Не будите Гаурдака (одним файлом)

Как ни проворна была Серафима, на плакучем баобабе первым оказался маг.

— И что... это... по-твоему... ты... натворил?.. — зацепившись обеими ногами за первую внушившую ей доверие ветку, царевна принялась стаскивать ошалевшего кудесника вниз. — Немедленно... исправляй... пока... я...

Немного подумав и придя к выводу, что всё, что она была готова была с ним сделать, не шло ни в какое сравнение с тем, что готов с ним был сделать беснующийся у корней крокодил, царевна продолжила:

— ...пока я... не скормила тебя... ему!..

— Но тогда ты не сможешь его расколдовать!.. — упирался и отпинывался маг, но молодость медленно и постепенно брала верх над опытом.

— Не один ты такой умный, — прорычала сквозь стиснутые зубы Серафима, рванула чародея за ногу, и он с размаху плюхнулся рядом с ней, всё еще сжимая в руках обломок своей ветки.

— Ой!!!.. — жалобно сообщил маг, выронил в отверстую пасть неистовствующей рептилии ненужную более деревяшку, и схватился за самую пострадавшую от жесткой посадки часть тела.

— Ну?!.. — яростно сверкнула глазами царевна. — Делай что-нибудь!

— Что?! — возмущенно уставился на нее старик.

Такой ответ застал Сеньку врасплох.

— Это ты меня спрашиваешь? — на всякий случай уточнила она.

Крокодил подскочил и вцепился в ствол в нескольких сантиметрах от кудесниковых ног. Ноги проворно подлетели и сложились на суку.

— Я сделал всё, что мог! — трясясь от волнения и негодования, выпалил Адалет. — Четыре заклинания по возвращению заколдованному изначального облика! Четыре! Ни один дилетант, именующий себя в ваши дни магистром, не знает и половины!

— Тогда, может, господин профессионал подскажет мне, почему ни одно из них не помогло? — ехидно прищурилась царевна.

Пухлая физиономия мага-хранителя вытянулась.

— Загадочный феномен... — смущенно пробормотал он. — Рандомные модуляции вектора реальности... Нелинейные колебания оккультного континуума... И вообще, это твой муж! Поговори с ним!

Сенька опустила голову и встретилась глазами со свирепо хлещущей себя хвостом и щелкающей семисантиметровыми зубами жертвой волшебной ошибки.

— Иван?.. — болезненно сморщилась и едва не заплакала царевна. — Ванечка?.. Ты меня понимаешь?..

Крокодил заревел и снова попытался вскарабкаться на дерево.

— Интересно, это было "да", или "нет"? — задумчиво наморщил лоб маг.

— Спустись, спроси, — ядовито посоветовала царевна, не сводя страдальческого взора с супруга.

Но старик не среагировал.

На лице его вдруг появилось озадаченное выражение, сменившееся быстро изумлением, недоверием, просветлением и — наконец — радостью.

Радостью озарения.

— Ты своего мужа любишь? — деловито задал он вопрос, словно отмечал в бланке проведения магического эксперимента пустые квадратики.

— Да, — просто ответила Серафима.

— А он тебя? — перешел к следующему пункту опросного листа волшебник.

Проглотив с десяток завертевшихся на языке язвительных рекомендаций, пожеланий и указаний, царевна ворчливо, но без прикрас, повторила предыдущий ответ.

— Замечательно! — торжествующе воскликнул маг, словно захлопывая свой блокнот после успешного эксперимента. — Тогда в нашем распоряжении есть пятый способ!

Смутно-нехорошее предчувствие тревожно звякнуло в Сенькином мозгу, но она, упрямо проигнорировав предупреждение, хмуро пошла в лобовую атаку:

— Какой?

— Самый древний, самый верный и самый простой! — гордо улыбаясь, заявил донельзя довольный собой Адалет.

— А еще конкретней?

— Ты должна его поцеловать.

Серафима сглотнула пересохшим горлом, глянула вниз на бушующую в полутьме на взрытом мокром торфе пятиметровую рептилию, потом на соседа по ветке:

— А, может, лучше ты?

— Почему это я? — оскорблено вскинулся Адалет.

— Ну, кто из нас двоих тысячелетний маг-хранитель? — резонно поинтересовалась она.

— Я, — ответил чародей и тут же добавил: — И, к твоему сведению, рассчитываю дожить до полутора тысяч, или даже до двух. И поэтому... То есть, я хочу сказать, это ведь всё еще твой супруг, а не мой, не то, чтобы мне нужен был супруг, скорее уж супруга, и то только если когда-нибудь я окончательно выживу из ума, не в обиду тебе будь сказано, вот что я, естественно, имею в виду!.. Короче, целовать его должна ты. Без вариантов.

— Я...

В смятенной душе Сеньки сошлись в неистовой и яростной схватке любовь к злосчастному бедолаге Ваньше и вполне объяснимое нежелание приближаться к исступленно мечущемуся зверю ни на сантиметр.

Нокаутом на первой минуте победила любовь.

— Ты... не мог бы его... э-э-э... обездвижить... как-нибудь... ненадолго... Но чтобы ему не больно было! — поспешно добавила она.

— Я попробую, — пожал плечами Адалет. — Но имей в виду, что на его брате... хладнокровном существе, то есть... самые испытанные заклинания иногда срабатывают очень странным образом. Загадочный феномен... В свое время... лет триста назад... у меня даже где-то было записано... куда я мог подевать свой блокнот?.. Так вот. Я говорю, что лет триста — триста сорок назад я даже проводил опыты на протяжении пятидесяти лет, чтобы точно установить закономерность, или хотя бы тенденцию... Ну, и что ты думаешь? Не удалось! Не поверишь — даже мне не удалось!..

— Ну, почему же не поверю, — криво ухмыльнулась царевна, обрывая разглагольствования старика, мысленно прицелилась, определив точку целования, и дала отмашку: — Заклинай.

Маг удовлетворенно кивнул, высвободил одну руку и что-то сбивчиво забормотал, усиленно помогая себе жестами — то ли ругался, то ли околдовывал крокодила — по результатам пока было неясно.

Но через пару минут настойчивость и волшебство взяли свое, и Иванушка сначала замедлил движения, потом остановился, лег на живот и положил тяжелую широкую морду на влажную землю, перепаханную острыми когтями и покрытую бурыми заплатками втоптанных в грязь клочьев содранного с дерева лишайника. Веки его опустились. Еще несколько неуклюжих движений — и он замер. Казалось, внезапный сон сморил его.

Больше ждать было нечего.

Сейчас или никогда.

Всё или ничего.

Родина или смерть.

Орел иди решка.

Кошелек или...

Кхм, это уже не то, смущенно хмыкнула царевна, вдохнула глубоко, и мягко спрыгнула со ставшей родной, словно гнездо, ветки вниз, стараясь впотьмах не задеть раньше времени свернувшегося калачиком вокруг ствола супруга.

Оказавшись на земле, Серафима быстро оценила ситуацию.

Перед ней, на сколько хватало глаз, простиралась и уходила в уже почти непроницаемые весенние сумерки массивная зелено-бурая спина с двумя параллельными гребнями. Морда царевича оказалась в самых камышах, с обратной стороны дерева.

Интересно, если его поцеловать в спину, это поможет?

Или чем дальше от морды, тем скромнее результаты?

И что значит — скромнее?

Он наполовину останется крокодилом?

Или его крокодильская часть будет прямо пропорциональна квадрату расстояния от губ на момент целования?

А если на половину, то на которую?

Надо подсказать Адалету — будет, чем заняться старику еще лет восемьдесят...

— Скорей, скорей, не медли!.. — прошипел сверху недовольный голос волшебника.

— Разберусь, — не слишком любезно отозвалась царевна и двинулась вдоль согнувшегося дугой тулова на поиски головы.

А интересно, если поцеловать в глаз, сработает?

Или в нос?..

Относительно сухая почва островка кончилась вместе со спиной Ивана, и начались плечи и камыши.

Проваливаясь в топь по щиколотку, Серафима не спеша — назло кудеснику — добралась до сложенной, как на подушку, на хвост бугорчатой башки, подумала немножко, и решила действовать наверняка.

В конце концов, до губ оставались какие-то полметра, а жить остаток жизни с мужем, который крокодил в квадрате, ей отнюдь не улыбалось.

Преодолев последние сантиметры уже почти по колено в вязкой грязи, придерживая при каждом шаге сапог переставляемой ноги обеими руками, Сенька неуверенно склонилась над тяжелой тупой мордой рептилии, вдохнула незнакомый запах — сырости, грязи и зверя — и потянулась губами к тому месту, откуда торчали частоколом передние зубы.

И тут вода за ее спиной взорвалась.

Огромный, отвратительный, покрытый липкой жидкой болотной жижей и ряской ночной демон топи вынырнул из зарослей камышей и протянул к ней свои безобразные перепончатые лапы.

Еще мгновение — и одним демоном на Белом Свете стало бы меньше, но при первых же звуках его голоса царевна окаменела, и нож выпал из ее ослабших вмиг пальцев.

— И что это, по-твоему, ты тут делаешь?! — возмущенно воззвала к Сеньке ну очень нечистая сила.

— Ч-что?.. — слабо пискнула она.

— Да, вот именно, что? Я за тобой уже с минуту наблюдаю! Немедленно отойди от него! Ты хоть подумала, что будет, если он не сдох, а просто уснул?!

— К-кто?..

— И где этот... этот... этот...

— Ива-а-а-а-а-а-ан!!!..

Которого именно "этого" он имел в виду, болотному призраку не дала культурно сформулировать Сенька, потому что, позабыв и про крокодила, и про чародея, и про всё остальное на свете, с визгом кинулась на шею грязевому монстру.

Конечно, тот попытался увернуться от нее под тем предлогом, что очень уж немыт, но это не помешало ее лесогорскому высочеству уронить его в суматохе на безразлично застывшего в волшебном анабиозе крокодила и запечатлеть заготовленный поцелуй на надлежащем месте — но уже не холодной, мокрой и неподвижной рептилии, а холодного, мокрого и вырывающегося, чтобы не запачкать любимую жену, Иванушки.

— Ваньша, чучело ты болотное, как ты меня напугал!!!.. — радостно колотя чумазое явление кулаками по спине, Серафима не могла налюбоваться на него в свете проглянувшей сквозь облака луны.

— Сень, скорее, бежим отсюда!.. — неистово отбивалось от нее неумытое чудо и порывалось вскочить на ноги. — Где-то тут прячется колдун!..

— Вон там, на дереве, — мотнула царевна головой наверх и продолжила начатое превращение чудища болотного в Ивана путем смазывания на себя половины налипшей на него грязи в процессе целования.

Иван перестал сопротивляться и замер.

— Он... жив?

Супруга быстро прочитала и просчитала ход его мыслей и удовлетворенно хмыкнула:

— Пока жив. Но не бойся. Я с ним разобралась. Он, конечно, чокнутый, но не опасен.

— Это я-то чокнутый?!.. — возмущенно свесился с сука и тут же загремел вниз чародей.

— Это он-то не опасен?!.. — с негодованием подскочил и споткнулся об его ноги Иван.

И недавний пленник и его похититель повалились нос к носу на спину упорно игнорирующего рандомные модуляции вектора реальности крокодила.

— Вань, погоди, не сердись, он сейчас всё объяснит! — затараторила Серафима. — Его зовут Адалет, он думает, что он какой-то там колдун-завхоз, и хочет, чтобы...

— Не колдун-завхоз, а маг-хранитель, царевна! — сердито потряс указательным пальцем перед своим, а потом и пред Ивановым носом чародей. — Маг-хранитель!

— Что?.. — Иванушка вытаращил особенно хорошо заметные на измазанном болотной жижей лице глаза и благоговейно уставился на старика. — Не может быть!.. Сам маг-хранитель?.. Премудрый Адалет?..

— Не уверена насчет премудрости, — злопамятно заметила супруга, — но...

И тут зверь под ними шевельнулся.

Волшебник раздраженно отвернулся, взмахнул несколько раз руками, осыпал просыпающуюся рептилию душем из серебристых искр, и все трое людей, без дальнейшей подготовки и предупреждения, мгновенно рухнули на землю.

А из-под ободранного и погрызенного дерева в темноту, к своим болотным собратьям, запрыгала, спотыкаясь и запинаясь об собственные, но ставшие за вечер такими непривычными ноги, лягушка.

— Вот видите, как все, оказывается, просто, — торжествующе наблюдая за выражениями физиономий лукоморцев, по-отечески усмехнулся Адалет. — А ты, девица, признайся, думала, что я всё перезабыл, а? Шалишь, милая. Хоть и десять веков прошло, а память у Адалета быстра и остра, как игла! Ты ведь, когда из коляски выскочил, удрал от меня, а, Егор... Ипат... Митрофан... Селиван...

— Иван, — сладеньким голоском подсказала Серафима.

— М-да... Иван... Надо записать... Куда я мог подевать свой блокнот... — маг рассеяно похлопал себя по карманам, но скоро сдался и махнул рукой. — Нет его... А жаль! Над этим стоило поэкспериментировать еще! Надо же — радиус эффективности простого заклинания возвращения существу первоначального вида оказывается гораздо больше, чем кто-либо когда-либо смел полагать! Это же совершит переворот в магии! Положительно переворот!.. Где-то у меня тут был... Кхм. Не в блокноте счастье. На каком расстоянии приблизительно с точностью до сантиметра ты находился от меня, когда я применил первое заклинание, ты, конечно, вспомнить сейчас не сможешь?

Иван нахмурился помимо воли.

— Мне кажется... Я... прыгнул... всего несколько раз... но когда превратился обратно... то тут же провалился чуть не пояса... потом стал выбираться... в другую сторону... Но там была только трясина, и всё глубже и глубже... и тогда я повернул назад...

— Сколько? — нетерпеливо прервал его чародей.

— Н-ну... метров пять... десять... пятнадцать...

— П-понятно... — разочарование волшебника можно было черпать ложкой и использовать в промышленных масштабах для сквашивания молока. — Некоторые эгоистично настроенные ограниченные молодые люди просто не понимают всей важности... И это перед лицом грядущих испытаний... Не понимаю.

— Премудрый Адалет? — дрожащим от переполняющих его противоположных по знаку эмоций голосом проговорил Иванушка. — Вы действительно пришли за мной, потому что?..

— Что? Ах, да, Егор... Ипат... Митрофан... Сели...

— Иван.

— ...Иван. Я знаю. Я знаю, где и когда восстанет Гаурдак, — твердо заявил быстро выбросивший из головы науку кудесник. — И ты должен мне помочь.

— А как насчет сначала вернуться на пару километров назад, к ручью, и помыться? — перевела разговор в утилитарное русло царевна. — Или выдвинуться на десяток вперед к деревне, и помыться хорошо?

— Но моя лошадь сбежала... — на мгновение позабыл про грядущую миссию мировой важности и растеряно развел руками перед менее важной, но более насущной проблемой маг.

— Ничего страшного, — успокоила его Серафима. — У меня есть...

— Даже не думай!!!.. — прозвучало гневно-испуганное с коляски.

Через три часа, усталые, но чистые, наряженные в приобретенное втридорога у ушлого владельца постоялого двора "Веселый теленок" Горбыля домотканое, домокатанное и домошитое "от крестьянского кутюра", Адалет, Серафима и Иван сидели в пустом общем зале и уплетали тушеную с молочным поросенком и зеленью картошку.

После купания в болоте, валяния в грязи и обдирания одежды и кожи об острые сучки простые радости жизни казались еще светлее и теплее, и благодушное настроение компании не могло испортить даже то, что подмерзшая за зиму картошка сластила, уверенно соревнуясь и обходя экзотический овощ батат, молочный поросенок на поверку оказался даже не свиноматкой, а свинобабкой, а из зелени в рагу затесались лишь пара невезучих кузнечиков.