все за меня решила. Коммунистом был им и стану. Пока есть Родина — будем думать о ней! Искать способы давить гадов. А их я знаю. Теперь искать... искать способы противодействия. А начинать надо с карандаша и бумаги. Заикаюсь я плохо, а пишу хорошо.
Приняв решение, добыл пару листов бумаги и карандаш, на том же окне под несколько удивленными взглядами, немногочисленных проходящих, начал писать.
'Старший лейтенант Адамович Сергей Васильевич. Демобилизован. Член партии с марта 1944. Прибыл из ГСОВГ.
В результате травмы при нападении бандитов получил амнезию и заикание. Врач обещал со временем полное выздоровление.
Прибыл для постановки на учет и получения направления на работу в мирное время. Готов выполнять любое поручение партии.
Образование пехотное училище и самостоятельное чтение.
Командовал взводом. Под судом и следствием не был.
Партийных взысканий не имею.
Помню устав партии, отрывки из программы истории партии, отдельные места из опубликованных работ товарища Сталина.
Ненавижу гадов живущих в тылу за счет воровства и грабежей, слез голодных детей и женщин.
Холост. Здесь проживала невеста. Недавно она погибла от болезни. Узнал об этом только здесь.
Опыта гражданской жизни не помню, навыков не военной работы не имею. Если возможно, хотел бы служить в органах милиции, охранять покой и спокойствие граждан, бороться с врагами социалистического образа жизни'. Я перечитал написанное, поморщился и почесал по извечной привычке затруднительных ситуаций затылок. Коряво. Нет нужной идейности, нужно по-другому... Но как? Не знаю я современных реалий, привычных оборотов и выражений.
В постперестроечный период, когда подавляющее большинство соревновалось в размере дерьма, вываленного на партию, абсолютно забылось, что партия не только бесполезный аппарат 'паразитирующий на теле государства', но прежде всего орган управления. В нем шел большой объём бумагооборота, а значит, выработалась своя версия 'канцеляра' — подвида русского языка предназначенного для документов. У Даля словарь называется 'Живага русского языка'. Можно подумать, что язык документов не меняется. А он гад меняется с ещё большей скоростью: с каждым съездом и пленумом, сменой руководителя и написанной им работой. Любой знаток языка моментом обозначит свою 'чуждость', не только употребив в неправильном месте речевой штамп, но и просто 'упустив' его в документе в целом.
Любой государственный документ это набор языколомных оборотов и штампов. А для 'органов' — флажок: 'Обратите на меня внимание'.
Не, пусть лучше будет 'госканцеляр'— на 'партканцеляре' спалят сходу.
Вежливо постучав, открываю дверь
— Вы зачем там сидите? Что значит — ничего нет? Вам партия доверие оказала, вот и оправдывайте его, а не ищите оправдания! Где хотите и как, но завтра должно быть сделано! — ярился праведным негодованием голос хозяина кабинета.
— Пораспустились вы там, на фронте, — зло пробормотал он, резким движением опуская трубку на рычаги, и поднял на меня взгляд.
Он был невысокий, полный, с явно выпирающим животиком, выбритой головой и одет в плотно обтягивающую офицерскую тужурку без погон, но с колодками наград.
— Слушаю Вас! — голос приобрел официальную вежливую сухость занятого человека, вынужденно отрывающегося от важных дел на мелкую служебную необходимость.
Я протянул партбилет с вложенной в него писаниной, и опуская руку вдруг — 'поплыл'.
В глазах на мгновение потемнело. От головы до пяток пронесся острый режущий поток, и в мозгу проявилось мое собственное жизнеощущение. Протаяла во мне память Сергея-фронтовика — кусочек его жизни, острый и зазубренный осколок мальчишеского опыта:
У нас, в разведке, — 'за словом в карман' никогда не лезли. В прошлом году был такой же, политрук гребаный! Тогда наша группа взяла пятерых немцев в их ближнем тылу. Группа... — в составе четырех человек. Редкость конечно, но немцы нам попались 'дерзкие', попытались на нас наброситься и оружие отобрать. Идиоты! Обычно-то они — смирные, да покладистые. И говорят все, и унижаются. И плен для них — нормально. Это мы с гранатой, чтоб в плен живым не попасть... Одним словом, — вышли мы к своим только с одним пленным. Утащили его в штаб. Так эта сука, вместо благодарности, что-то там и 'вякнула' про нас на допросе. Приходит ко мне майор-политрук и начинает мораль читать, и стращать всякими карами за расстрел пленных. Будто бы я их уже в нашем тылу порешил, а не в немецком... Сказал я ему тогда: 'Товарищ майор, я сейчас пойду к генералу, и попрошу, чтобы вас завтра назначили командиром поиска'. Послушал бы меня генерал. Этого 'вояку' как ветром сдуло.
Меня качнуло и это заставило Юрия Николаевича поднять взгляд :
— Вам что — плохо?
Я покачал рукой — 'нормально, уже прошло'. Он секунду ещё всматривался в меня, а потом обратился к привычному родному — бумагам.
-Так это вы редкостно воспитанный сообразительный молодой офицер?
Вероятно 'учетчица' успела позвонить, пока я писал 'цидулю'.
— И сильно вы заикаетесь?
— По-ока-а при-ил-ичн-но... — пришлось мне открыть рот. Хозяин кабинета покивал головой и вновь принялся вчитываться в бумаги, вероятно обдумывая и принимая решение.
Был ли партаппаратчик природным хамом или приобрел на 'должностях' партчванство, но мне, по сути — больному человеку, сесть не предложили. Оно понятно — не 'свой', не ровня по положению , не 'нужный' человек. Да и плевать. Привыкать что ли?
— Значит из ГСОВГ? — вновь 'подал голос' райкомовец, подняв голову от бумаг.
Я, надев 'маску' строевика, кивнул. Вы где воевали у Конева или Рокоссовского?
'Оба-на, там ещё и Рокоссовский оказывается был! Да-а, давно я про войну ничего не читал. Позабывал всё напрочь. И что говорить?' — пронеслось у меня в голове.
Но Юрий Николаевич, не обратив внимания на моё тупое молчание, решил блеснуть эрудицией:
— Ах да, вы же из Шверина, там наступал Второй Белорусский товарища Рокоссовского. А член Военного Совета... — он сосредоточился на секунду, напрягая память.
А у меня проскочила ассоциация: 'барабанная дробь' и пауза ведущего:
'Правильный ответ...'
— Товарищ Субботин! — победно улыбнулся хозяин кабинета, взглядом давая мне сигнал порадоваться вместе с ним.
Я слегка улыбнулся, делая вид, что приятно удивлен памятью и знаниями райкомовца. Хотя если вдуматься мужик действительно эрудит. Маршалы на слуху. Их знает каждый. А вот вспомнить ЧВСа — это сильно.
Мне же, честно говоря, его радость была параллельна. Я же выбирал между Жуковым и Коневым, склоняясь к варианту последнего. Маршалов и их фронты тогда знали как сейчас фанаты футболистов-звезд. И спутать 'Зенит' с ЦСКА это однозначно получить в бубен, как вражескому шпиону — тогда и загреметь в 'кровавую гэбню' — теперь. 'Да-а, вот влетел бы...', — проскользнула мысль-откат.
— Так что же с вами делать? — проявив эрудицию, хозяин кабинета пришел в хорошее расположение духа и стал воплощенным хлебосолом. — Вы же понимаете, товарищ Адамович, что в настоящий момент, при всем нашем кадровом голоде использовать вас мы полностью не можем? Я стоял, сохраняя на лице спокойное равнодушие, и ждал перехода к конструктивной части.
— Характеризуют вас — положительно... — он полез в какие-то бумаги и что-то там высматривал. А я тихо стоял офигевая от этого — 'положительно'. Положительно — это что, звонок дамы из 'Учета' что ли?
— Ага, — наконец найдя нужное в ворохе бумаг Юрий Николаевич поднял взгляд.
Командиром взвода ППС пойдете? Должность важная, но спокойная...
'Спокойная' — с личным составом?! Когда такое было?' — подумал я про себя, но сохранил на лице невозмутимость..
— Вы человек с боевым опы...
Дальше началась 'рекламная пауза' нынешнего времени, а я привычно отключил
мозг, что бы ни провоцировать злость и неприязнь
— ...партия надеется...
И мне на прощание протянули руку.
Мысленно ляпнув: 'Аминь!', — я пожал руку и направился за направлением к секретарю, 'туда насчет вас, позвонят'...
* * *
*Это из анекдота 70-х, когда молоко было только в стеклянных бутылках или треугольных бумажных пакетах. А соки только в трехлитровых банках. История... Стоит пенсионер в прихожей, смотрит недоуменно на авоську с пустыми бутылками, и задает сам себе вопрос:
— Интересно, ходил я сегодня в магазин или нет?
Историческая справка.
**Сергей перепутал.Данная статья появилась в начале девяностых
** *Согласно докладу начальника тыла РККА генерала Хрулева, в короткую финскую кампанию рядовым бойцам было роздано более 10 миллионов литров водки. Командирам и летному составу полагался коньяк. Всего ими было выпито свыше 800 тысяч литров коньяка. В прифронтовом же Ленинграде водка в ту пору стала дефицитным продуктом, очередь за ней занимали с пяти часов утра. Мало кто знает, что советскому командованию пришлось срочно решать вопросы, которые ни какими уставами не были предусмотрены. Например, пришлось формировать специальные военные бригады по сбору опорожненной посуды: первое время водка подвозилась войскам в бутылках, и на водочных заводах очень скоро возникла острая проблема со стеклянной тарой.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
