На следующее утро рассвет аккуратно прокрался в комнату вместе с непривычным глухим шумом. Лучик солнца скользнул по лицу, пробрался под веки и заставил окончательно вынырнуть из тяжелой дремы. Что-то не похоже на обычное раннее утро. Шелест, треск и звяканье вместо обыденной переклички гварри и привезших продукты младших. Я встревожено подскочила к окну, с силой растирая лицо и прогоняя остатки сонной мути. Сквозь мутную пленку и пелену опустившегося на землю тумана пробивались алые, хаотично двигающиеся огни. Нет, не хаотично. Они медленно кружили вокруг замка, выстраиваясь в двойную линию.

Толстая рама, вставленная в окно в преддверии плохой погоды, чуть приглушала звуки.

Шум, крики, топот. Нервно дернув ушами, я отскочила от окна. Нервно метнулась от стены к стене и вновь прильнула к окну.

До меня донеслись глухие удары, треск разрушаемых ворот, рваные обрывки каких-то приказов. Створки с гулким ударом рухнули на землю.

И две темные волны с криком схлестнулись посреди двора. Звон клинков вырвал меня из тупого оцепенения.

Спустя пару ударов сердца схлынул и страх, сковавший тело, уступая место злости. Ярость захлестнула сознание, ударила в голову и заставила метнуться к выходу.

Хотелось вклиниться в ряд сражающихся, вцепиться клыками в чье-то горло! Я сбежала вниз по лестнице, ведомая сладким терпким ароматом, просачивающимся через щели в неплотно пригнанных ставнях. В темноте наткнулась на кого-то, коротко испуганно взвизгнула и отскочила. С трудом, по запаху, сквозь марево дурмана, опознала отца. Зашипела, чувствуя, как смешиваются в сознании ярость и страх. Он выхватил меня из сумрачного кровавого безумия, вывернув руки и, отвесив пощечину, когда я с шипением вцепилась ему в грудь, поволок куда-то в глубину дома.

Мы стремительно удалялись от крыльца, на подступах к которому наши гварри из последних сил сдерживали нападавших. Что могут сделать "клыки" и "когти" против "длинных пик" старшего рода?

Коридоры, коридоры...

Втиснув меня в узкую щель, отец набросил на шею тонкую цепочку. Холодный кругляшок медальона лег на обнаженную кожу.

— Что?

— Беги в болота! — он развернул меня, проталкивая дальше в нишу. Подчиняясь повелению, рванулась вперед, и, обдирая бока и плечи, протиснулась в окно. Тонкая ткань рубашки повисла лохмотьями.

Я вывалилась в рассеивающуюся туманную дымку, глубоко вдохнула и прислушалась. Выдохнула, вместе с воздухом избавляясь от эмоций. Облачко пара смешалось с белесой пеленой, клочьями стелющейся под ногами в обманчивой тишине. А в нос ударил запах прелой листвы и терпкий, завораживающий аромат крови.

Туман оседал на коже мелкими маслянистыми каплями, ободранные бока защипало. Реальность как-то растворилась в утреннем сумраке, детали сгладились, остались, кажется, только призрачные невнятные очертания. И я была рада этому. Совсем рядом, за углом, гибли разумные существа, виновные в том, что принадлежат роду Рати, но мне нужен был этот миг иллюзорного покоя. Я им просто упивалась.

Кровавая трагическая мистерия на мгновение исчезла из сознания. Осознание было, да, но какое-то безэмоциональное. Да, там, во дворе сейчас умирают и убивают, но... И что?

Что сказал отец? Болота? Пусть будут болота.

Одиночество и несколько ударов сердца удивительной свободы? Хорошо.

Несколько осторожных шагов к высокой ограде... и робкая надежда.

Может быть, удастся ускользнуть незамеченной?

Увы, среди белесых клочьев, оседающих на сизо-синюю траву, воздвигся темный силуэт. Кожу будто огнем опалило. Чужой запах, незнакомая пластика движений! Фигура скользнула вперед, воздух, раздвигаемый длинным древком пики, тяжело загудел. Внезапно вынырнувший из-за облаков рассветный луч отразился на лезвии, разбрызгав вокруг алые блики.

Я отскочила, хищно оскалившись в лицо врага. Лица его было не разглядеть, только синюю кожу и тускло поблескивающий кожаный доспех, и это прекрасно! Смутный силуэт можно рвать, терзать, упиваясь незнанием. Да!

Отшатнулась, увернувшись от свистнувшей над головой пики. Прыгнула вперед, выпуская когти, резко рванула врага за шею.

Вновь отскочила, уворачиваясь, вслушиваясь в шелест движений. Алые огни, скользящие за оградой, четче обрисовали гибкий силуэт противника, вырвали из сумрака хищное, острое лицо, окруженное ореолом коротких волос. Серые губы исказила усмешка. Шелестнул воздух, древко пики пошло новый круг. Я зашипела, переводя взгляд в сторону, отступая, сдаваясь, но в то же мгновение пригнувшись, прыгнула вперед, опережая движение убийцы, врезаясь комком в его живот. Впилась клыками в плечо, разрывая кожу. Кость запястья хрупнула в челюстях, движение клинка прервалось. Крик боли почти оглушил меня.

Ослепительная вспышка наслаждения пробила сознание насквозь, выпуская на волю инстинкты.

Сладко! Вкусно! Еда!

Синекожий отшатнулся, выронив оружие, тяжелый шест ударил по ногам. Я полоснула его когтями по глазам. Темная кровь залила искаженное яростью лицо, щекоча ноздри. Густые капли веером брызнули на землю.

Живот неожиданно скрутил приступ тошноты.

Не к месту возникшее осознание собственных действий буквально вморозило меня в пространство.

Что я творю? Наслаждаюсь хриплым бульканьем крови в горле жертвы? Балую не вовремя проснувшуюся древнюю жажду крови?

Но вкусно же!

Застыла над хрипящим поверженным врагом, безвольно опустив руки, почти в отчаянии.

Но из-за угла вылетела стремительная сумрачная волна. И пахла она жаждой убийства. Оцепенение схлынуло.

Надо бежать, бежать, бежать отсюда!

Отпихнув оседающее тело, размазанной перепуганной тенью метнулась к стене, едва касаясь земли.

А внутри появилось четкое осознание правильности того, что говорил най-лурит Тэйнар. "Контролируй себя, свою суть, свой характер. Умей остановиться", — говорил он. Не скрути меня отвращение, те, что бегут сзади, убили бы меня, пока я терзала уже мертвое тело. Я еще не умею отогнать лишние чувства сама.

Взлетела на ограду, почти вбивая когти в трещины кладки. Кувырнулась, рухнула вниз, упруго приземлилась на четыре конечности. Задохнулась на миг от пронзившей тело боли, вскочила, подгоняемая доносящимся из-за ограды воплями. Пронеслась по узким запутанным улочкам, не глядя, на звук вынимаемого из ножен клинка, взмахнула рукой, выпуская когти и ускользая от удара. Оставила далеко позади неразборчивый вой-стон. Ошметки тумана путались под ногами, когда я проскочила старую ухабистую вырубку и, петляя, понеслась в сторону синеющего вблизи леса.

Не глядя, влетела в заросли, напоролась рукой на ветку, рассекла ступню об острый корень и очнулась. Под ноги надо смотреть! Вдох, выдох. С силой втянув воздух, прислушалась. Тишину леса нарушало только мое тяжелое дыхание и шуршание опавшей листвы под лапами спешно прячущегося в норе мелкого зверька. Обернувшись, отвела мокрые после ночного дождя ветви, всмотрелась.

На окраине городка, среди низких домов со скошенными крышами клубились алые факельные огни, собираясь в длинную процессию. Они что, согнали всех младших на мои поиски? Ну, какая разница? Они в своем праве. Надо уходить отсюда. Я, прихрамывая, протрусила в чащу сквозь заросли низких колючих кустов, листва на которых отливала темным пурпуром. Оставив на ветках пару клочьев кожи, выбралась на прогалину и побежала, чувствуя нарастающую панику. Бездумно стараясь удалиться от нарастающего позади шума, неслась меж стройных темных стволов, с трудом уворачиваясь от возникающих на пути ветвей.

Синее солнце пробивалось сквозь голые спутанные ветки, ни капли не согревая. Под ногами чавкала слякоть, в прелой подстилке оставались глубокие следы, быстро заполняющиеся водой. Пахло гнилью, звериной шерстью и кровью. Ранка на пятке слегка кровила, и рано или поздно, идя по сладковатому следу, меня найдут охотники.

Остановилась, вцепившись в один из стволов. Глубоко вдохнула. Повела головой по сторонам, пытаясь разобраться в кружащих вокруг запахах. Ветра не было, и понять, откуда потянуло тиной и гнилью, было сложно.

Где эти легендарные болота?

И зачем туда идти?

Ладно. Это ведь последнее повеление отца. Пусть я не помню, как он растил меня, как воспитывал, но, в конце концов, он все же принял в род беспамятную луа-луру, виновную в нарушении кодекса. А долги надо отдавать. Почему та я, что была раньше, этого не понимала? Долги надо отдавать, надо! И это так просто и естественно. Мне дали жизнь, я отплачу хотя бы тем, что выполню последний приказ.

Погладив болтающийся на шее медальон, сняла его, изучила гравировку. Рунни, согретые теплом моего тела, сообщали, что сия луа-лура лишается покровительства рода и вольна самостоятельно распоряжаться собой до дачи новых обетов. Малое изгнание, я читала о таком.

Ох, отец! У меня теперь есть только два приказа. От най-лурит, принявшего меня в обучение, и твой. Наверное, они как-то связаны? Попозже об этом подумаю. Потому что, настороженно дернув ушами, уловила отдаленный шум. Вой, крики, хруст обламывающихся ветвей, хлюпанье воды под множеством ног. Охотники взяли след?

Ну вот! Болота вдруг показались мне не таким уж плохим вариантом. Там преследователи не смогут найти меня. Главное, не потерять в топях жизнь и остатки разума.

Только в какую сторону идти? Найдя на небе восходящее солнце, вздохнула. И, развернувшись, медленно потрусила к холмам Кар-тра. Там тоже есть болота. Они здесь почти везде.

Звуки не отдалялись, но и не приближались, зато утренняя свежесть впадающего в холодное оцепенение живого леса сменилась затхлостью вечно больного, сгнивающего на корню, агонизирующего. Даже тишина стала какая-то неживая, душная, кажется, все лесные обитатели боялись переступить за какую-то границу, пересечения которой я не уловила.

Только хлюпанье воды под ногами, тяжелое дыхание да хлесткие удары мокрых ветвей и обвисшей темной листвы сопровождали мое движение. Стройные гладкие и матово блестящие стволами деревья исчезли, из мягкой, затянутой мхом земли вылезали покореженные уродцы с облезающей корой, обросшие бледно-голубой плесенью. Коряги и кусты цеплялись за остатки тонкой сорочки, царапали кожу. В ушах стучала кровь, нервное дыхание оседало белесым липким туманом. Было страшно.

Плотная высокая изгородь из переплетенных ветвей, поросших мелкими бурыми листочками и украшенными немалыми колючками, неожиданно преградила путь. Остановившись, я прислушалась.

Тишина... Да, в болота погоня не спешит. Я же все равно тут умру. Пусть и дваждыживущая.

А за кустами маслянисто поблескивали маленькие озерца. Черная вода исходила вонью, крупные пузыри всплывали с глубины и лопались со смачным густым чавкающим звуком. Пробравшись через изгородь, осторожно ступила на первую из множества поросших чахлой травой кочек. Зыбучая топь расползлась при первом же движении, так и норовя затянуть поглубже. Кочка поехала в сторону, стремительно ныряя в густую, как смола, воду. Не успев даже испугаться, стремительно перепрыгнула на следующую, отстоящую от топкого, но берега, куда дальше. Она выдержала.

На поверхности воды плавал мусор, листва, мелкие, подгнившие ветки. От особенно темных провалов тонкими струйками поднимался зеленоватый пар. Скапливаясь на уровне глаз, он застилал обзор светлой дурманящей дымкой.

Надо идти дальше?

Да. Меня наполнила странная уверенность. Это полное безумие, но почему мне кажется, что я все делаю правильно?

Солнце давно выползло из-за горизонта, но тепла не прибавилось. Его поглощала зеленоватая дымка и темная ледяная вода, от которой судорогой сводило израненные ноги. На кочках росла сизая остролистая трава, ее тонкие края легко резали кожу на пятках и ладонях. Порой я цеплялась за осклизлые стебли, чтобы не провалиться в бездонные болотные колодцы. Мертвая тишина давила на уши, холод пробирал до костей, подсыхающая грязь неприятно стягивала кожу, царапины жгли, но я все равно пробиралась вперед.

Не все ли равно куда идти, если идти некуда!

Стоп! Но мне же есть куда идти. Я огляделась. Вот только, кажется, я окончательно заплутала. И в оцепенелом ужасе забралась туда, куда бесконечно долго не ступала нога ни одной луа-луры.

Вокруг клубился зеленый туман, и его облака складывались в странные фигуры. Образы всплывали из трясины, менялись, перетекая друг в друга. Если я пыталась сосредоточиться и попытаться разглядеть их, начинала кружиться голова. Я зажмурилась, присев и вцепившись в осклизлые стебли, пережидая приступ. Горький гнилостный аромат тины заглушал все прочие запахи, и, незаметно пробираясь в голову, заставлял видеть то, чего нет, порождая пугающие видения.

В горле запершило. Закашлявшись, я согнулась, почти падая на кочку, переждала дрожь, сотрясшую тело и, упрямо закусив губу, двинулась дальше.

Очертания каких-то замков, незнакомые пейзажи, жуткие монстры всплывали из глубин и клубились вокруг. За ними не удавалось толком разглядеть даже землю, и, в очередной раз прыгнув вперед, я промахнулась мимо намеченной и не успела схватиться за тонкий хлипкий ствол, торчащий из сине-черной грязи. Скользнув пальцами по осклизлой коре, я не удержала равновесия, и ухнула в грязь. Та цепко облепила застывшее в ужасе тело, медленно затягивая в глубину. Поддавшись застившей разум слепой панике, я забарахталась, погружаясь все глубже. На миг взбаламученная топь накрыла меня с головой, и я, захлебнувшись попавшей в горло и нос мерзкой жижей, замерла, распластавшись животом на обманчивой поверхности.

Утону, утону! Уже утонула!

Нет. Надо успокоиться. Надо взять себя в руки. И первое, что для этого сделать, расслабиться. Страх свернулся в маленький клубок в глубине груди. Все, все. Дальше что? Не бултыхаться.

Я раскинула руки и ноги, как утренняя звезда.

Как выбираться? Нащупать бы что-нибудь твердое.

Медленно-медленно погружаясь в холодную жижу, старательно отгоняла первобытный ужас, поднимающийся откуда-то из неведомых темных глубин разума. Еле шевеля руками, попыталась найти хоть что-то, что сможет помочь. Хоть что-то!

Великие Предки, во имя, не знаю чего, не дайте сгинуть! Не хочу умирать!

Пальцы, тянущиеся куда-то в сторону, скользнули по твердой поверхности. Сдержав дрожь, еще чуть-чуть вытянула руку и судорожно стиснула ладонь на чем-то прочном, пусть и скользком. Когти машинально впились в это нечто, не давая руке соскользнуть. Так. Теперь легонько... аккуратненько...

Подтянулась, медленно выволакивая себя из грязи. Палка держалась крепко. Ладонь же неожиданно прорезала резкая боль. Зашипев, выдернула из грязи вторую руку, перехватила, проплыла-проползла еще чуть-чуть, и болото неохотно, с сытым чавканьем отпустило меня.

Еще рывок, и я ногами нащупала на глубине опору. Кажется, это земля? Ну, что-то твердое... Нет, обидно было бы утонуть в паре шагов от опоры. Впрочем, я по-прежнему ничего не видела. Глаза были практически залиты грязью, и вокруг все так же складывался в узоры-обманки зеленоватый туман.

Кажется, уровень земли повышается.