Знак Чёрмной Луны

— Войско Хасифа. — выдохнул Алоизий. — Легкая алтанская конница, а справа — шеристанские тимариоты.

Эстампий возвысил голос:

— Как устранить опасность?

Кзай-Бул слегка качнулся — изображение смазалось, слилось в цветастую кашу. Понемногу из цветовых пятен стало вырисовываться лицо. Борцай заморгал — что-то знакомое. Да это же тот студент, из-за которого вся эта канитель!

— Эдгар! — ахнул Бармалиус. Магистр астрологии шагнул вбок, горячо зашептал Алозизию. — Я же говорил, его карта с Варшелем связана!

— Достаточно. — Выдохнул ректор. — Эстампий, заканчивайте.

— Жертва... — шевельнулись губы демона. Эстампий выразительно глянул на Бармалиуса, тот приоткрыл крышку кувшина, размахнулся... На "жертву" выплеснулась добрая кварта крови — муляж тотчас приобрел пугающее сходство с настоящим трупом. Из гигантских губ Кзай-Була выскользнул язык, облизал "жертву". Комок опарышей начал наливаться зловещей темнотой, разбух, язык разочарованно втянулся обратно.

— Оман, Кзай, доош хорнас! — приказал Эстампий. Взмах мечом — теперь демон должен убраться. Книга не соврала — ритуал прошёл как по писанному. Алоизий удовлетворенно кивнул, повернулся к дверям...

— Жертва! — от дикого утробного рёва задрожали стены. Ректор оглянулся — Кзай-Бул и не думал исчезать, звезда на полу засияла мертвенным белым светом. По комнате пронёсся порыв ветра, но не свежего морского, а невероятно затхлого, словно маги чудом оказались в заболоченных джунглях Мелазии. Демон увеличился чуть ли не вдвое, губы растянуты в злобной улыбке. Эстампий лихорадочно бормочет заклятья, острие меча почти касается Кзай-Була, по лицу горохом катятся капли пота. Одним прыжком Алоизий оказался возле Эстампия, скрестил кинжалы, выкрикнул своё, тысячекратно проверенное заклятье Изгнания. Не помогло.

— Жертва!— чудовищный голос, должно быть, слышно по всему Варшелю. Борцай бросил на пол бесполезный кувшин, лицо искривлено, ладони прижаты к ушам. Что-то выкрикнул Лофес — из рубина вырвался язык пурпурового пламени. Огонь жадно хлестнул по демону и бессильно опал. По ушам стегнул пронзительный визг, Лофес отпрыгнул назад и оторопело уставился на рубин — прекрасный камень превратился в обугленный булыжник.

— Не могу больше... — прохрипел Эстампий. Руки магистра дрожат, от лезвия меча отлетают черные искры. Звезда сияет так, что режет глаза, отвратительная вонь забивает ноздри, дышать почти невозможно. Магистр отхаркнул, потряс головой, засипел. — Уходите...

Ноги ректора словно вросли в пол. Куда можно бежать от чудовища, вырвавшегося из неизгладимо далеких глубин? Рухнет защита — и демон будет высасывать кровь и душу из всего живого окрест, дабы хоть немного продлить своё существование. Вот если бы тварь материализовалась внутри звезды...

В бой, наконец, вступил опомнившийся Бармалиус. Маг выбросил вперед руки — с ладоней сорвался пылающий шар. Любимое оружие боевого мага, фаербол влетел прямо в раззявленную пасть Кзай-Була... и проскочил демона насквозь, влепился в стену. Черные завесы, столь аккуратно задрапировавшие комнату, вспыхнули мгновенно. Губы демона задергались в беззвучном хохоте. "Воздушный молот Борцая" разметал жаровни, не оказав на демона ни малейшего воздействия. Ректор взмахнул кинжалами — оглушительный грохот, воздух распорола молния. От удара по полу побежали трещины, из окон посыпались слюдяные осколки. Ещё молния — в стене возникла внушительных размеров дыра, с грохотом обрушились на пол подсвечники. Кзай-Бул презрительно булькнул, раздался вширь, над губами проявились два огромных глаза. Бездонно черные зрачки демона брезгливо глянули на ректора.

"Это конец" — понял Алоизий, руки обмякли, кинжалы звякнули об пол. Звезда угасала на глазах, вот и Бармалиус в очередной раз кинул бесполезный фаербол и попятился в угол, на лице — непредставимый ужас. Борцай едва шевелит побелевшими губами, силится сплести заклинание. Чудом ещё держится Эстампий, но меч неумолимо опускается всё ниже...

...Как боевой маг Лофес ничего не стоил. Алоизий знал декана экзегетики как великолепного ученого, трудолюбивого преподавателя, приятного собеседника, наконец. Предположить, что среди достоинств магистра числится ещё и мужество, не мог самый отчаянный фантазёр.

...Границы звезды почти погасли, когда Лофес аккуратно положил изуродованный рубин на пол и сделал два шага вперед. Торжествующий рев огласил стены: огромная слизистая масса рухнула на магистра, облепила со всех сторон, омерзительно захлюпало. Обомлевший ректор наблюдал, как вместо полупрозрачной массы в центре звезды материализуется омерзительный студенистый шар — сотни трепещущих щупалец, по бокам что-то вроде крыльев. Кзай-Бул довольно урчал — для существа Дальнего мира кровь и душа мага заменяет сотни обычных людей.

Алоизий опомнился, бешено выкрикнул:

— Он обрёл плоть!

И откуда взялись силы, у казалось бы, изнемогшего Эстампия! Магистр словно вырос — меч взлетел над головой и рухнул прямо в середину студенистой твари. Лезвие рассекло демона едва ли не пополам, дикий вой — Кзай-Бул обмяк, расплылся, щупальца бессильно опали. Из слизистой кучи проглянул белый костяк — останки Лофеса.

Ректор закашлялся, прохрипел:

— Бармалиус, потушите же стену... Борцай, подойдите сюда.

Борцай приблизился. Вид у магистра неважный — шрамы на лысой голове набухли кровавыми прожилками, глаза ввалились. Харкнул тягучей слюной, кивнул на подрагивающие комки слизи:

— Демон мертв?

— Как же, дожидайся... — вздохнул Алоизий, сноровисто подхватил обмякшего Эстампия, опустил на пол. Угрюмо продолжил. — Сущность Кзай-Була в своём мире, а уничтожено его воплощение. Но сюда ему хода больше нет!

Резкий хлопок — это Бармалиус мановением руки потушил горящую драпировку, ещё взмах — погасли даже искры. В разбитые окна потянуло свежим ветерком, вонь ослабела.

— Не ожидал от Лофеса. — чуть слышно прошептал ректор. — Надеюсь, магистр умер не напрасно...

— Не зря. — ободрил Борцай. — Значит, опасность из Хасифата таки? Ума не приложу, что там, в Пригорье Солнцеликий затеял?

— Ну вот, что магистр. — к ректору вернулось всегдашнее спокойствие. — Канцлер Его Величества мой давнишний друг. Завтра направитесь к нему, попросите помощи. Любой!

Глава 3-я

— Ох, голова моя, головушка... — простонал Эдгар. С усилием разлепил глаза, огляделся. Слава богам — в своей комнате. Юноша сморщился, попытался подняться. Тщетно. Одеревеневшие конечности вяло пошевелились и только. С неимоверным трудом Эдгар повернулся на бок, отдышался. Да уж. Сегодня четверг, а вчера... А что было вчера?

В голове полная мешанина. Смутно припомнилось: были в "Веселом Адепте", потом в "Треске", заглянули в "Утеху"... Дальше провал. Только отдельные картинки: вот тошнит Горсея — прямо на какую-то хихикающую девицу, вот Черкан отплясывает на столе, вот кто-то в лиловой мантии хлещет Эдгара по щекам и тащит за шиворот... В лиловой мантии? Мантии мага-преподавателя! Какой ужас!

Эдгар едва не заплакал. Собравшись с силами, сел, да так и застыл. В голове словно гномы стучат молотами, руки мелко трясутся, глаза тупо смотрят в никуда. Славно погуляли, спасибо следопыту! Чтоб этого Черкана за усы подвесили... А где дружище Горсей?

Верный друг зашел только через час. Бодр и здоров, как будто и не пил. Разве что нос изрядно опух, да под левым глазом здоровенный синяк. Кто же его так? Горсей присел на кровать, ощупал нос. Заметил вопросительный взгляд Эдгара, буркнул:

— Нечего пялиться. Какого... ты к бабе полез, да ещё при её муже? Мужу было наплевать, что ты будущий маг, а тебе было наплевать, что у мужа кулаки пудовые. А все шишки мне! Если бы Черкан не вступился...

— Если бы не твой Черкан, — прохрипел Эдгар, — Если бы не твой вагражский пьяница, всё было бы нормально! Выпили бы, посидели и всё. Если выучусь на мага, то твоему Черкану заклятье наложу — будет мочиться после каждой кружки пива! Навсегда!

Горсей поморщился:

— Ладно, ладно. Тебя не силой поили, я и то поменьше хлебал. И почему это — Черкан "мой"? Сам же и познакомил. Но это всё ерунда. Слушай, пока мы гуляли...

Рассказ о гибели Лофеса потряс Эдгара до жути. Юноша сжался, руки затряслись сильнее. Очень жалко магистра, добрый был старикан. Да и гибель мага, тем более магистра, во время ритуала — событие из ряда вон. Как же это? Неужели прогноз Эдгара начал сбываться задолго до назначенного срока?

— Отдыхай. — Горсей поднялся, направился к двери. — Признаться, я не доглядел: ты вчера потерялся, а маг Сигин, нашёл и приволок в Академию — по приказу ректора. Глянул Алоизий на тебя и отправил спать. Бармалиус велел сегодня не беспокоить, еду в комнату принесут. Ещё видел первокурсника с ведерком краски, топал в Звёздную Палату. Наконец-то ремонт начнут, а то сидеть в зале страшно! Да не волнуйся, всё будет хорошо; от Фагнуса слыхал, что декан иероглифики направился в Клогар — у самого короля помощи просить.

Как магистр Борцай не спешил, а до столицы добрался только к обеду. Завидев, главные ворота Клогара магистр облегчённо перевёл дух. Тысячу раз говорил Алоизию — надо завести в Академии конюшню! Как об стенку горох — старый упрямец язвительно предлагал заодно уж завести и кабак, и непотребный дом... Мол, в Академии привозят всё необходимое, а при необходимости и в самом Варшеле всё купить можно. Теперь вот изволь добираться к канцлеру своим ходом...

Окинув взглядом крепостные стены, Борцай невольно приободрился. Кладка не из кирпичей, а из трёхпудовых глыбищ, высота в сорок локтей, да толщина преизрядная. Башни едва ли не вдвое выше стен, подъемный мост на железной цепи, да ещё дубовые ворота с железными заклёпками — любой враг обломает зубы. В ворота нескончаемым потоком вливается людской поток, едут телеги с товаром, горячат коней всадники. А на повозках-то пропасть припасов — свиные закопченные туши, битая птица, бочки с вином, пивом, мешки с мукой, груды колбас, фруктов, солёной рыбы... Судя по всему, и долгую осаду Клогар выдержит.

Передохнув, магистр надвинул на голову капюшон. Жара жарой, а за двадцать лет Борцай так и не привык к брезгливым взглядам. Лысая голова, испещренная шрамами, горб — память об экспедиции в Северные топи. Да уж, без мантии — не маг, а уродец из балагана. А белая мантия магистра с сине-желтой полосой сразу внушает уважение.

Борцай поудобней перехватил посох и по обочине зашагал к воротам. Вблизи крепостная ограда уже не выглядела столь неприступно. Магистр неодобрительно покосился на здоровенную трещину в стене, перевел взгляд на ворота, хмыкнул. Подъемный мост чуть ли не на локоть врос в землю, цепи ржавые. Дубовые створы на распашку, засов небрежно валяется на земле. "Пришла беда — отворяй ворота", невольно подумал Борцай, остановился перед стражником, сердито спросил:

— Как добраться к дому канцлера?

Стражник посмотрел с недоумением:

— Здесь канцлеров много, почтенный. У каждого барона нынче свой канцлер...

— Болван! Ты ж королю служишь! — Магистр сердито стукнул посохом. — Морфалий, канцлер королевский, неужто не знаешь!

Стражник подумал, сообразил:

— Высокочтимый Морфалий, Высочайший канцлер! Да тут, почтенный недалеко, прям по главной улице и налево. Там, около пристани белый дом и увидите.

Прямо за воротами Борцай окунулся в плотную толпу жизнерадостных горожан. Потянулись бесконечные лотки с закусками, выпивкой. Мастеровые, заезжие крестьяне, мелкие дворяне, жители посада — у всех на лицах предвкушение хорошей гулянки. Немало горожан уже под хмельком, торговля у лоточников идет бойко. Не город а вечный праздник какой-то...

С трудом протолкавшись через толпу, магистр свернул в проулок. За углом пахнуло соленой свежестью, открылась ширь Южного моря. А у пристани чуть ли не впритирку гордо застыли купеческие корабли. Вымпелы со всей Арейи, у причала кипит работа. Здоровяки-матросы, отдуваясь, стаскивают по сходням неподъемные тюки, тут же договариваются о делах торговцы. Спорят, бдительно зыркают по сторонам — портовым воришкам явно ничего не светит...

Поглазев на портовую суету, Борцай направился к трёхэтажному дому. Довольно уютный дом, стены из белого мрамора, островерхая крыша из красной черепицы. За домом виднеется пристройка — башня из белого кирпича, высотой, пожалуй, повыше крепостных башен будет. Магистр решительно направился к позолоченным дверям, дернул за шелковый шнурок. Где-то в доме зазвякало, послышались шаги.

— Кто там? — обладатель такого рыка, без сомнения, мастерски умел выпроваживать нежеланных гостей.

— Магистр Борцай, назначено. — магистр и сам удивился раболепным ноткам в своем голосе. Разозлившись, Борцай сердито добавил. — Декан иероглифики, по государственному делу.

Дверь отрылась. Борцай шагнул, без церемоний отпихнув привратника. Внутри дом канцлера на удивление скромен — ни дорогих ковров, ни золоченой мебели. Видно, что хозяин не кичиться богатством, или скорее не так богат, как положено канцлеру.

— Любезный Борцай! — по лестнице улыбаясь, спускался канцлер. Высокий, хоть в королевскую гвардию, мужчина в просторном сине-желтом хитоне. На груди болтается золотой сокол — символ Клогара. — Вы как раз к обеду, прошу за мной.

— Его Пресветлость Ректор Алоизий почтительно шлёт поклон Высокочтимому. — магистр склонил голову. — Не уделит ли Высокочтимый Морфалий...

Канцлер перебил:

— Знаете, давайте без этикета этого. Меня церемонии и во дворце утомляют. Итак, нас ждет изумительно запеченный поросенок и прочие вкусности.

— Нельзя ли сначала о деле? — отклонил предложение Борцай. — От этой жары совсем аппетит перебило.

— Ну что ж. — Морфалий казался разочарованным. — Прошу за мной.

По узкому коридорчику канцлер провел Борцай в большую круглую комнату с винтовой лестницей. Та самая башня, догадался магистр. Как оказалось, кабинет канцлера находился на самом верху башни, так что когда поднялись наверх, Борцай стал мокрым от пота. Личный кабинет канцлера также богатством не блистал. Стены обтянуты бледно-розовой тканью, стрельчатое окно с видом на порт, поношенный ковер на полу, письменный стол, три стула. На столе груды бумаг с печатями и простой глиняный кувшин. На одном из кресел важно развалился длинноволосый толстяк — сине-желтая мантия королевского советника, пурпурный бархатный камзол, синие штаны расшиты серебром, на каждом пальце — золотой перстень. Завидев вошедших, толстяк проворно вскочил, представился:

— Советник Его Величества Григуан.

— Советник по делам внутренним. — уточнил канцлер. — Имею честь представить магистра Борцая, декана иероглифики.

Григуан вежливо кивнул. Борцай откинул капюшон, усмехнулся — советник невольно вздрогнул, отвел глаза. Всё-таки пересилил себя, взглянул прямо в обезображенное безбровое лицо. Густая сетка рубцов, бесформенный нос, пронзительные зеленые глаза. Магистр поспешил успокоить:

— Не смущайтесь советник, все поначалу пугаются. А что в кувшине, не вода случаем?