— Тебе виднее, — ворчливо отозвалась я и начала снимать с тележки-крана, стоящей в стороне, наставленные на неё ящики. — Иди сюда, помогай. Но такое поведение мне очень не нравится. С другой стороны, он не попытался нас убить, и это плюс.
— Финь, а меня вот кстати давно терзает один вопрос как раз по теме, всё забываю узнать, а ты же с машинатами часто работаешь и разбираешься... Есть стандартный набор слов, на который они так или иначе реагируют, и проверяются только они. Но где гарантии, что он не отреагирует на слова, скажем, "прикончи", "шарахни", "отделай"; слов-то в обоих языках гораздо больше.
— Ну, тут противники машинатов, увы, правы, — я пожала плечами. — Такой гарантии нет, и в конце концов всё упирается в честное слово свелов, которые изготавливают эти искры. При проверке большинство механиков стараются расширять программу, отдавать некорректные команды, использовать необязательные слова, но нельзя же полностью учесть два языка. Поэтому машинаты и применяются так ограниченно — только на неответственных работах. Поэтому мы снабжаем их механизмами, которые просто невозможно завести на продолжительность работы больше пяти часов, и не создаём болванов, которые способны быстро двигаться.
Во время короткой лекции мы в четыре руки разобрали завал и вывезли полезную вещь на открытое пространство. Эта тележка представляла собой миниатюрное подобие козлового подъёмного крана, приваренного к горизонтальному П-образному основанию на колёсиках, и была совершенно незаменима в хозяйстве. Надобность в ней возникала не так часто, для поднятия тяжестей проще было использовать машината, но когда возникала, заменить её в тесной мастерской чем-то ещё было попросту невозможно.
К примеру, Геш весит почти триста килограммов, и перетащить его вручную очень трудно, а уж сделать это в одиночестве шансов нет. С тележкой же всё просто: подкатить, обхватить неподвижно замершую фигуру под мышки тросом и несколько раз повернуть ручку. Кран был самый простой, ручной, состоял из системы блоков и предельную нагрузку имел небольшую, но в моём хозяйстве этого было достаточно.
— Увы, боюсь, пока мы не поймём, как на самом деле работают кристаллы памяти, ничего не изменится, — резюмировала я, отдуваясь, и принялась аккуратно собирать искры с рабочего стола. — Ладно, иди сюда, давай, твою руку в чувство приведём. Если я сейчас Гешкой займусь, то это надолго.
— А мы не понимаем? — поинтересовался Мух, устраиваясь на моём стуле.
— В очень общих чертах, — поморщившись, недовольно ответила я, подтащила поближе один из ящиков повыше и взялась за отвёртку, чтобы снять защитные пластины с механической конечности. За "хирургическим вмешательством" Миришир наблюдал с восторженным и, на мой взгляд, не вполне здоровым интересом. — Искра похожа на нервный узел: ещё не мозг, но какие-то его функции выполнять способна.
— А что такое нервный узел? — живо полюбопытствовал он.
— Ты в школе биологию всю прогулял что ли? — уточнила я и опустила правый окуляр. — Это... вроде мозга, только у всяких мелких примитивных тварей вроде насекомых.
— А в чём разница?
— В сложности и размерах, — пояснила я, подавив желание съязвить что-то вроде "в некоторых случаях разницу заметить невозможно".
— Интересно, из чего они делают эти искры? — продолжил рассуждать на новую для себя тему Мух. — Может, своих же сограждан перерабатывают, а?
— У тебя есть единомышленники, — хмыкнула я. — Некоторые даже дальше идут, утверждая, что все пропавшие без вести тенсы — тоже их рук дело, и их тоже перерабатывают на искры. И вообще настаивают, что от машинатов надо отказаться, пока они нас не поработили.
— А что? Жили же как-то без них, — пожал плечами Мух. — Ай! Ты что дерёшься?! — он дёрнулся и укоризненно уставился на меня тёмно-серым ясным глазом. Вторую глазницу для красоты прикрывало круглое затемнённое стекло.
— Я не дерусь, я демонстрирую, — назидательно сообщила я. — Это был эффект механического воздействия рабочей поверхности прецизионного ручного инструмента на управляющий центр твоей руки.
— Я видел, что ты ткнула меня часовой отвёрткой! — отмахнулся он. — Я не понял, зачем?!
— Мух, отказаться от машинатов, конечно, можно, — со вздохом резюмировала я. — Но в следующий раз, когда тебе в голову придёт светлая мысль борьбы с техническим прогрессом, ты, пожалуйста, сначала вспомни, что твоя рука уверенно шевелится просто потому, что здесь есть своя крохотная искорка. Не такая, как в машинатах, попроще, но она есть. Во-от тут, на остатках плечевого сустава, — я указала отвёрткой, а Миришир вытянул шею и попытался заглянуть внутрь.
— Хм. Получается, моя рука может взбунтоваться по какому-нибудь кодовому слову? — он задумчиво пошевелил пальцами.
— Мух, не дёргайся, — попросила я. — Нет, не может.
— Почему? Если ты говоришь, что...
— Да не дёргайся ты, а то я её сейчас совсем откручу! — рявкнула я. — Или оставлю как есть, сам будешь себя регулировать!
— Извини, я больше не буду, — смутился он.
— И почему я тебе совсем не верю? — ответила со вздохом. Пару мгновений посомневалась, но всё-таки разомкнула цепь, отключив управляющий кристалл, и аккуратно зажала механическую конечность в тисках, чтобы шевелить рукой и мешать мне друг не смог при всём желании. — А не взбунтуется твоя рука по одной исключительно простой и примитивной причине: тут нет устройства, воспринимающего звуки или какие-то другие внешние воздействия. Я тебя успокоила?
— Да я и до этого не слишком волновался, — лучезарно улыбнулся Мух. — Но новости приятные, не спорю. А ты, стало быть, не разделяешь мысль о переработке на кристаллы памяти безвинно убиенных свелов?
— В этом вопросе я доверяю статистике, — иронично хмыкнула я. — Если судить по темпам производства искр, больше половины смертей на Светлой стороне должно происходить в пыточных застенках "Искры разума". Согласись, не слишком-то правдоподобно.
— Да, есть такое дело. А ты-то сама как думаешь, откуда берутся искры?
— Полагаю, из земли, как и прочие полезные ископаемые, — пожала плечами я. — А потом в них каким-то образом записывается нужная информация. Как музыка на патефонную пластинку.
— Интересно, каким именно? — Мух мечтательно возвёл взгляд к потолку, а я насмешливо хмыкнула.
— Если бы мы знали, соседям нашим приходилось бы тяжело.
— То есть?
— То есть, правила игры устанавливает монополия, — пояснила я. — Пока мы производим механизмы, они — искры, никто не наглеет. А вот если кто-то разгадает тайну соседа, равновесие пошатнётся.
Встреча обитателей Тёмной и Светлой сторон произошла совсем недавно, чуть меньше сотни оборотов назад, когда первые дирижабли перевалили за край Диска и обнаружили, что противоположная его сторона тоже вполне обитаема. Через несколько оборотов был пробурен первый транспортный тоннель, ознаменовавший начало вполне энергичного сообщения: на дирижаблях вокруг лететь далеко, долго и очень опасно, а путешествие в тоннеле занимает всего пару часов. Сейчас их полторы дюжины, треть из которых пассажирские.
Отношения между обитателями двух сторон Диска... недоверчивые. Мы активно торгуем, сотрудничаем в научных областях, в обе стороны стремится широкий поток туристов. Но при всём сходстве двух народов игнорировать многочисленные различия тяжело, да ещё суеверия и сказки добавляют разногласий. И у нас, и у свелов молва всегда населяла обратную сторону Диска разнообразными страшилищами, перестраиваться теперь тяжело. Может, ещё через пару сотен оборотов мы и договоримся, и перемешаемся, но... верится слабо.
— Финь, а давай, ты не будешь запускать этого болвана с его увечной искрой в одиночестве, а? — через несколько секунд нарушил повисшую тишину разговорчивый Мух. — Не нравится мне его поведение!
— Пока ты не начал отдавать ему странные команды, вёл он себя хорошо, — для порядка возразила я. — Но в том, что реакция странная, я полностью согласна. И — да, мне она тоже не нравится.
— Я бы вечером зашёл, ты как? Или у тебя теперь нормированный рабочий день, как у нормальной семейной женщины? — насмешливо поинтересовался он.
— Во-первых, до сегодняшнего вечера я при всём желании не успею исправить последствия твоего могучего удара, — возразила я. — А во-вторых, приходи в любое время.
— Боюсь поверить в это счастье, но... ты в самом деле избавилась от этого мазилы?! — подозрительно уставился на меня ту Трум.
— Ну, скорее он от меня избавился, — вымученно и криво улыбнулась я, закусила губу и напряжённо уставилась на собственные руки, уговаривая их не трястись.
— Финь, ты что, переживаешь по этому поводу?! — через несколько секунд растерянно переспросил Миришир, пригибаясь к столу, чтобы заглянуть мне в лицо. — Финь, из-за этой пылежорки линялой?! Да он твоего мизинца не стоит! Радоваться надо, что вовремя избавилась!
— Мух, только не надо меня воспитывать, ладно? — огрызнулась я с недовольной гримасой. — Это только ты можешь переключиться мгновенно и не способен страдать дольше пары минут, а большинству нормальных и даже ненормальных людей нужно какое-то время. Я не собираюсь ставить крест на собственной жизни, начинать считать себя ущербной или в чём-то винить, но мне требуется привыкнуть к перемене и смириться с ней.
Несколько минут я работала в тишине, которая первое время казалась напряжённой, но потом расслабилась и превратилась в уютно-сосредоточенную. С рукой Миришира всё было просто и понятно: как любой сложный механизм она потихоньку изнашивалась от интенсивной работы. Тревожащие Муха задержки в срабатывании вызывал обыкновенный люфт, накапливающийся в длинной цепи передач от плеча до пальцев. Для любого машината проблема ту Трума и проблемой-то не является: все параметры укладываются в пределы нормы. Но человеческий разум работает быстрее машины, а разум Миришира и вовсе на редкость неугомонный, поэтому набегающие доли секунды ужасно его нервируют и кажутся бесконечными. Подтянуть пружинки, подкрутить регулировочные винты — работа простая, но долгая и кропотливая. Теоретически, Мух и сам способен всё это сделать, но ему банально не хватает терпения. Он сейчас-то сидел как на иголках и буквально весь извертелся. Хорошо, что я это предчувствовала и предприняла меры!
— Я придумал, — наконец, торжественно заявил ту Трум.
— Очередной шедевр? — иронично уточнила я, насмешливо скосив взгляд на его лицо.
— Нет, занятие на вечер, — легкомысленно отмахнулся он. — Сейчас ты закончишь со мной, я быстро переделаю кое-какие дела, соберу кое-кого, и к восьми часам вечера мы будем у тебя.
— Зачем? — опасливо уточнила я, предчувствуя грандиозную пакость.
— Пойдём отмечать освобождение, — невозмутимо пояснил Мух. — Я тебя слишком хорошо знаю. Это ты сейчас вся такая сосредоточенно-деловая, а к вечеру устанешь, раскиснешь и начнёшь совершать глупости. Как лучший друг и практически родное дитя, я просто не имею права этого допустить!
— Ты просто не можешь допустить, чтобы глупости я совершала в одиночестве, — насмешливо возразила я.
Своим "внебрачным сыном" ту Трума я окрестила сравнительно недавно, когда мастерила ему коленные протезы. Дословно фразу уже не помнила, но сказана она была в компании и понравилась решительно всем. Кажется, кто-то из случайных знакомых удивился, что при таких нежных и близких отношениях мы с Мухом не то что не женаты, но даже любовниками никогда не были и подобную возможность воспринимали с суеверным ужасом. Мысль радостно подхватил кто-то из своих и попытался соблазнить меня возможностью безнаказанно экспериментировать над ту Трумом, когда тот окажется в моей законной власти. Вот на это я и возразила, что, дескать, как от мужа от него проку ноль, проще оформить опекунство, доказав его невменяемость.
— Не без этого, — легко согласился Миришир.
— И отговаривать тебя, как я понимаю, бесполезно?
— Разумеется, — приосанился Мух, насколько позволяла зафиксированная рука.
— Заходите, пьяницы, что с вами делать, — со смешком согласилась я.
Во-первых, отговорить ту Трума, когда он вбил что-то себе в голову, невозможно по определению, а во-вторых, друг говорил сущую правду. Он действительно слишком хорошо меня знает и ни словом не ошибся, и за эту решительную непрошеную поддержку я была ему искренне благодарна. Вечером, оставшись в одиночестве, я бы действительно начала думать всевозможные глупости и — кто знает, до чего додумалась бы! А так... шумно и весело провести вечер с друзьями, приползти домой за полночь, мечтая только о подушке, и утром проснуться, страдая от похмелья, а не от разбитого сердца, — далеко не худший способ решения проблемы.
— Слушай, Мух, ты наверняка понял и сам, но я всё-таки скажу: не говори никому про этого болвана и про эту искру, ладно?
— Молчу как камень, — согласно кивнул Миришир.
С его конечностью я в итоге провозилась часа два. Можно было быстрее, но здесь я старалась перепроверять всё по три раза, чтобы не допустить малейшей неточности. В конце концов, от этой руки отчасти зависела жизнь ту Трума, а он был мне пока дорог не только как лучший друг, но и как ходячая демонстрация моих талантов. Между прочим, моя — то есть, его — рука принесла более чем солидную прибыль, вырученную от продажи патентов. Деньги мы честно разделили со свелом, которому я заказывала упрощённую искру, — одним из немногих частных мастеров, изготавливающих их в индивидуальном порядке. Но даже половина суммы внушала уважение и обоснованную надежду на спокойную безбедную старость.
В это время мы неторопливо болтали обо всём подряд. В основном, конечно, болтал Мух, рассказывая о своей новой идее, воплощение которой было приурочено к старту очередной экспедиции за тучи. Большую часть его рассказов я понимала, а в подробности особенно не лезла: воздухоплавание и тонкости аэродинамики — совсем не моя стезя. Честно говоря, я откровенно боюсь высоты и полётов, так что стараюсь о них лишний раз не задумываться. Что поделать, я-то как раз рождена типичным тенсом, существом приземлённым и не предназначенным для покорения небес.
Напоследок в благодарность стиснув меня в своих железных объятьях и ощутимо помяв (хорошо, не сломал ничего!), Мух умчался воплощать очередную мечту, а я вернулась к сортировке отложенных до поры искр.
Пока руки выполняли привычную механическую работу, голова была занята происшествием с машинатом. В мыслях я перебирала возможные причины его поступка, а, вернее, так и эдак крутила одну-единственную причину — содержимое искры. Было какое-то задание, которое должен выполнить болван по команде. Вопрос, какое?
Странным было не столько само это задание, странным было поведение Геша с новой искрой. Он безошибочно нашёл дверь и определил, как та открывается, а этот навык не входил в необходимый минимум. Более того, подобный поступок чрезвычайно сложен для машината. Он не просто должен знать, что такое дверь и как она открывается, научить болвана подобному нетрудно. Он должен суметь отличить дверь комнаты от двери шкафа и логически сопоставить, что дверь комнаты ведёт наружу. Да, искры имели способность к запоминанию тех или иных действий, но ведь никто не показывал ему конкретно эту дверь, и, значит, даже если он был обучен их открывать, сопоставить знакомую информацию с местностью он не мог. Вернее, я до сих пор думала, что машинаты на такое не способны, а оказывается, сведения эти устарели. Впрочем, может, я выдумываю проблему на пустом месте, и по команде "выполняй" он должен был открыть все двери?
