Размытая граница

— Поверьте, вам станет легче. Просто расскажите, без подробностей. Всего несколько фраз.

Доброжелательный тон хозяина успокаивал. Тяжело задышав, я попыталась взять себя в руки и сосредоточиться. Энел был прав: сон, самый обыкновенный сон, усиленный снадобьями. Сама же недавно говорила, что уже ничего не боюсь!

— Мне снились, — хриплым от долгого молчания и страха голосом начала я, — родители. Отец, мать... она... она...

Спокойствие оказалось фальшивым. Уткнувшись лицом в ладони, я жутко и бесслёзно зарыдала.

Алхимик тихо и зло выругался, поднялся. Несколько секунд он стоял неподвижно, затем поднял фонарь и повесил его на вбитый в стену крюк. Потом хозяин зажёг ещё несколько свечей, поставив их на стоящий в изголовье стул. Сквозь неплотно сжатые пальцы я видела, как отступает густая и живая тьма.

Тихо скрипнула лежанка. Энел осторожно коснулся моего плеча, вновь ругнулся и обнял крепче, прижимая к себе. Инстинктивно дёрнувшись, я со всей силы вцепилась в алхимика. Он не возражал.

— Кажется, мы ошиблись, — тихо заговорил хозяин, поглаживая меня по голове, как ребёнка. — Не стоило этого делать. Но всё уже позади. Наркотический сон, разбуянившийся разум. Кошмар. Яра, это сон. Ничего большего. Мираж. Вымы... — Энел вдруг осёкся и замер. — Яра, это был сон или... воспоминание?

Я не ответила. Молча уставилась в разбавленную светом темноту, стараясь ни о чём не думать. Просидела так минут пять, затем покрепче сжала лежащую на моём плече руку алхимика. И заговорила:

— Мои родители были охотниками...

Профессор Хиджин не любил потоковые лекции. Слишком людно, слишком шумно, слишком бестолково. Семь дюжин юных оболтусов вот уже три месяца пропускали мимо ушей курс токсикологии. Руководство Академии считало, что будущие охотники обязаны разбираться в ядах нежити и уметь их нейтрализовать. Доброе начинание, разбившееся о воплощение. Кто же ставит такие курсы на второй триместр?!

Профессор ещё раз оглядел аудиторию. Первую парту, как всегда, занимала неразлучная троица: Королева, Рыцарь и Шут. Вельда Хильдбраун, Джозефа Рика и Ярина Бовар. Три девушки, составляющие прекрасную половину потока.

Глядя на улыбающихся девочек, Хиджин не мог не подивиться тому, как метки оказались их прозвища. Шестнадцатилетняя Вельда действительно была королевой Академии. Редкий бриллиант: истинная чародейка. Не ведьма, использующая зелья и всякие странные ингредиенты, а полноценная колдунья. Такие редко шли в охотники.

С Джозефой тоже всё было понятно. Поздняя и единственная дочь старого сэра Рика, видного рыцаря. Не девица, а настоящий ураган, оружием владела чуть ли не на уровне выпускников. У молчаливой, но скорой на улыбку пятнадцатилетней воительницы поклонников было не меньше, чем у прекрасной Королевы. Оттого довольно странно смотрелась в этой компании неприметная Ярина.

Шут получила своё прозвище за крайне странное везение, которое поначалу можно было принять за катастрофическую неудачливость. Это был занятный талант: попадать в ситуации, когда наихудший выход приводит к наилучшим результатам. Ярина подтрунивала над этим едва ли не больше остальных, потому и стала прозываться паяцем.

Дождавшись символизирующего начало лекции колокола, профессор занял место на кафедре. Сегодня ему предстояло читать последнюю, самую трудную лекцию курса. Он предпочёл бы провести её позже, перед самым выпуском, а не толковать о столь серьёзных темах с пятнадцатилетними разгильдяями, но выбора не было.

— Тише, тише, — Хиджин постучал костяшками пальцев по доске. — Тишины, господа студенты. Я не собираюсь читать лекцию в таком бедламе. Потрудитесь вести себя приличнее.

С трудом профессору удалось утихомирить буянов и начать пару.

— Как вы уже знаете, курс токсикологии, которому посвящены мои лекции, мы благополучно окончили. Об экзаменах и зачётах я сообщу в конце занятия, а пока поговорим о вещах, с которыми придётся столкнуться каждому из вас.

"Исключая тех, кто погибнет на охоте", — хотел добавить Хиджин, но вовремя прикусил язык.

— Ни для кого не секрет, что охотничья карьера заканчивается рано, лет в тридцать. К этому сроку вам придётся оставить своё ремесло и вернуться к мирной жизни. Моя задача на сегодня — подготовить вас к этому процессу. В рамках моего курса, разумеется.

Перво-наперво, запомните, что всё, что я здесь рассказываю, касается каждого из вас. Абсолютно. Ни единого исключения. Вы можете быть сколь угодно высокого мнения о своих талантах, но история не знает ни одного охотника, сумевшего избежать ранений. И вам не удастся.

Ранения же это яд. Как говорили древние, "не убивающее усиливает меня". Запомните эти слова, она вам помогут.

Каждая не смертельная доза яда будет повышать вашу устойчивость. Со временем в вашем организме начнутся процессы столь же полезные для работы, сколь и опасные. Необратимые изменения. Вы станете сильнее, выносливее и ловчее, возможно научитесь видеть в темноте и чуять посторонних. Известны случаи, когда яд нечисти приводил к заметному усилению магических способностей.

Не обольщайтесь: у всех этих даров есть и отрицательные стороны. Более скорое по сравнению с нормальными людьми, старение. Слабовыраженные психические расстройства. В шестидесяти процентах случаев — бесплодность. Это в общем, у каждого охотника свой список болезней. Примеры я вам позже приведу, а пока запомните: всё это не временные симптомы, а заболевания, вызванные изменениями в организме. И это означает, что они передаются по наследству.

К счастью, наследование происходит лишь во втором поколении, в третьем все негативные воздействия исчезают. Однако если оба родителя являются носителями яда нечисти, то их ребёнок наследует не просто сумму признаков, а подвергается вторичным изменениям.

— Становится чудовищем, да? — выкрикнул кто-то с дальнего ряда.

Профессор не успел понять, кто именно это был. Последнее время подорванное активным чтением зрение всё чаще подводило его.

— Я бы не рекомендовал использовать такие слова в стенах Академии. Это не вежливо по отношению к вашим сокурсникам.

Хиджин быстро понял, что последняя фраза была лишней. По аудитории словно бы пробежала волна, состоящая из смешков и двух имён: Зифрин Ненц и Ярина Бовар. Ни для кого в Академии не было секретом, что родители обоих студентов — охотники. Но мало кто догадывался, что отец Зифрина и мать Ярины — приёмные.

О семействе Ненц профессор знал мало, а вот с Боварами дружил давно. С Фендером просидел три года за одной партой, Оджа была первой выпускницей тогда ещё аспиранта Хиджина. Потому и Ярину он знал с самого детства.

Когда Бовары решили завести ребёнка, то первым делом обратились в Академию, на кафедру алхимии. Они хотели убедиться, что их отпрыск не станет вторично изменённым, как это часто бывало у охотничьих пар. К сожалению, расчеты оказались неутешительными: шансы у пары были мизерными.

Чего Хиджин не мог ожидать, так это того, что Фендер заупрямится и решит рискнуть. От наблюдения Академии Бовары не отказывались, но вмешиваться в свои дела не позволяли. В итоге, как и следовало ожидать, закончилось всё трагически.

Принцип наследования проявил себя в полной красе. На счастье Боваров, изменённый ребёнок (слово "монстр" профессор себе употреблять не разрешил даже в мыслях) оказался мертворожденным. Вряд ли Оджа позволила кому-нибудь убить своё дитя. Она и так с трудом перенесла этот кошмар, и подпорченные охотой глаза окончательно отказали ей.

Больше Фендер рисковать не стал, хотя и от желания обзавестись наследником не избавился. У него действительно родилась дочь. Через три года, от другой женщины, с полного одобрения супруги. Слепая охотница воспитывала девочку как родную, но истинного происхождения от Ярины не скрывали. Хиджин как узнал, что Бовары собираются разрешить дочери стать охотницей, так сразу же и настоял на откровенной беседе. Дабы не повторять ошибок.

— Итак, — откашлявшись, профессор вернулся к теме лекции. — Продолжим. Перейдем к остальным знаниям, которые вам потребуются в мирной жизни.

Хиджин оглядел аудиторию, остановив взгляд на девочках. Королева передала Рыцарю какую-то бумажку, та быстро начертила на ней несколько линий и положила перед Шутом. Вся троица разом захихикала, прикрывая лица ладошками.

Профессор успел обратить внимание на то, что глаза у Ярины были равнодушными и пустыми. Почти как у Оджи.

Рассказ у меня получился сбивчивый и путанный. Я перескакивала с одной темы на другую, делала между предложениями большие паузы, давая отдохнуть больному горлу. Энел молчал сочувствующе и понимающе, хотя ему вряд ли пришлась по душе моя исповедь. Кошмар вперемешку с биографией, разбавленный фактами о физиологии охотников — вряд ли это то, что нужно человеку в разгар ночи.

Закончив говорить, я некоторое время молча прислушивалась к себе. Мне хотелось убедиться, что рецепт Энела помог и кошмар отступил. С опаской закрыв глаза, я задержала дыхание... и увидела под веками лишь красноватую от свечей тьму. Чудовищный "братишка" исчез без следа.

Облегчённо вздохнув, я неуверенно улыбнулась. И только тогда поняла, что алхимик всё ещё обнимал меня за плечи. Смутившись, я поспешила отстраниться. Хозяин не стал меня удерживать. Чувствуя неловкость ситуации, он быстро поднялся на ноги и отошёл от лежанки, словно бы стремясь восстановить нарушенную дистанцию.

— Наверное, мне стоит извиниться, — неуверенно начал алхимик, прерывая затянувшуюся паузу. — Я не должен был настаивать на столь радикальных средствах. Как лекарь не имел на это права.

— Не извиняйтесь. У меня своя голова на плечах. — И чуть тише добавила: — Должна была быть.

Хозяин кивнул. Он явно не знал, что говорить и делать дальше, и предпочёл самый простой выход: попрощался.

— Мастер Энел, — с трудом поборов своё смущение, окликнула я алхимика.

— Да, Яра? — он обернулся и вопросительно посмотрел на меня.

— Вы... — почувствовав, что краска заливает лицо, я опустила голову. — Вы не могли бы остаться ненадолго?

Протянув руку, алхимик накрыл фонарь ладонью. Огонёк, быстро задыхаясь, сжался и исчез. Остальные свечи погасли ещё полчаса тому назад, безо всякого вмешательства со стороны хозяина дома. Впрочем, ему эта темнота не мешала, как и спящей рядом девушке - Энел прекрасно видел в темноте.

Прикрыв глаза, мужчина прислушался к доносящимся с улицы звукам. До рассвета оставалось всего ничего, но уходить алхимик не спешил. Ему было, о чём подумать.

Исповедь Яры оказалась неожиданностью. Да и вся эта ночь в целом, особенно её завершение. Когда девушка попросила его остаться, Энел не колебался ни мгновения. Он смутно понимал, что пришлось пережить охотнице, и отказать в этой просьбе не мог.

К тому же ему было интересно, проявятся ли неучтённые ранее последствия приёма зелья. Шансы на повторный кошмар были малы, но никто не мог знать, как отреагирует организм наследственного охотника на самые активные ингредиенты снадобья. Слишком много неочевидных изменений для точного прогноза.

Но была и ещё одна причина, из-за которой хозяин не спешил уходить. Мелкая и нелепая, она оказалась едва ли не более веской, чем все остальные.

С мебелью в доме алхимика всегда было не очень хорошо. Он жил один, гостей принимал редко, а загромождать пространство не любил. Так уж получилось, что сидячих мест в спальне нашлось всего два: стул, заставленный оплывшими свечами, и лежанка. Выбирать оказалось не из чего.

Осторожно пошевелившись, Энел устроился чуть поудобней и закинул руки за голову. Продремав часок полусидя, прислонившись затылком к стене, он заработал боль во всех мышцах. Алхимик и рад был бы размяться, да мешала лежавшая у него на животе рука. Ладонь, на тыльной стороне которой можно было различить два коротких шрама, крепко сжала рубашку хозяина. Один раз он уже попытался высвободиться, но ничего не получилось, у охотницы оказался на редкость чуткий сон. Будить же Яру алхимик не хотел.

Вдобавок, он находил такое времяпрепровождение крайне... милым. Ничуть не хуже, чем очередное ночное бдение среди тиглей и реторт.

Улыбнувшись своим мыслям, Энел слепо уставился на потолок. Пока всё складывалось неплохо. Куда лучше, чем можно было ожидать, имея дело с Весмером.

Приятная неожиданность.

Следующим утром я проснулась с чёткой и лаконичной мыслью: пора уходить. Виной тому была приключившаяся ночью история. У вчерашней доброты Энела нашлась и отрицательная сторона, я уже чувствовала себя крайне некомфортно, а в ближайшие дни это ощущение грозило перерасти в настоящий стыд за проявленную слабость. Так откровенничать перед абсолютно незнакомым человек было глупостью, и мне не хотелось напоминать себе о своей ошибке.

Уходить я решила сразу же, не задерживаясь. Найти хозяина, забрать свои вещи, попрощаться и покинуть гостеприимный дом. Благодаря алхимику я уже передвигалась без посторонней помощи, а отлежаться можно было и на постоялом дворе.

Впрочем, планам моим так и не суждено было сбыться, и в какой раз за последние дни виной тому стал Энел. Мы с ним столкнулись в дверном проёме, когда я собралась покинуть комнату.

— Доброе утро, — прерывая затянувшееся молчание, поздоровался он. — Как вы себя чувствуете?

— Нормально.

Ответив, я отступила на два шага. Освобождать мне проход алхимик не собирался, а топтаться вплотную друг к другу было бы нелепо.

— Приятно слышать, — отозвался мужчина всё с той же быстрой улыбкой. — Тогда мы можем...

— Я ухожу.

— Что, простите?

— Я ухожу. Благодарю за гостеприимство и лечение, но больше задерживаться у вас я не могу.

— Почему же это? — хозяин нахмурился и скрестил руки на груди. — Потрудитесь объяснить, я сегодня что-то не очень хорошо соображаю.

— Просто пришло время, — стараясь не глядеть алхимику в глаза, заявила я. — Я здорова и больше не вижу причин утомлять вас своим присутствием.

— А если честно? Яра, я же вам говорил: актерство не ваш удел, вы не умеете врать.

— Я уже всё сказала. Ваше право мне не верить, но на моё решение это не повлияет. Могу я забрать свои вещи?

— Нет.

Я удивлённо воззрилась на Энела. Можно было предвидеть, что с моим уходом возникнут кое-какие трудности, но такого решительного отпора я от хозяина дома не ожидала. И, признаться, здорово растерялась.