Имперский сыщик. Аховмедская святыня

— Только лишний раз не дергайся, пока стражников проходить будем, — шепнул ему Витольд Львович, подходя к двери.

Мих хотел было спросить, каких-таких стражников, но господин уже расплатился с извозчиком, наказав их ожидать, слез и проворно подошел к двери. Стукнул костяшками пальцев, обождал немного и повторил. Дверь распахнулась и на Меркулова если не гневно, то явно неодобрительно зыркнул человек, который вдруг стал выше. То бишь, вот был обычного росту — не более девяти вершков, а тут в какое-то мгновение раз — выше пятнадцати вымахал. Орчук ниже посмотрел и ахнул. Не было у привратника ног, как есть не было, ниже тулова начинался толстый и длинный, свернутый в два кольца, змеиный хвост.

— Витольд Львович из полицмейстерства к Его Высочеству Бруу То Вайлу.

Змеехвостец что-то сказал, не оборачиваясь, на диковинном языке, и внутри зашуршало. Стало ясно, не один он тут такой. Мих тем временем внимательнее разглядывал незнакомца. Сроду таких не видывал. Сверху чин чинарем, одет как подобает, даже на славийский манер, на поясе меч с пистолем висят, а вот ниже... Страсти какие. Если не видеть хвоста, то обычный человек. Хотя нет, глаза тоже странные, зрачок в них вытянутый, змеиный.

Позади стражника послышался голос, и привратник отошел, точнее уж одним движением отполз в сторону. Витольд Львович зашел внутрь, Мих за ним. Шагнул и замер от такого великолепия. Под ногами куда не ступи ковры, на столах подносы золотые, сама мебель резная да гнутая. И посреди всего этого великолепия стоит он, орчук, шелохнуться боится.

Второй змеехвостец повел их наверх, на второй этаж. По коридору, мимо нескольких комнат, пока не оказались они в крохотной зале.

— Здравствуйте, признаться, мы вас очень давно ждем! — раздраженно бросил козлоногий, сидящий в большом кресле в центре.

Собственно, ничего такого, обычный аховмедец — крупный, чуть больше обычного человека, но меньше орка, лицо человеческое, разве что вытянуто немного. Ноги ниже колен чуть отходят назад и превращаются в волосатые, козлиные, с копытами на концах. Единственное отличие от остальных представителей своего рода — на голове у него были крупные резные рога. Что-то значит? Высокородный перед ними. Это их, бедолаг, заставляют накладные рога носить. Поговаривают, будто раньше у всех аховмедцев такие были, шутили даже, что от неверности женщин их. Но потом вроде как пропали. То ли повырождались настоящие жители Матара, то ли магия крови на них так действовала.

Рядом с Его Высочеством стояло еще несколько козлоногих и змеехвостец. Они, как и Бруу То Вайл, с интересом смотрели на прибывших, но без спеси. Подумал Мих, что людям у аховмедцев можно многому поучиться. Гордые, но не надменные, воинственные, но не хвастливые, суровые, но большей частью справедливые. Единственное что, уж больно горячие. Хазарцы по сравнению с ними и вовсе образчики смирения и покаяния.

— Прошу прощения, Ваше Высочество. Мы прибыли сразу, как только смогли, — сначала поклонился Меркулов, а потом ответствовал.

Орчук, ранее не бывавший при высоком обществе, попросту решил повторять за господином, чай спина не переломится.

— Мы требуем, чтобы вы в скорейшее же время нашли убийцу Рее Ол Дейна!

— Конечно, Ваше Высочество. Мы предпримем все возможное. Скажите, пожалуйста, как это произошло?

— Рее Ол Дейн возвращался из города, — раздраженно ответил козлоногий, — по своему делу. И уже в Захожей слободе, в квартале отсюда, его прирезали. Как паршивую собаку!

— По своему делу? — Удивился Витольд Львович.

— Рее Ол Дейн прислужник, но не слуга. Он вольный. Слуга вот этот, — аховмедец ткнул пальцем в змеехвостца.

— Кто обнаружил Рее Ол Дейна?

— Маар То Кин, — указал Его Высочество на старика-аховмедца, стоявшего рядом, и тот вышел вперед. Телосложением тот был похлипче принца, но все же статью обделен не был.

— Расскажите, пожалуйста, что видели, — попросил Витольд Львович.

Миху показалось, что высокородный козлоногий нервно застучал копытом об пол. Но старик, вроде, не обратил на это обстоятельство ни малейшего внимания и стал говорить.

— Уже почти смеркалось. Я возвращался по мелкому поручению господина, — копыто при этих словах буквально застрекотало. Маар То Кин сделал паузу и продолжил. — И тогда увидел несчастного Рее Ол Дейна. Он уже был мертв.

— И никаких свидетелей?

— Ни одного живого существа.

— Может, вы что-то заметили?

— Заметил, мертвого Рее Ол Дейна, — огрызнулся старик.

— Тело Рее Ол Дейна сейчас...

— В вашем городском морге, — презрительно бросил Бруу То Вайл. — Ваше ведомство прислало какое-то предписание о "судебном осмотре и вскрытия тела в случае совершения злодеяния". Нам надо завтра сжечь его и отослать прах на родину. Я прибыл сюда от лица Его Величества обсудить вопросы мира, а моего соотечественника убивают на улицах Моршана!

— Мы обязательно найдем виновника. И я поспособствую, чтобы сегодня же вам отдали тело для "хаол ото".

Взгляд Бруу То Вайла изменился, в нем внезапно проступило уважение.

— Я буду вам очень признателен, — тон аховмедца потеплел. — Прошу прощения, я не запомнил, как вас зовут.

— Меркулов Витольд Львович.

— Вы мне нравитесь, Витольд Львович. Прошу вас, найдите преступника и пусть его смерть будет долгой и мучительной.

— Я приложу все силы, — поклонился Меркулов.

Мих повторил движения господина, а пока нагибался, думал: "это к чему хозяин все силы приложит: чтобы найти душегубца или убить его наиболее мучительно?".

Уже оказавшись в послушно ожидавшей снаружи пролетке, орчук отер лоб и почувствовал, как взмокла спина. Не его это дело вести переговоры, хоть и молчал, а вон как утомился.

— Любезнейший, в городской морг.

Извозчик выпучил глаза, но ума промолчать хватило.

— Что, Михайло, думаешь? — когда пролетка побежала по мостовой, спросил Меркулов.

— А чего тут думать, — деланно беззаботно отвечал орчук, хотя в голове у него все закипело. Как же, его сам господин спрашивает, — не говорят всей правды. У этого старика, как бишь его... Макар...

— Маар То Кина, — подсказал титулярный советник.

— У него глаза бегали. И рожу он два раза тер, верный признак.

— Так ты у нас физиогномист? — Удивился Меркулов.

— Вы, господин, если обижать хотите, обижайте, я привычный, — потупился Мих. — Только просьба одна, на людях не поносите.

Витольд Львович рассмеялся, наверное, впервые за все время их знакомства. Ладно хохотал, по-мальчишески, закидывая голову и хлопая себя по колену. Вроде как ни старался быть холодным и сдержанным, а жизненный ключ все равно бил в нем изнутри.

— Физиогномика — наука чтения человека по лицу. То есть, посмотрел и сразу понимаешь, каков перед тобой собеседник, добр ли, зол, болен-здоров.

— Экие вы все слова придумываете заковыристые, — изумился большому уму господина Мих.

— А в общем ты прав. Маар То Кин волновался. Но говорил правду. Только ту, которую ему разрешил поведать Бруу То Вайл.

— Как же он запрещал, ежели молчал?

— У аховмедцев, помимо своего языка, есть диковинный метод общения, придуманный чуть меньше ста лет назад неким Морз Эс Эмом. Это своего рода способ кодирования. Ну, то есть... — Меркулов увидел озабоченное лицо Миха и задумался, — смотри.

Он четыре раза постучал костяшкой пальца о деревянный обод сидения, причем после второго удара сделал небольшую паузу.

— Это на морзянке буква Л. А из букв можно складывать слова и общаться друг с другом. Выглядит лишь трудно, на деле ничего особенного. Один из гоблинарцев недавно и вовсе придумал передавать подобным образом сообщения по проводам.

— Чего только в мире не делается, — пошла у орчука от обилия сведений кругом голова.

— Другие пробовали передавать сигналы подобным образом с помощью света... — Витольд Львович вдруг запнулся, поняв, что его занесло куда-то не туда. — Так вот, Его Высочество сказал Маар То Кину, чтобы он не говорил о положении убитого. О каком положении, спрашивается?

— А спрашивал этой перестукивалкой на каком языке? — Поинтересовался Мих.

— На аховмедском. Я умею на нем бегло разговаривать, знаю несколько их обычаев, отец научил, — сразу пресек дальнейшие расспросы Меркулов. — Еще вопрос: Толмачевский переулок, один из самых проходных, после смерти аховмедца вдруг пустеет. Это на закате! А ведь Захожая слобода...

— Стоит до утра, — закончил известную в народе присказку орчук.

— Именно. Знают, кто это сделал, точно знают, но очень боятся. Ладно, с этим мы еще разберемся. Есть у меня пара идей. Вот только посмотрим, что там с Рее Ол Дейном. Человеческое тело, то есть, тело всякого существа, даже после смерти может многое о себе рассказать. Или ты противишься мертвым?

— Да бог с вами, господин, чего их противиться? Покойники самые незлобливые существа, что аховмедец, что человек. Другое дело живые. Вот кого опасайся. Я к другому. Покушать бы чего, господин. Вы не думайте, мне Его высокоблагородие Константин Никифорович авансу дал, я заплачу.

— Да, признаться, несколько забыл о еде, — смутился Витольд Львович.

— Вы, господин, не обижайтесь, я орчук простой, но вам бы с едой как раз дружить надобно. Любую пищу, что пожирнее, понаваристее, похлебки разномастные, каши явствовать. Мясо, опять же, но не жареное на катайский манер, когда весь сок из него выходит, а в супе, чтобы с бульоном. Можно картошку попросту отварить, натереть чесноком да зеленью посыпать...

— Понял, понял, — нетерпеливо отмахнулся Витольд Львович, раззадоренный рассказами орчука, вследствие чего у Его благородия призывно заурчала утроба. И правду ведь, почти ничего не ел сегодня. — Но сначала в морг, а то чего доброго замутит еще.

— Вы зря это, господин, я не впечатлительный. Бывало и в мертвецких подрабатывал: мыл, убирал...

Они выкатились из Захожей слободы, пересекли Яулу, с ее вечно темными и дурно пахнущими водами, и оказались обратно среди людей. Ровным счетом ничего не изменилось, скорее уж тебя здесь могли приголубить сталью чаще или на худой конец попросту утянуть что из кармана, однако ж извозчик заметно успокоился. И сам орчук чувствовал себя "там" в стесненном расположении духа. Попривык он к людям, а те, хотя зачастую и шарахались его, но видев, что Мих смирный да не буйный, постепенно привыкали.

— Ваше благоро... господин, у меня к вам вопрос один.

— Говори, — кивнул Меркулов.

— Уж больно интересно, — признался Мих. — Я об магии слышал, конечно. У орков она шаманская, у катайцев с джиннами связана, я аховмедцев с кровью. А вот о людской...

— Что ж, — Витольд Львович нахмурился, раздумывая с чего начать. — Про Ковчег ты уж слышал поди?

Мих согласно кивнул. Кто ж про Ковчег не слышал? Надобно либо дремучим совсем быть, либо человеком, к этому миру вовсе не привязанному.

— Так вот, дворянские семьи, вместе с Его Величеством Иоанном Васильевичем, с Ковчегом связанные, получили от него силу. Магию то есть. У всех она различная, разной полезности и важности. Кто-то после этого стал известен, как, например, Аристовы, Телепневы, Лазаревы или Волжины. Другие, напротив, ушли в тень, хотя силы своей не потеряли. Третьи — слишком расплодились и практически исчерпали магию. Ты ведь знаешь, чем больше отпрысков в дворянской семье, тем слабее способность.

Мих о том не ведал, куда уж ему, орчуку, до таких таинств, но на всякий случай кивнул.

— Наша фамилия тоже из древних, — голос Меркулова при этом стал безрадостным, — но мы долгое время старались не участвовать в политических кознях, не пытались залезть наверх, поближе к Кремлю, но все равно попали под жернова заговора...

Витольд Львович замолчал и посмотрел на выступавшую из-за домов башню Моршанского детинца, обители славийских царей, а уже позже императоров. Мих проследил за его взглядом и чуть не перекрестился. Очень уж он этого Кремля боялся, да и на Пальной площади, не только для славийцев открытой, но и для всего иноземного люда, был всего один раз. И ладно бы причина какая была, но вот сидело внутри него что-то, то звериное чувство тревоги от кочевников по крови переданное.

— После Отречения от магии отца, вся его сила распределилась между остальными Меркуловыми. Нас вообще никогда много не было...

— Я слышал, господин, в полицмейстерстве болтали, будто его сослали.

— Сослали, после Отречения. Магию можно добровольно передать, как было на дуэли, даже продать или отречься от нее, — совсем грустно ответил Витольд Львович. Даже Мих теперь видел, что разговоры про родителя доставляют ему большое душевное беспокойство, но сам не знал, как повернуть разговор вспять. — Если уж говорить о моей магии, о магии семьи Меркуловых...

Он достал монету и молча протянул ее Миху. Орчук, недоумевая, аккуратно подобрал ее двумя пальцами и положил на здоровенную ладонь.

— Подбрось и поймай, — предложил Витольд Львович.

Орчук послушно подкинул мелкую деньгу, расставил пальцы, не сводя глаз с монеты, раз и захлопнул ее в кулаке. Прислушался к ощущениям и понял, что ничего не холодит кожу.

— Держи, — протянул Меркулов, протягивая ему копейку. — Я с детства очень быстро бегал, обладал отличной реакцией. А с четырнадцати лет, когда семейная магия стала проявляться, понял, что намного быстрее любого человека.

— Так вот вы как на дуэли того высокоблагородие одолели, — смекнул Мих.

— Невидимость хорошая способность, но он не стал бестелесным. На моем уровне восприятия биться с ним было нетрудно.

Мих от множества умных слов смешался, но общий смысл понял. Его благородие на любой удар может прежде ответить, потому что особой магией обладает. Другой на его месте майданщиком карточным стал в любом кабаке при подобной ловкости или бретером на худой конец. Слышал орчук, что есть особые люди, которым огромные деньги платят, лишь бы они на дуэль неудобных людей вызывали и убивали их. Но куда там. Витольд Львович дворянского имени, Ковчег все же. Мих тут подумал, что, может, потому только дворяне магией и обладают, что воспитаны самым замечательным образом и потому свои способности на низменные потребности не используют.

— Приехали, Ваше благородие, — повернулся извозчик.

Пролетка встала перед широким двухэтажным зданием с потертыми дверьми. Мих попытался было прочитать табличку, но Витольд Львович уже расплатился со свойственной ему быстротой, которую теперь орчук хотя бы мог объяснить.

— Ну давай, Михайло, посмотрим, что это за аховмедец такой был Рее Ол Дейн.

* * *

Извозчик натянул поводья, издал губами звук "тпру" и остановил экипаж. Хотел обернуться, но рука, облаченная в черную перчатку, прервала его, упершись в щеку.

— Не балуй. Предупредил же.

Голос был неприятный, низкий, совсем неподходивший облику пассажира. Точнее уж фигуре, плотно закутанной в дорожный плащ с ног до головы, которую все же удалось разглядеть при очередном лихо закрученном повороте. Росту невысокого, точно гоблинец, эльф худой (хотя такого не бывает) или карла человеческая, но в руках сила недюжинная. И ловкости был необыкновенной, так быстро в повозку вскочил да ткнул под ребра, приказал не останавливаться и следовать "за господином в пролетке".