Дядя Жора - 7

Ужинали в Настиной палатке вчетвером — мы с дочерью и Герда с мужем. Который выбрал момент и поинтересовался — нашлось ли у меня время ознакомиться с его творением?

— Вполне, — ответствовал я, отхлебывая холодное пиво. — Очень неплохо, но почему они там у вас все такие озабоченные? Ладно, когда человек с орчихой, это еще куда ни шло. Когда хоббит с овцой — тоже, она же в конце концов оказалась заколдованной принцессой-дроу. Но вот сцена любви гномихи и огра мне, скажем прямо, не пошла. А уж эльфа с драконихой — и подавно. Он что, работал с альпинистской страховкой? А то ведь иначе можно просто провалиться, как мне представляется. Финал же взаимоотношений Горлума с кольцом и вовсе совершенно лишний.

Писатель в растерянности оглянулся на Настю — мол, как же можно такое при ребенке? Дочь хихикнула — она знала, что выглядит моложе своих лет, но, естественно, не комплексовала по данному поводу. Да и училась она не где-нибудь, а в спецшколе ДОМа. Правда, не на том факультете, чтобы дело дошло до практики, но теорию обсуждаемых процессов она не так давно сдала на "отлично".

Когда гости ушли, дочь поинтересовалась:

— Пап, а ты не знаешь, с чего это Виктора иногда так заносит? Ведь хороший же писатель, не конъюнктурщик.

— Так ведь Герда постоянно мотается по командировкам, профессия у нее такая, — объяснил я. — А муж, значит, страдает. Изменять такой женщине — это надо иметь очень особый склад характера, вот ему и лезет в голову всякая... всякие... ну, в общем, то, что написано в книге.

— Со стороны Герды это жестоко, — вздохнула Настя. — Можно, я с ней поговорю?

— О чем — чтобы разрешила мужу гулять налево?

— Пап, ну как же так можно! Еще неизвестно, кого он там найдет, да и вообще это будет разврат. Нет, пусть сама подберет скромную женщину, которая поможет мужу легче переживать тяготы временных разлук.

— Это вне компетенции канцлера, — открестился я от столь экстремистской инициативы. — Решай сама. В крайнем случае можешь посоветоваться с Татьяной Викторовной.

— Скажи, пап, а вы с мамой женились по любви? — сменила тему дочь.

— Разумеется, а как же иначе! Правда, сошлись по расчету — тогда нам обоим требовалась политическая поддержка друг друга. Пожили вместе года два, там и любовь пришла, а за ней свадьба. Куда ж ей деться, любви, если расчет был правильный.

Глава 5

Обратный путь занял неделю, потому как мы особо не торопились. В принципе, конечно, можно было вернуться в Питер через два портала, ибо мы с Настей представляли уже вполне сработавшуюся пару, но зачем? Ладно, на исчезновение шамана, может быть, никто особого внимания и не обратил бы. Однако канцлер с дочерью — это все-таки люди несколько иного уровня. Могли пойти слухи, причем, что огорчительно, и среди лиц, не обладающих соответствующим допуском. Так что мы спокойно погрузились на "Кречет", добрались на нем до Оаху, где пересели на "Аист".

Гоша встречал нас на аэродроме — естественно, неофициально.

— Небось специально добирался так не спеша! — попенял он мне. — А не подумал, что император тут мучается неудовлетворенным любопытством — чего ты там раскопал такого, что нельзя передать по радио?

— Пожалуйста, любуйся, — я показал на жреца, одетого в подержанную офицерскую шинель старого образца без знаков различия. Почему-то из всей предложенной ему одежды он выбрал именно ее. Но зато категорически отказался как от обуви, так и от головного убора.

— Это еще что за чучело? — удивился император.

— Это не чучело, как, не разобравшись, изволило выразиться ваше величество, а духовное лицо довольно высокого ранга. Настя, будь добра, позови сюда его преосвященство.

Узрев Гошу, шаман впал во вполне ожидаемый экстаз.

— Господин Иу говорит, что он безмерно счастлив видеть посвященного лично человеком-птицей, родившегося в нашем мире, — затараторила дочь. — Он не смел надеяться, что ему выпадет такое счастье, и теперь может спокойно умереть.

— Может, не надо прямо сейчас? — на всякий случай поинтересовался я. — А то ведь он нам еще не все рассказал, да и сам многого не видел. Того самого иного мира, например.

Что удивительно — шаман, услышав перевод, явно испугался.

— У них, кажется, что иной мир, что тот свет — вещи неразличимые, — пояснила Настя.

— А, так насчет умереть это он в порядке украшения речи? Тогда его надо накормить и обустроить. Доча, это на тебе. Мне он сегодня больше не понадобится.

За время пути жрец успел рассказать довольно много.

Итак, когда-то очень давно на его острове жили два народа — короткоухие и длинноухие. Первые работали, вторые руководили. Разумеется, короткоухие считали, что их заставляют работать слишком много, но в целом обстановка была стабильной. Эти народы поклонялись разным божествам.

Главным богом короткоухих считался человек-птица. И вот однажды он лично сошел на остров Рапа-Нуи.

Поначалу этого никто не понял. Просто откуда-то вдруг появился никому не знакомый человек — никто не видел, на чем он приплыл. Потом его появление вызвало неудовольствие среди жрецов длинноухих, но два из них вдруг умерли, причем довольно мучительно, а остальные признали, что чужак может делать все, что ему вздумается. Он поселился неподалеку от Анакены и жил одиноко, привечая, впрочем, короткоухих, которые иногда его посещали. Более того, довольно часто он помогал им — дарил железные орудия мужчинам и яркие ткани женщинам. Некоторые просто благодарили и уходили, а некоторые, поняв, что это не совсем обычный человек, а может, и не человек вовсе, поселились неподалеку и стали ему друзьями. Когда они поняли, что он и есть человек-птица, он отобрал из них троих и начал учить их особым обрядам. С тех пор все жрецы острова ведут род от этих троих — в том числе и он, Ока Иу.

Под конец пришелец сказал:

— Люди острова Рапа-Нуи, среди вас оказались те, кто смог воспринять от меня высшие знания. Но, к сожалению, не все. Никто из вас не может быть посвящен. Зато мои ученики смогут увидеть посвященных, а также тех, кто родился не в этом мире. Первым нужно оказывать всяческое почтение, а ко вторым, если они придут одни, без посвященных, следует относиться с опаской. Среди них могут быть очень плохие и страшные люди.

После чего птицечеловек покинул остров, причем опять никто не видел, как именно он это сделал.

Вскоре после его исчезновения короткоухие подняли восстание и истребили всех длинноухих. Естественно, что жизнь на острове, и до того не очень похожая на райскую, стала гораздо хуже. Вплоть до людоедства.

Ясное дело, подумал я. После всякой революции, если ей не руководят старшие и съевшие не одну собаку на подобных делах товарищи, начинается бардак и разруха. Например, желающие могут вспомнить, что всегда происходило в любой африканской стране после освобождения от гнета белых колонизаторов. Причем в большинстве стран оно продолжается до сих пор, хотя времени с момента освобождения прошло более чем достаточно. А вот в Ирландии нашего с Гошей мира национально-освободительная революция как-то обошлась без особо разрушительных излишеств.

Насколько я помнил, Хейердал считал, что упомянутое жрецом восстание произошло между открытием острова Роггевеном, состоявшимся в тысяча семьсот двадцать втором году, и визитом туда капитана Кука в конце восемнадцатого века. А ведь по словам жреца, этот птицечеловек потом посвятил во что-то и меня, и Гошу! Однако силен пернатый, притом в любом случае. Если он это сделал обычным порядком, то его долголетие вызывает уважение и легкую белую зависть. Если же путем перехода между мирами, то тем более — у нас с Гошей так пока не получалось. Вот только припомнить в своей биографии хоть что-то, что можно было интерпретировать как встречу с птицечеловеком, не говоря уж о посвящении, я не мог.

А вот у Гоши, когда он узнал подробности, это получилось почти сразу.

— Это было в Аббас-Тумане примерно за полгода до того, как мы с тобой познакомились, — рассказал император. — Врачи прописали мне каждый день по сорок минут гулять перед обедом. И во время одной такой прогулки я встретил незнакомца. Если ты помнишь обстановку в поселке, то согласишься, что это довольно редкое событие, тем более зимой. Он как-то странно на меня поглядел и пошел дальше. Я некоторое время размышлял, откуда он тут взялся, потом глянул на свои часы и удивился — оказывается, с начала прогулки прошло сорок пять минут. А казалось, что не больше пяти. Я спрашивал у врача и полицейского, не встречались ли им незнакомцы. Получил совершенно однозначный ответ — не было их в Аббас-Тумане с начала зимы, и все тут. А потом начались сны, в которых я видел твои гонки на мотоциклах.

— Ты его хоть как-то запомнил?

— Не как-то, а довольно неплохо, — пожал плечами Гоша. — Могу даже попробовать нарисовать.

— Нет уж, лучше не надо. Пейзажи ты действительно рисуешь почти как Малевич, а вот портреты к числу твоих сильных сторон не относятся. Лучше скажи, ты в Зимний сильно торопишься? Вот и замечательно. Я тогда сейчас вызову бригаду специалистов, они на составлении фотороботов не одну собаку съели.

Гоша проникся и отнесся к составлению фоторобота очень ответственно — так, что одного вечера на это не хватило. Я тем временем тоже пытался вспомнить, не случалось ли со мной перед знакомством с Гошей чего-либо странного. Но никаких пропавших минут вроде не припоминалось.

Ближе к ночи мне вспомнился один эпизод. Это было весной, кое-где в темных местах еще лежал снег. Я тогда готовил свой мотоцикл к сезону, и вдруг увидел скутер, выехавший из соседнего межгаражного проезда. Он подъехал ко мне, и водитель спросил, где здесь бокс номер такой-то. Я ответил, скутер развернулся и уехал в указанном направлении. Вот и все. Что же мне тогда все-таки показалось странным?

Уже отчаявшись ответить на этот вопрос, я вдруг вспомнил. Звук мотора! Ко мне скутер подъехал, работая на переобогащенной смеси, я в таких делах не ошибаюсь. А уехал на нормальной! При этом водитель не только не слезал со своей табуретки, но даже не глушил движок.

На следующий день ко мне явился Гоша и принес три портрета.

— Здесь — портрет того незнакомца, — выложил он на стол первый лист. — Сходство полнейшее. Здесь — как он мог выглядеть лет за двадцать до того. А здесь — через те же двадцать лет после.

Я внимательно всмотрелся в третий портрет, хотя с первого взгляда узнал в нем того самого скутериста.

— Искать его в нашем мире, пожалуй, поздно, — предположил Гоша. — Все-таки прошло двадцать два года. А в том мире — всего полтора. Правда, я не очень представляю себе, как его можно будет найти даже там.

— Зато твой канцлер очень даже представляет, — заверил я его величество.

И никакого бахвальства в моих словах не было.

Незнакомец приехал на китайском скутере, каких по Москве бегают тысячи. Но тут есть одна маленькая тонкость. Она в том, что одну и ту же модель в Китае выпускает множество заводов. И они хоть совсем немного, но все же отличаются — надо просто знать, где и что смотреть. Так вот, модель была весьма распространенной — копия тайваньской "кобры". А вот завод — нет. Скутерами фирмы "Джалинг" тогда торговали всего два магазина в Москве. Причем этот скутер был совсем новый, две тысячи восьмого модельного года. Таких вообще завезли всего десятка два. И, значит, не представляло особого труда выяснить, кому и когда был продан каждый из них.

Уже собираясь прощаться, Гоша вспомнил:

— Да, у меня появился еще один вопрос. Я правильно понял, что в течение нескольких поколений эти жрецы проводили над своими преемниками какие-то обряды, чтобы те могли видеть посвященных и иномирцев? Если так, то надо попросить твоего гостя, чтобы он провел необходимое над кем-нибудь из наших. Способность видеть пришельца лишней точно не будет.

— Уже спрашивал, он не умеет, — вздохнул я. — Сразу после того, как его в семнадцать лет инициировали, на острове разразилась эпидемия оспы. Все жрецы умерли, не успев передать ему суть обряда. Он — последний, кто может видеть.

— Тогда, может, пусть он остается у нас?

— Я не против, но держать его здесь силком или обманом нельзя — того и гляди помрет. Надо сделать так, чтобы он захотел этого сам. Над данной задачей уже работают.

Когда император покинул Гатчину, я сел обдумывать то, чем завтра предстояло озаботить Танечку. Впрочем, первый шаг понятен — узнать имя того, кто приезжал ко мне в гараж на скутере. Точнее, одно из имен, потому что неважно, как именно этот персонаж оставил у нас Гошей именно такие воспоминания. То ли он скакал между мирами куда свободнее, чем мы — ведь попадать в разные времена одного и того же мира у нас не получалось. То ли просто давно жил на свете. Тоже, кстати, вариант. Почему не быть уникуму, по долголетию легко переплюнувшему всех вечных жидов, вместе взятых? Но и в том, и в другом случае смена имен и документов должна быть для него привычным делом.

Танечка с интересом выслушала рассказ о произошедшем на острове Пасхи, в курортном поселке Аббас-Туман и обычном московском гаражном кооперативе.

— Это внушает оптимизм, шеф, — удовлетворенно кивнула она, когда я закончил. — Потому как вряд ли ваша с его величеством способность открывать порталы стала следствием какой-то случайной мутации. Вы сами уже высказывали гипотезу, что тут отметилась какая-то высшая сила, что лично у меня вызывало уныние. А тут вдруг выясняется, что сила-то она, может, и сильная, но далеко не такая уж высшая. Вон как наследила! И, раз уж она допускала проколы, то вряд ли дело ограничилось только этими двумя. В связи с чем у меня будет просьба. Я, конечно, понимаю, что возможность идентифицировать иномирца — вещь полезная. Но пока мы их и так неплохо отслеживаем чисто бюрократическими методами. Поэтому давайте все-таки вернем шамана на родину. Не сразу, разумеется, а только после того, как он подружится со специально для этого выделенными сотрудниками. Кстати, как мне кажется, Настю не помешает тоже включить в их число. Тем более что по результатам недавно произведенной операции я собираюсь присвоить ей старшего ликтора.

Я кивнул — это Татьяна имела право делать своей властью. Моя утверждающая подпись начинала требоваться только при производстве в прокураторы и выше.

— Шеф, есть еще один вопрос.

— Слушаю.

— Насколько это все срочно?

— Примерно второй уровень.

Это означало, что данное расследование проводится с той скоростью, с которой это не мешает делам первого и нулевого уровней. Действительно, зачем устраивать дикую спешку? Жили мы с Гошей больше двадцати лет, не зная, отчего это вдруг у нас начали получаться порталы, и еще проживем сколько надо. Хотя, конечно, временами будет грызть любопытство.

— Тогда возьмите последние материалы по Курилам. Ничего катастрофического или даже неожиданного там нет, но в качестве чтения на сон грядущий вполне годится.

С момента, когда было принято решение о создании еще одного Курильского королевства, на сей раз в двадцать первом веке, у нас прошло четыре года. А там — всего полтора месяца. Но дело уже сдвинулось с мертвой точки, несмотря на то, что властям Федерации без нас было чем заняться.