Она вздохнула и поправила ворот его рубашки, который совершенно не нуждался в том, чтобы его поправляли.
— Касавир, вот чего ты обижаешься, а? Ну что я говорю не так? Ну не повезло с родственниками, так я же не заставляю тебя с ними целоваться. Мне-то его из жизни никак не вычеркнуть.
Паладин провёл рукой по её лбу, щеке и дотронулся пальцем до кончика носа.
— Всё никак не привыкнешь к тому, что я имею какое-никакое право голоса в твоих семейных делах.
Эйлин посмотрела на него, распахнув глаза. Ни намёка на дурашливость, которую Касавир уже научился различать. Значит, не привыкла. Такой уж характер у неё. Он вздохнул.
— Он будет сегодня с нами говорить или можно идти спать?
— Сказал подождать минут десять. Он любит думать в одиночестве.
Касавир притянул её к себе. Его глаза заблестели, а в низком рыкающем голосе появились мягкие нотки.
— Десять минут без него... не знаю, как я это перенесу.
— Да ладно тебе, — отозвалась она, уютно прижимаясь щекой к его ключице. — Он же последнее время у нас редко бывал, ему в городе забот хватает. Я же не просто так. Я хочу, чтобы у нас было всё... по-настоящему.
Его пальца зарылись в мягкие рыжие пряди. О чём они спорят, когда так хорошо и тепло?
— Хорошо. Я не прав, а ты умница. Но боюсь, он всё равно откажется.
* * *
*
Ниваль ходил взад-вперед по кабинету, напоминая самому себе пса, почуявшего опасность и мечущегося на скользящей цепи. Маловероятно, что парень кем-то подослан, и всё же... Если он слово в слово передаст то, что сказал ему Ниваль, из этой ситуации может выйти много интересного. А если действительно самоотверженный внучок, готовый ради дедушки и начальника Девятки полюбить... тогда можно гордиться тем, что сделал доброе дело, вырвал неокрепшую душу из соблазнительных объятий греха.
Он решил, что первое, что нужно сделать — усилить охрану старика и поставить туда верных людей. Научены уже горьким опытом. Это в любом случае не помешает. Приглядеть за парнем и его болезной мамашей. И дамарский акцент! Если только это правда... значит, Ниваль не ошибся, и цепкая память его не подвела...
Это было самое странное убийство из всех, что когда-либо приходилось расследовать властям Невервинтера. Обычная мелкая контрабанда, обычное задержание. Никто не ожидал увидеть того, что увидел лейтенант городской стражи, отправленный с нарядом и магом по следам патруля в Крабьи Гроты на полуострове в пяти милях от города. Потом на место была вызвана капитан Брелейна, к ней присоединился Ниваль, оказавшийся поблизости по другим делам. И сразу понял, что это дело станет его головной болью, если не ночным кошмаром.
Во-первых, сам способ убийства. Замороженные магом тела представляли собой мешки без единой царапины, набитые крошевом из костей и внутренностей. Напрашивалась мысль о каком-то направленном акустическом ударе, повреждающем исключительно внутренние органы и кости. Ожидать подобного от обычных бандюг не приходилось. Да что там, на его памяти людей в Невервинтере вообще так не убивали. Эксперты ломают головы, роясь в архивах, разыскивая всех ещё не откинувшихся старцев, сведущих в древних науках, и пытаясь на практике найти комбинации заклинаний, который могли бы дать хотя бы приблизительно похожий эффект. Ежедневно за башней сжигаются десятки изуродованных кошачьих и мышиных трупиков, скоро в городе живности не останется.
Второе — товар наверняка не предназначался для продажи. Какие-то составы, зелья и несколько свитков с формулами на какой-то абракадабре. У них был явно конкретный получатель, и его поиски пока успехом не увенчались. А старик о нём, скорее всего, не знает. Вероятно, лодочника вообще планировали убрать, так что старому пройдохе повезло, что стража хотя бы здесь сработала быстро. Зелья отданы на экспертизу Сэнду, но он пока молчит.
И самое главное — насчёт уотердипского происхождения товара мальчишка, сам того не зная, попал не в бровь, а в глаз. Один взгляд на тюк с грузом заставил сердце Ниваля заколотиться. И это уже не смешно. Совсем не смешно. Потому, что такая манера оплетать концы бечевы и вязать три узла, образующих идеальный треугольник, знакома ему с детства.
Тут он со всей ясностью понял, что должен делать. И оттягивать решение дальше нет смысла. Ему надо ехать в Уотердип. Это не сумасшествие, не наваждение, это действительно важно. Разобравшись в том, что грозит оттуда Невервинтеру и насколько это затрагивает его семью, он сможет найти и недостающие фигуры для своей сложной и опасной игры. Доверять такое агентам нельзя. Уехать и оставить в Невервинтере своих людей, чья верность не проверена настоящими испытаниями. Остаться и лишить себя шанса повлиять на события, которые могут срикошетить прямо по нему и угробить все его усилия. Он должен был выбрать из этих двух зол. Он всегда доверял своей интуиции.
Глава 2
Корабельная почти идиллия
Вторую неделю маленькое, но гордое судёнышко под многообещающим названием "Северный Ветер" с пятью пассажирами на борту неспешно бороздило тёмные воды Моря Мечей. После памятной встречи под крышей "Утонувшей Фляги" друзьям пришлось задержаться в Невервинтере еще на несколько дней, так что на регулярный быстроходный пакетбот они не поспели. Сэру Нивалю нужно было подготовить почву для своего отъезда. Да ещё Сэнд изъявил желание составить им компанию, чему Эйлин и Касавир были скорее рады, чем нет, узнав обстоятельства дела, в которые Ниваль счёл возможным их посвятить. Помощь мага могла быть очень полезной в распутывании этой тёмной истории. Кроме того, где Сэнд, там и Кара, а это уже реальная сила. Из-за задержки им пришлось довольствоваться стареньким, но крепким двухмачтовым каботажным галиотом. Капитан, старый знакомый Дункана, зная на Побережье Мечей каждый порт и каждую бухточку и будучи владельцем судна, согласился доставить их в Уотердип практически за красивые глаза начальника Девятки, к которым было прибавлено немного серебра и обещание пожалеть малых детей и простить ошибки молодости.
Потеря скорости компенсировалась несколькими приятными моментами. Во-первых, они были единственными пассажирами и прекрасно разместились в трех маленьких, но отдельных каютах: Эйлин с Касавиром, Сэнд с Карой, а Ниваль с Мышью. Все его попытки как-то изменить этот расклад разбились о стену непонимания. Во-вторых, в их распоряжении была настоящая кают-компания — небольшое, но приятное помещение в угловой части юта. Здесь было всё, что нужно, чтобы скоротать однообразные вечерние, дневные и утренние часы, если не было желания заниматься глупостями, осматривать судно, задавать дурацкие вопросы членам экипажа, бродить по палубе, любоваться морскими закатами и рассветами, страдать от морской болезни, говорить за жизнь с добродушным словоохотливым капитаном или наблюдать, как боцман свистит в свою дудку, заставляя матросов суетиться на палубе или расползаться по реям, как тараканы. Здесь был большой круглый стол — попросту бочка со столешницей, насаженная на шест, упирающийся в потолок; укрепленный на шесте вентилятор, приводимый в движение сквозняком от двух больших квадратных иллюминаторов; удобные круглые стулья с низкими спинками, полки с несколькими книгами вперемешку с интересными морскими вещицами, а под боком — холодное хранилище с неплохим сембийский вином, вяленой олениной, сырами, невесть где добытым бочонком маринованных оливок и прочей мелочью. Словом, предусмотрительный владелец "Северного ветра" делал всё возможное для того, чтобы начальник Девятки и его друзья пребывали в хорошем настроении.
В нескольких морских лигах от городка Маунт Сара, где планировалось сделать остановку, чтобы пополнить запас продуктов и пресной воды и просто почувствовать твёрдую почву под ногами, судно вышло из полосы видневшихся далеко на западе островов, и подул свежий западный ветер. Но опытному капитану это было только на руку: на устойчивом к боковой волне галиоте идти в галфвинд[1] на зарифлённом гроте и штормовых передних парусах можно не хуже, чем при попутном ветре. Так что, можно было надеяться, что, если погода не изменится, то самое большое через шесть-семь часов судно войдет в гавань. Было ясно и освежающе-прохладно, как бывает при устойчивом ветре с моря. Жёлтое послеполуденное солнце забавлялось, играя бликами на поверхности изумрудных волн с редкими белыми барашками, тщетно пытавшимися добраться до вырезов фальшборта. Благодаря мастерству капитана и рулевого, суденышко шло быстро и ровно, с минимальной бортовой качкой, выжимая из парусов всё, на что они были способны при таком ветре. А в кают-компании шла неспешная послеобеденная беседа под вино и придуманную Касавиром мировую закуску из нанизанных на зубочистки оливок, кусочков сыра, ветчины, поджаренного хлеба, овощей, сухофруктов — всего, что у них хватало фантазии соединить. Сэнд и Кара отсутствовали, так что друзей было четверо, считая Мышь, сытую и мирно спавшую на расстеленной под иллюминатором старой матросской куртке.
Эйлин и Касавир сидели за столом, на котором красовались блюда с импровизированными закусками, тяжёлые медные кувшины с вином и лимонной водой и такие же кубки. Ниваль выхаживал перед ними, вертя в руке бронзовую лупу для чтения карт, и менторским тоном вещал:
— В возрасте десяти лет была обвинена в убийстве курицы. Оправдана по причине невменяемого состояния и за недостатком доказательств. Посажена на день под домашний арест. Дэйгун Фарлонг выплатил пострадавшей компенсацию в виде шкуры свирепой выдры и латунного колечка.
— Кому, курице? — поинтересовался Касавир так, что, как обычно, непонятно было, шутит он или всерьёз.
— Хозяйке, — пояснил Ниваль, бросив на него пренебрежительный взгляд сквозь лупу, — идём дальше...
— Всё было не так! — перебила его Эйлин. — Курица сама умерла, я её пальцем не трогала!
— Ага, сама, от старости, — кивнул Ниваль и пояснил Касавиру: — Перья были совершенно седыми, а обвиняемая стояла над ней, вцепившись в лютню, в состоянии нервного потрясения. Впрочем, допускаю, что имело место убийство по неосторожности. Далее были драки с братьями Мосфилдами и ряд эпизодов мелкого хулиганства. А вот уже в возрасте четырнадцати лет обвиняемая была выпорота и посажена на трое суток под домашний арест за организацию кражи медовухи в особо крупных размерах. Дэйгун Фарлонг кое-как замял дело.
— Чего?! — от возмущения Эйлин поперхнулась вином. — Дело! Всего-то один бочонок.
— Зато у кого! У старосты деревни. Это ж надо додуматься.
— Не организовывала я ничего! Я вообще на шухере стояла и медовухи этой в глаза не видела. Это Бивил.
Касавир с улыбкой покачал головой.
— И не совестно тебе? Уж я-то знаю и Бивила, и тебя. Не сомневаюсь, кто из вас был мозгом этой операции.
Эйлин обиженно насупилась.
— И ты туда же. Иногда вы подозрительно быстро находите общий язык.
— Это еще не всё, слушайте дальше, — продолжал Ниваль бесстрастным тоном судебного исполнителя, зачитывающего постановление. — На праздновании собственного восемнадцатилетия, находясь в состоянии тяжёлого алкогольного опьянения, с криками "Щас я вам спою!" залезла на крышу дома старосты и принялась орать песни. Необходимости садить под домашний арест не было — сама не хотела выходить. Дэйгун Фарлонг выплатил пострадавшим компенсацию за разбитые стёкла.
— Между прочим, я эти деньги с лихвой отработала в охотничий сезон, продавая трофеи, — заметила Эйлин. — Самому Дэйгуну никогда не дали бы такой хорошей цены.
— Верно, в твоей характеристике были отмечены предприимчивость и спекулятивный талант, — немедленно отреагировал Ниваль. — А как насчёт того, что в возрасте шестнадцати лет, НОЧЬЮ, — зловеще поиграв бровями, он выразительно глянул на Касавира, — была поймана с поличным всё с тем же Бивилом Старлингом в старой хижине в восточных Топях. Посажена на пять суток под домашний арест, а Бивилу Старлингу Дэйгун Фарлонг пообещал отстрелить...
— Мы искали алтарь рыболюдей! — выкрикнула Эйлин. — Мы искали алтарь рыболюдей. И, кроме того, мы звали с собой Эми, я не виновата, что она испугалась.
— Вот-вот, — Ниваль кивнул Касавиру, — и все мужчины деревни искали их полночи с факелами, пока они там в хижине шарились по углам в поисках мифического алтаря. Вот, Касавир, таковы вехи формирования личности героя Невервинтера и женщины, с которой ты живёшь. Будущей, не приведи боги, матери твоих детей.
— Ну, знаешь, если так всё толковать... — недовольно буркнула Эйлин. — Это была не хижина, а древнее святилище, между прочим. И вообще, дрянное у тебя досье. Сплетни какие-то, где ты их столько насобирал? Я и хорошее делала для деревни, а об этом ты не сказал ни слова!
— Да я это знаю, я просто для примера выдернул несколько фактов, чтобы показать, как их можно однобоко и предвзято представить при желании. Чистая совесть и чистая репутация, к сожалению, не всегда идут рука об руку. Люди в массе своей охотнее верят в пороки и слабости, чем в несгибаемую добродетель. О чём я ему и толкую. — Ниваль улыбнулся, подмигнув ей. — А вообще-то, это был один из самых забавных докладов, которые я когда-либо читал. Начиная с фразы: "Упоминание имени Эйлин Фарлонг не оставляет равнодушными жителей деревни Западная Гавань". Я сразу перевёл этот агента в информационно-пропагандистскую группу, чтобы он там оттачивал свои таланты, и решил лично познакомиться с выдающейся личностью Эйлин Фарлонг.
Эйлин подперла рукой щёку и посмотрела в улыбающиеся глаза брата, переставшего маячить перед глазами и севшего, наконец, за стол.
— Так вот с чего всё началось.
Задумавшись, она тяжело вздохнула и отвела взгляд. Поняв, что пришло ей на ум, Касавир придвинулся и накрыл её руку своей ладонью, чуть пожав её.
— Не вини себя.
Она помотала головой.
— Не виню. Просто подумалось, что судьба очень настойчива. Чем больше от неё бегаешь, тем хуже, — она с горькой усмешкой взглянула на Ниваля. — Твой агент расспрашивал обо мне после состязания на празднике Жатвы, которое я выиграла, и после первого нападения на деревню. Никто ещё не знал, из-за чего слуги Тени не оставляют её в покое и почему я так быстро уехала в город. И что вдова Кловер, чью курицу я убила, тоже останется бродить тенью вокруг своего сгоревшего дома. Так что... в итоге, ничего хорошего Эйлин Фарлонг родной деревне не принесла.
Ниваль досадливо мотнул головой.
— Я не хотел заставлять тебя вспоминать.
Она махнула рукой.
— А... такого никогда и не забудешь.
— Всё позади, Эйлин, — нарушил Касавир минутное молчание. — Многие спаслись, души остальных нашли покой, деревню отстроили в другом месте. Дэйгун привёл туда несколько семей из погибшего поселения торфяников. На Середину Лета уже сыграли свадьбу. Жизнь продолжается.
Она покивала головой и рассеянно улыбнулась.
— Угу... Дэйгун много сделал для Западной Гавани. Ему бы в старосты пойти, но он не хочет. По-прежнему необщительный, нелюдимый. — Она подняла голову. — Знаешь, мне показалось, он не очень был доволен тем, что я узнала о своем родном отце и хочу повидать его. Но, как обычно, не подал виду.
