— Нет, Альбус, я по делу. — Северус окинул взглядом кабинет директора. Так, МакГонагалл поджимает губы, с укоризной глядя на зельевара. Почему с укоризной? Кто ее разберет, старую кошку. Кто тут дальше? Профессор Стебль попивает чаек и мило улыбается, рядом сидит Флитвик. Слева от него, гордо приосанившись, восседает Хуч — вот уж чья анимагическая форма должна походить на кошку. Ага, вот и наш любимый профессор ЗОТИ, забился в самый дальний угол, тряпка.
— Может, лимонных долек, Северус? — лицо Снейпа чуть не перекосилось от испытываемого отвращения. Сколько он помнил свое общение с Дамблдором, ни один разговор не начинался без предложения этих сладостей. Лимонные дольки Дамблдора были притчей во языца(е)х, и Снейп их также ненавидел, как обращение "мой мальчик" и отвратительный альбусов чай.
— Нет, Альбус. Я побывал сегодня в доме сестры Лили.
— О, замечательно! — складывалось ощущение, будто это не Альбус отправил его в это чертов дом, таким удивленным он мог показаться со стороны.
— В этом нет ничего замечательного, Альбус. Я, как будущий декан Гарри Поттера, должна была сама рассказать ему о мире магии! — возмутилась старая кошка.
— Вот и хорошо, Минерва. Я ему ничего не рассказал, так что можешь сделать это сама. Когда найдешь его. Потому что я не нашел. Он не живет у своей тетки последние шесть лет. Сбежал из дома.
— Что? — Дамблдор выплеснул чай на свою бороду.
— Что? — Минерва удивленно и растеряно смотрела на Северуса.
— Что? — пискнул Флитвик, падая с кресла.
— Ч-ч-ч-ттто? — прозаикался Квирел.
Снейп был доволен: он любил вот так эффектно преподносить новости. Вот и теперь он завладел всеобщим вниманием. А то ли еще будет.
— Это неприемлемо, дети не должны сбегать из дома! — как-то слишком растеряно возмутилась Минерва.
— Я не виню Поттера, Минерва... — эффектная пауза и новая порция удивления в глазах педсовета. — От этих магглов я бы и сам сбежал. Мерзкие твари.
Далее последовал подробный рассказ о том, как и в каких условиях прожил четыре года их Золотой мальчик, как и почему он сбежал и как были этому рады его родственнички.
А потом начался форменный дурдом. Все куда-то бежали, причитали. Хагрид, зачем-то вызванный Дамблдором, разревелся. Квирел от переизбытка чувств упал в обморок. Макгонагл и Дамблдор свалили в министерство, которое через полчаса тоже стояло на ушах. А Северус стоял себе в сторонке и надеялся, что, где бы ни был Гарри Поттер, он был жив и здоров. Если судьба когда-нибудь сведет его с этим ребенком, он постарается забыть, что это сын ненавистного Джеймса Поттера, и будет как можно более объективным по отношению к этому ребенку.
А где-то далеко-далеко трое подростков с хмурыми лицами слушали объяснения своего наставника, объясняющего им особенность приготовления ядов длительного действия и смысл применения этих самых ядов. Зельеварение было, несомненно, важным предметом. Дети это понимали и прилежно занимались. Гарри, Дэн и Реббека с въедливостью серной кислоты вгрызлись в преподаваемые им предметы потому, что у них был весомый стимул — от их знаний зависит их жизнь. Отравят тебя вот такой вот дрянью, а ты и не заметишь, потому что у яда ни вкуса, ни цвета, ни запаха. Просто смертельная вода, разъедающая человека за пару дней. И если яд не нейтрализовать в кратчайшие сроки, то никакой безоар не поможет.
— Гарри!— с сильным немецким акцентом произнес господин Отто Шварц, — как нужно нарезать стебель златоглазки?
— Кубиками, сэр.
— Верно, а ты как режешь? — мальчик посмотрел на свою доску, на которой со скоростью комбайна шинковал вышеупомянутый стебель.
— Кубиками, сэр.
— А надо как?
— Э... кубиками, сэр.
— Запомни это как следует, — и пошел дальше, докапываться до Дэна по поводу крылышек саранчи.
Гарри помешал зелье трижды по часовой стрелке и трижды против, усилил огонь под котлом и добавил порошок из раковин огнекрабов. Зелье окрасилось в огненно-рыжий цвет и забурлило. Тут же корень крапивы, 0,7 унции измельченного корня имбиря и яд индийской кобры. Вуаля! Прозрачное, как слеза младенца, зелье.
— Хорошо, Гарри. Начинай готовить противоядие.
И снова нарезать ингредиенты, мешать, контролировать температуру. Зелья напоминали Гарри процесс приготовления какого-то экзотичного супа японской или корейской кухни. Но работать было нужно. Господин Шварц любил практиковать следующий метод обучения: ученик варит яд и противоядие. Пьет яд и ждет какое-то время, запоминая ощущения, потом принимает противоядие. Если где-то была ошибка, студент надолго это запомнит. Жестокость, практически садизм. Но Гарри, Дэн и Реббека не зря были так усердны — все очень хотели жить.
— Врэмя!— прогнусавил наставник. Это значило, что пришло время пить яд.
"Хм, действительно никакого вкуса. Наверно, панцирь огнекраба и крапива выжгли весь вкус. Надо запомнить это свойство", — думал брюнет, прислушиваясь к своим ощущениям. А ощущений никаких и не было, вот в чем проблема. Это пугало. Вот выпьешь водички, а там яд. Не будешь же ты после каждого приема пищи глотать безоар, камень из желудка козы. Фи, гадость какая.
— Врэмя! — ребята выпили противоядия. Ничего, все пока живы, значит, все было сделано именно так, как и положено.
— Хорошая работа. Молодцы.
— Извините, господин Шварц, а как определить, есть в пище яд или нет, до того, как эта пища будет съедена? — прозвучал мелодичный голосок Беки. Нда, не один Гарри задумался над этим вопросом.
— Есть зелья-индикаторы, есть заклинания определители. Я посоветовал бы найти и выучить заклинания. Индикаторы не всегда удобны, да и вкус еды сбивают.
— Сэр, я правильно понимаю, что у зелья отсутствует вкус из-за взаимно нейтрализуемых ингредиентов — панциря огнекраба и крапивы? — спросил Гарри
— Да, вэрно. Хорошее наблудэние.
— Эту комбинацию можно использовать в других зельях? — спросила Реббека. Надо будет расспросить ее, что она там придумала.
— Да, но нэ во всэх. С нэкоторыми компонэнтами они нэсовместимы. Будэт взрыв. На сегодня все, что читать сами знаетэ. Свободны.
— Чем займемся? — спросил Гарри, оборачиваясь к друзьям.
— Предлагаю пострелять.
— Тогда в тир?
— Пойдем. Сегодня я тебя сделаю, Дэн. — улыбнулась Бека.
— Не говори глупости, женщина. Это я тебя сделаю.
— Вы оба неправы, друзья мои. Как всегда вас обоих сделаю я.— лукаво улыбнулся Гарри и бегом направился к тиру, слыша за спиной топот двух пар ног.
Все-таки они, несмотря ни на что, были детьми.
Тир, огромное помещение для профессиональной стрельбы, располагалось в одном из подземных этажей особняка. Дети научились стрелять, когда им было восемь, хотя тогда пистолет держать было достаточно тяжело. Отдача откидывала легкое детское тело назад. Палочки были куда удобнее и привычнее, но Клод настаивал на применении огнестрельного оружия, мотивируя это тем, что в маггловском мире палочка — не самое удачное оружие.
Гарри долгое время не любил пистолет. Он привык убивать быстро и практически всегда бескровно. Это создавало видимость, будто ты и не убивал вовсе. С пистолетом было иначе. Первое время отдача сбивала прицел, выстрел в сердце приходился в шею жертвы. А там — море кровищи, крики, хрипы — мальчик не любил всего этого. Наверно, не лишним будет рассказать, что собой представляли "операции", в которых участвовали дети. Из них готовили убийц сильных, умных и беспощадных. Кто бы ни стоял перед тобой, ты должен хладнокровно убить его. Эту простую истину им вбивали в голову ежедневно и по несколько раз. Естественно, никто в здравом уме и твердой памяти не стал бы отправлять ребенка на выполнение полноценного заказа, иначе малолетний киллер просто не вернулся бы. А у Кобдейна с головой всегда было в порядке. Детей он отправлял вместе со своими лучшими наемными убийцами. Наемник выполнял всю работу по поиску и обезвреживанию жертвы и ее охраны. Цель ребенка была совершить само убийство. И они со всем этим справлялись. Более того еще и стиль свой выработали. Гарри, к всеобщему удивлению, предпочитал именно смертельное заклинание, которое, опять же, по непонятной до некоторого времени причине ассоциировалось у него с детством и родителями. Он не боялся убивать, а жертва после применения Авады казалась ему красивее, чем после пистолетного выстрела. Дэн старался произносить заклинание или нажимать на курок как можно быстрее, ему не хотелось видеть труп, потому что у него сразу создавалось ощущение, будто безжизненное тело уже начинает гнить. И, наконец, Реббека. Маленькая вейла отличалась от своих товарищей хотя бы своей природой, положительные стороны которой она быстро усвоила. Она подходила к будущей жертве настолько близко, насколько это было возможно, смотрела в глаза и улыбалась, выпуская всю свою пока еще небольшую силу. А потом быстро произносила заклинание, стреляла или втыкала нож в сердце — смотря что сказал наставник. Жертва умирала с глупой улыбкой на лице, наверно, даже не поняв, как оборвалась ее жизнь.
— 7 из 10, — ухмыльнулся Дэн. Бека очаровательно улыбнулась, — стоит сказать, известного эффекта на мальчиков это не производило, — и, зарядив свой пистолет, стала обстреливать мишени.
— 7 из 10, — грустно сообщила она.
— 9 из 10, — улыбнулся Гарри, подув на пистолет в лучших традициях вестернов, которые любил смотреть Мэтт, чаще других наемников появлявшийся в доме.
— Я тебе когда-нибудь говорил, что ненавижу, когда ты лучше меня?
— Да, Дэн, говорил.
— Тогда я повторюсь, я ненавижу, когда ты лучше меня.
— Ты меня что, вообще ненавидишь? — улыбнулся брюнет. Шатен прищурился.
— Хочешь сказать, я всегда второй?
— Нет, нет, что ты, Дэн. Иногда ты третий.
— Ну все, ты не жилец! — мальчик сорвался с места и кинулся на друга, брата и вечного конкурента. С веселым смехом дети носились по дому.
Глава 4
С момента получения писем из Хогвартса прошел почти год, в течение которого программа обучения троицы еще сильнее усложнилась, потому что их начали полноценно обучать магии. Транфигурация, травология, чары, темные искусства и защита от них, зелья, астрономия, руны и нумерология добавились к и без того изучаемым языкам, истории, зельям и боевым искусствам. Дети усердно занимались, а под вечер запирались в своей общей гостиной и тихонько подвывали от усталости. Но терпели. Терпели, потому что им четко дали понять: без знаний в магическом мире не прожить.
— Проснись и пой! — Гарри вошел в комнату Дэна и шлепнулся на диван. Наступило лето, и дети тешили себя надеждой о каникулах. Гарри оглядел комнату товарища, скривившись из-за царящего здесь беспорядка. Сам он был до педантичности аккуратным, что, кстати, его же самого в себе порой раздражало. Он вспоминал тетю Петунью, а она была последним человеком, на которого он хотел бы походить. Обиталище Дэна было исполнено в бежево-желтых тонах с мебелью из темного дерева. Здесь была уйма книжных шкафов и полок, заваленных в большинстве своем стопками книг по зельям и химии. Дэн нашел-таки занятие, в котором он всегда был номером 1 — зельеварение.
-Уже проснулся. Может, Беку пойдешь будить?
— Нет, это опасно для жизни, вламываться в спальню сонной вейлы-убийцы. Чем ты тут занят?
— Изучаю новости магической Великобритании.
— Интригующе звучит. И что там происходит на туманном Альбионе?
— Ерунда полнейшая там происходит, смотри сам.
Гарри взял протянутую ему газету и стал читать растянувшуюся на целую страницу статью о том, как трое первокурсников с факультета Гриффиндор спасали Философский Камень, который, по никому не понятной причине, хранился в школе, полной беспокойных детей. Более того, спасать камешек пришлось от одного из преподавателей. Салазар их побери, это был преподаватель Защиты от Темных искусств, одержимый злобным духом Темного Лорда. Форменный дурдом.
— Хм, странно...
— Что именно?
— Да вся эта заваруха с Философским Камнем. Зачем это все?
— Гарри ты чего? Это же Философский Камень — золотое руно алхимиков всего мира. Только подумай, эликсир вечной молодости, вещество, превращающее любой металл в золото. А ты говоришь зачем.
— Да успокойся ты, будущее светило мировой алхимии. Я не ставлю под сомнение возможности чудо — камешка. Я о другом. Какого Салазара камень делал в Хогвартсе? Чем думал Дамблдор, когда нанимал одержимого Волдемортом профессора и, в конце концов, почему все это решать должны были какие-то школьники.
— Да, ты прав, странно. Хотя иногда я жалею, что мы не поехали в Хогвартс. Подумать только, философский камень.
— Это в тебе первая профессия заговорила? Думаешь, смог бы умыкнуть камешек из-под носа у Директора и профессоров? Сомневаюсь.
— Ну да, ну да.
— Я наоборот думаю о том, что хорошо, что мы в Хогвартсе не учимся — лично мне приключений и так хватает по горло. И еще одна странность: как такая информация попала в газету?
— Вот это ключевой вопрос, Гарри. Им, вроде как, наоборот невыгодно все это выносить на всеобщее обозрения. Директор облажался, так что ему же лучше молчать в тряпочку о том, как плохо он справился со своими обязанностями. А он практически восхваляет этого Лонгботтома. Тут где-то даже фотография этих героев имеется. — действительно, с колдографии смотрели маленькая лохматая девочка с копной каштановых кудряшек, рыжий конопатый мальчишка с глуповатым лицом и полный мальчик с каким-то удивленно-пораженным взглядом.
— Ндаа, вот как, оказывается, должны выглядеть истинные герои.
— Ага, бери с них пример, Поттер. Распуши шевелюру, взгляд поглупее. Ты, в конце концов, уже 11 лет как герой магического мира.
— Ага, мечтай. Ты помнишь, что у нас сегодня гости?
— Гости? Кого на этот раз принесла нелегкая?
— Какой ты радушный хозяин, Дэн. Должны приехать Дари, Ленц, Эдриан и еще кто-то. Трое названных персонажей были ровесниками троицы, которые тоже были на домашнем обучении и составляли ребятам компанию на их занятиях.
Полное имя Дари было Мандарина, ее мать была большая оригиналка, а девочке предстояло мучиться с таким именем всю жизнь. Ее отец, как и дед, был наемным убийцей, и умер во время покушения на какого-то пожирателя смерти. Мать умерла во время родов, одарив свою долгожданную дочку красивой внешностью и ужасным именем. Мандарина жила со своим дедушкой, одним из компаньонов Кобдейна, который воспитывал внучку так же, как и в свое время сына. Мандарина Юндерк — умная, красивая и резвая девочка с короткими прямыми каштановыми волосами, серовато-зелеными глазами, обрамленными пушистыми ресничками, миниатюрным вздернутым носиком и чересчур серьезным взглядом. Девочка, которая умела убивать и готова была убить любого, кто произнесет вслух "Мандарина" или посмеет посмеяться над её именем. Мальчики между собой называли ее "Та — которую — нельзя -называть", пока Реббека не придумала для опасного имени сокращения Дарина или Дари.
Гарри пару раз везло быть вместе с ней на заданиях и наблюдать за тем, как она убивает. Он был удивлен ее внешним видом — она вплетала в волосы цветки мандаринов, накидывала на шею шарф ненавистного ей оранжевого цвета и даже пахла мандаринами. Зачем? Таким экстравагантным образом она искусственно вызывала у себя гнев, ярость и ненависть, которые выплескивала на жертву
