Рыжий Волчонок. Книга первая

— Господин! Пожалуйста! Вы обещали мне покровительство. Помогите!

Рыжий парень замешкался, не зная, как поступить.

— Меня убьют!

— Это правда? — наконец вымолвил парень.

— А как же! Сейчас отвезем к нашему эрграссу, а он передаст его эрграссу Летонье. Мальчишку ждет кол.

— Кол? А что это?

— Его посадят голым задом на кол, — рассмеялся старший из пятерки воинов, а за ним следом веселье подхватили и остальные.

Рыжий побледнел.

— Как это?.. На кол... Подождите. Так же нельзя. Я ему обещал...

— И нам обещано пять балеров за его поимку. Хорошие деньги! — солдаты уже поворачивали коней, направляясь к выезду со двора трактира.

— Стойте! Я дам вам больше! Господин даст вам больше! — закричал лежащий вниз головой Эрве.

— Ну-ка, ну-ка. Интересно. И сколько же мы получим?

— Пятнадцать балеров!

— Ого!

— Пятнадцать лучше пяти! — продолжал кричать Эрве, боясь, что ничего не получится.

— И где эти деньги?

— Развяжите меня и их получите!

— Ладно, посмотрим.

Эрве стянули на землю, развязали и тот, просунув в штаны руку, вытащил висящий на веревке кожаный кошелек.

— Вот они пятнадцать. Берите. И отпустите меня. Я же вашему эрграссу ничего плохого не сделал.

— Ого! Точно, пятнадцать. Да еще пять от эрграсса, итого двадцать, — весело сказал старший.

— Если обманете, я все расскажу, и у вас отберут мои деньги.

— Точно, отберут, — подтвердил один из солдат.

— Если скажет, — задумчиво произнес старший. — За живого обещано пять, за мертвого два. Пятнадцать и два, будет семнадцать.

Солдаты повеселили, довольно переглядываясь.

— Эй, подождите, — вмешался рыжий, стоявший поблизости и слушавший весь разговор. — Как это? Вы убьете пацана?

— Ну, — нехотя подтвердил старший солдат. Видимо до него дошло, что появился нежелательный свидетель, и рыжий это понял.

— Ваш эрграсс приказал привезти его живьем. Так? Эрграссу не понравится.

Солдаты нахмурились, трое из них положили правые руки на рукояти своих мечей. Старший из них стоял молча, о чем-то задумавшись.

— Ладно, — наконец он произнес. — Еще десять балеров и можешь забирать мальчишку. У нас будет двадцать пять монет на пятерых. То есть по пять на каждого.

Солдаты чуть расслабились и даже заулыбались. Повод заработать каждому по пять балеров стоил улыбки. Сумма отменная.

Вот только рыжий не спешил давать ответ.

— Господин, прошу вас, заплатите. Я отработаю. Чем угодно. А то меня убьют. Посадят на кол. Я не хочу два дня корчиться в страшных муках. Сжальтесь!

— Два дня? — рыжий был ошеломлен.

Он тут же сунул руку в карман и достал оттуда золотую монету.

— Здесь больше десяти балеров. Забирайте и уезжайте, а мальчика оставьте.

— О! — старший был приятно удивлен, рассматривая необычную золотую монету. — Годится. По коням.

Перед тем, как выехать со двора, старший солдат обернулся и, окинув взглядом рыжего парня, сказал:

— Ехал бы ты быстрей. По южному тракту. Там район моего патрулирования, а в других местах нарваться можно...

— Господин, я ваш вечный должник.

Эрве сейчас был искренен. Но только сейчас, пока еще не прошла эйфория от случившегося с ним чуда.

А потом... В конце концов он оказался прав — рыжий парень действительно болван.

Глава 3. Попутчик

Была еще одна причина, по которой я решил избавиться от разрядившегося и совсем бесполезного мобильника. Церковники. Конечно, не факт, что тоннель вывел меня к ним, но если не они, так другие местные жители могут оказаться религиозными фанатиками. У нас на Земле в Европе колдунов в те века сжигали, а мобильник — улика. Скажут, что дьявольского происхождения. Нет, лучше и его, и паспорт в дупло. Но так я думал и поступил с ними утром, а вот во второй половине дня, когда в животе уже не просто урчало, а буквально кричало от чувства голода, признаюсь, у меня даже возникла мысль вернуться и достать из дупла мобильник. А потом сменять его на что-нибудь съестное в деревушке, которую я заметил на пригорке.

Только где искать? Возвращаться? Теперь уже заплутаешь, вряд ли быстро найдешь тот лес и то дерево. Когда найдешь, то живот совсем прилипнет к спине.

Пока я лежал и так думал, есть захотелось еще больше. А пить тем более. Хорошо, что попался ручеек. В этом не индустриальном и не загаженном мире водичка пока еще чистая. Вот я лежал и думал, скосив глаза на большого жука, заползшего на мои спортивные брюки. Уже основательно запачкавшиеся от ночевки в лесу, да из-за таких вот лежанок. Продать, кстати, что ли, куртку, пока та не разодралась? А ночью как? Без куртки совсем дубак.

А жук полз и полз. Прихлопнуть? Так еще больше испачкаешь брюки. Стряхнуть? Наклоняться надо, а меня совсем на солнышке разморило после полудремы в ночном лесу. Только тогда, когда меня больно укусил в шею большущий слепень, сонливость прошла. А злость на местную живность наоборот добавилась.

И так мне захотелось этого жука сбросить с моих брюк, что... тот полетел в траву, отшвырнутый какой-то силой. Ветром? Так полное безветрие. Жук в полуметре от меня трепыхался в траве, пытаясь заползти на стебелек. Это ему удалось, и теперь он уверенно полз дальше. А я сосредоточился и... жука отбросило чуть ли не на полметра в сторону.

Ого-го-го! Возбудившись от хорошего предчувствия, я выковырял из земли небольшой камушек, положил его на ладонь, сосредоточился и послал его на пару метров вдаль от себя.

Я ведь говорил, что мне от мамы достались задатки магии. Совсем крохотные. Легкую пушинку я мог сдвинуть силой взгляда. Монету пятикопеечную уже нет. Слишком тяжела для моих способностей. А вот мама могла ее двигать. И сухой мох умела взглядом зажечь. А у меня получалось его лишь нагреть, да и то чуть-чуть.

Что же, теперь можно проверить и это. Найдя сухой стебелек, я сосредоточил взгляд на нем, заставляя его нагреться. Пошел дымок и через полминуты маленький огонек опалил этот стебелек.

Ну и какой же вывод? Отец, пожалуй, был прав. Мамины магические способности завяли не из-за потери связи с родной Ральетой. Это наша Земля как-то их глушила. Ей частично, мне больше. Я-то родился на Земле, а значит, с младенчества способности к магии гасились. А здесь другая Земля, другой фон, ничего не гасится, вот они и проявились. Пока слабо, но со временем были шансы их увеличить. Только надо попрактиковаться.

А кушать захотелось еще больше. Голодной смертью умирать желания не возникало, поэтому я встал, хорошенько отряхнулся и направился в видневшуюся на пригорке деревню, которая по поверку оказалась довольно большим поселком, основная часть которого с этой стороны была не видна по вине этого самого пригорка.

На аборигенов моя одежда произвела, конечно, впечатление. Многие смотрели мне вслед, кто-то кланялся, а местные мальцы даже провожали меня, пока я шел по улице поселка. Впрочем, держась на приличном расстоянии. А я шел и думал, как поступить дальше. Несколько услышанных фраз оказались мне знакомы. Выходит, язык, которому меня учил отец, здесь тоже распространен. Это хорошо, значит, не будет диалога двух немых, когда я решусь обратиться к кому-нибудь из местных жителей.

То, что очередное здание представляет собой здешнюю столовку, я догадался быстро. Да и запахи до меня донеслись, наполнив сухой рот слюной. Терпеть я уже не мог, и ноги меня понесли внутрь туземной забегаловки. Не такая она и забегаловка, как мне показалось сначала. Вполне просторный зал, конечно, грязный. Ну, так не двадцать первый век здесь. Впрочем, и у нас кое-где не очень-то далеко ушли от местного сервиса.

Только что предложить в обмен на корочку хлеба? Не последнюю одежду же? И не кроссовки. В карманах у меня завалялась рублевая мелочь — все, что оставалось после покупки билета на автобус и легкого перекуса. Может быть, монетки их заинтересуют? Коллекционирует кто-нибудь...

Подскочившему хозяину заведения я сунул под нос несколько из них, а тот неожиданно раскрыв рот, зачарованно уставился в мою ладонь. Да еще и сглотнул, как будто увидел какой-то деликатес.

— Господин разрешит?

Местный говор немного отличался от того, которому учил меня отец, но все было понятно.

— Да, — ответил я, а хозяин аккуратно выудил десятирублевую монету и стал ее разглядывать, а затем попробовал прикинуть ее вес.

— Легковата, — наконец произнес он. — Что господин желает за нее?

— Поесть, — ответил я и в последний момент вдруг понял, что хозяин принял ярко блестящую новенькую монету за сделанную из золота.

Десятирублевки, я помнил, у нас изготавливались из металла и покрывались латунью. А латунь по внешнему виду похожа на золото. Вот и эта блестящая новенькая десятирублевка внешне мало отличалась от золотой монеты. Это что же, хозяин забегаловки принял ее за золотую? Этак меня разоблачат, а что делают в этом мире с фальшивомонетчиками можно только предполагать. Но есть хотелось до невозможности. В конце концов, не я же утверждал, что монета из золота.

А оно, золото, всегда высоко ценилось и всяко стоило больше одного хорошего обеда.

— Поесть, — добавил я, — а на остальное сдачей.

— Я за нее могу дать не больше восьми балеров, господин.

Поторговаться, что ли? Тогда это было принято.

— Восемь? — я возмущенно удивился и нахмурился.

— Больше десяти не могу, это крайняя цена, господин.

По тому, как хозяин разочарованно протянул мне обратно монетку, я понял, что дальнейший торг неуместен.

— Десять, — хмыкнул я. — Ладно, пусть будет десять. А цены здесь какие?

— О, господин может не беспокоиться, готовка у меня хорошая, а беру я дешево.

— Да? — я совсем не знал, что такое балер и сколько он может стоить в обмен на обед.

— Полкурицы сколько у тебя стоит?

— Два тигрима, господин.

А это еще что такое? И как соотнести упомянутый ранее балер с этим самым тигримом? Вряд ли тигрим дороже балера, скорее наоборот, балер состоит из тигримов.

— Ком... — я вовремя прикусил язык. Вряд ли здесь принято пить компот. Наверное, пьют какой-то аналог пиву или вино. Ладно, выясним.

— Что есть из напитков?

— Для господина лучшее вино. По тигриму за кувшинчик.

— Тогда неси вино и полкурицы. Хотя подожди, давай целую.

Я посчитал, что, вероятно, местные курицы здесь невелики, а есть хотелось очень. Если и недоем, то возьму с собой в дорогу.

— Сколько тогда все будет стоить?

— Пять тигримов для господина.

— И сколько я получу сдачи?

Я решил прикинуться валенком, впрочем, в местной денежной системе я им и был.

— Девять балеров и тридцать пять тигримов, господин.

— Хорошо, неси.

Что ж, я узнал то, что хотел. Получается, в одном балере сорок тигримов. И за свою латунь я поимею десять балеров или четыреста тигримов. То есть могу восемьдесят раз заказывать по курице с кувшином вина в придачу. Совсем хорошо!

Принесенная курица оказалась не такой уж и маленькой, ее я не доел, видать перегорел с голодом. Принесенный кувшинчик вместил, наверное, литр вина. Это же почти полторы бутылки. Я за свою жизнь едва ли выпил больше. К тому же вино оказалось слишком кислым. Вылить его, что ли, куда-нибудь в угол, пока хозяин не видит? Столько тихо не вылить. Пришлось оставить кувшин почти нетронутым. Двух-трех глотков мне хвалило с избытком. Остатки курицы я взял с собой. Сдачу сунул в карман и тронулся дальше.

Оставаться здесь на ночь слишком опасно для начинающего фальшивомонетчика. В кармане у меня еще была одна такая "золотая" новенькая десятирублевка. Покинул поселок обратной дорогой, а затем по дуге его обошел и вновь продолжил свой путь на север. Пусть ищут меня в противоположной стороне. Сейчас, главное, подальше уйти из этих мест. А там видно будет.

Зато теперь у меня были местные деньги. В придорожных трактирах заказывал традиционно жареную курицу (дешевле, чем кусок говядины) или что-нибудь из дичи. Эксперимент с вином больше не практиковал, а значит, экономил в день по тигриму. Вода-то колодезная здесь бесплатно.

Через десять дней, уйдя далеко от места моего преступления, совсем уже успокоился. И в последние три дня, когда я, запутывая возможную погоню за фальшивомонетчиком, сменил направление на западное, стал ночевать в местных хостелах. Надоело ходить не выспавшись, ночуя на деревьях.

Утром, выйдя по нужде из местного аналога гостиницы, ко мне вдруг прилип какой-то малек. Стал напрашиваться ко мне в спутники. Предлагал стать слугой. Смешно! Это у меня-то слуга? А малек еще заявил, что от кого-то бежит и что он из благородных. Не знаю, может быть, и так. Хотя рубаха рваная. Зато в сапогах, а не как местные крестьяне в подобии онучей.

Только нужна ли мне такая грыжа? Тем более что я сам не знаю местных законов и обычаев. А пацан не отстает, на глазах слезы, медяки дрожащей рукой протягивает — все, что у него есть.

Я, конечно, посопротивлялся, но уж больно малец напорист оказался. В итоге согласился взять его в попутчики на пару дней. Покровительствовать (вот ведь как!) даже пообещал. Хотя, как смотреть. Пацану двенадцать лет и такого каждый может обидеть.

Не знаю, насколько правда то, что его могли убить. Но малек так просительно смотрел на меня своими синими глазами, что я поверил.

Когда я через полчаса вышел из дверей трактира, собравшись двигаться дальше в путь, то увидел, как моего пацана забрасывают поперек лошадиной спины. Руки и ноги связаны. И целых пять лбов, по одежде — из солдат. Ни фига себе. Что такое?

А малец, увидев меня, стал просить о помощи. Я же ему вроде как обещал покровительство. Но пять солдат, да и законов местных я не знаю. А пацан еще заявил, что его убьют.

— Это правда? — недоверчиво спросил у солдат, уже собирающихся выехать со двора.

А те возьми и подтверди! Один из них даже добавил, что мальчишку посадят на кол. И вся пятерка рассмеялась. Весело им! А пацан и вовсе посерел от страха. А мне что делать? Одному против пяти вооруженных взрослых здоровяков? Но и пацана жалко. Совсем малявка же.

А малец стал деньги им предлагать. Пятнадцать балеров, которые он достал из загашника, когда его спустили на землю и развязали. Хорошие деньги. А полчаса назад он совал мне какие-то медяки, дескать, это последние его денежки. Наврал, значит. Впрочем, нельзя показывать деньги незнакомому человеку. Нет, пожалуй, пацан правильно поступил, хотя мне это и неприятно. Не люблю, когда за нос начинают водить.

Солдаты стали советоваться и в итоге вроде как согласились, но потребовали доплатить еще десять балеров. А пацан умоляюще смотрит на меня своими синими глазенками, в которых снова застыли слезы. Доплатить надо. Только где у меня столько денег? Семь балеров с мелочью наберу, но никак не десять.

А у пацана слезы уже ручьем текут. Говорит, что иначе посадят его на кол, и он двое суток будет на нем мучиться. Ну не могу же я погубить пацана! Вспомнил про свою "золотую" десятирублевку и отдал ее старшему из солдат. Пусть подавятся. Тем более что монета фальшивая. Так им и надо. Хотя все равно жалко, держал я ее на крайний случай. Вот он и настал. Точнее, сам пришел в лице этого мальца.