По краю

Трой вполне насладился смущением Зевия, прежде чем сказать:

— Аврелий Равилла тоже предположил существование подобной возможности, и Совет счел ее наиболее опасным вариантом для города.

— Но каковы факты, заставившие передумать советников? Ранее они и слушать не желали о темных артефактах, — спросил Фотий.

— Яд. Вам известно, что градоначальник объявил награду тому волшебнику, который снимет заклятья. За последние две недели в Магбург съехалось столько искусным чародеев, сколько город не видел и в лучшие свои дни. Шесть трупов найдены на Второй Кольцевой. На них наткнулись случайно. Могу заверить, что это не единственные жертвы. Все они отравлены.

— Отравлены? — переспросила Юстина.

— Вас что-то смущает? — обернулся к ней дознаватель.

— А вас — нет? Темный чародей — и яды....

— Боюсь увеличить ваше недоумение, но имеется еще одно важное сообщение. Дело касается вас, Фотий, точнее вашего сына, Ипатия Коррика. Вчера городской Совет постановил предпринять все необходимые меры для борьбы с темным чародеем.... — дознаватель сделал паузу. Фотий Коррик побледнел, подумав о самом худшем. — И для этого советники сочли нужным освободить под надзор Ипатия Коррика, с условием, что он приложит все силы и избавит город от темного волшебника.

На минуту в комнате повисла пауза — все приходили в себя от неожиданного известия.

— Что?! — опомнилась Юстина от поразительного сообщения. — Вы освобождаете преступника, чтобы он боролся с другим преступником?!

— Юстина! — всплеснул руками Зевий Зизий.

— Папа, ты думаешь также! — запальчиво заявила она.

— Так думают все, — сказал Трой. — И только вы высказались вслух при заинтересованной стороне.

Фотий потянул ворот сорочки, сдавивший горло, расстегнул верхнюю пуговицу.

— Но чем объяснить это нелепое решение?! — воскликнула Юстина.

Трой сделал паузу со значением.

— У Совета имелись на то веские основания, — проговорил он с таким видом, что стало ясно — больше ни слова из него не вытянешь.

Глава 5

(25 сентября. Две недели до свадьбы Хрисы Техет.)

Экипаж по укатанной дороге шел легко, чуть покачиваясь на мягких рессорах. Ипатий сидел в углу дивана и, отодвинув занавеску, смотрел в окно с жадностью человека долгое время лишенного свежих впечатлений. Фотий Коррик устроился напротив. Он находился в двойственном положении: с одной стороны многомесячное упорство принесло свои плоды, и Ипатий обрел свободу, но с другой — Фотий понятия не имел, что намерен предпринять сын. Не было уверенности, выполнит ли он то условие, на котором освобожден.

В последние месяцы Фотий четырежды навещал сына в комнате наверху. И каждый раз после, казалось бы, самых откровенных разговоров, у Фотия складывалось впечатление, что Ипатий приберег кое-что про себя. Это тревожило, но никак не влияло на решение освободить сына.

Ипатий странно относился к своей свободе. Ни разу он не высказал напрямую желания покинуть Холодную Скалу. В лучшем случае он молчал, в худшем — усмехался. Фотий часто вспоминал эту непростую усмешку, соображая, что она означает. А она, без сомнения, означала многое: не было в ней однозначности, определенности чувств и мыслей. Кроме того, никогда Ипатий не говорил ни о прошлом, ни о будущем. 'Первого уже нет, а второго еще нет', — так пояснил он, обрывая разговор. Но с удовольствием рассуждал о настоящем, поражая на удивление прозорливыми догадками, и жадно интересовался текущими делами.

Хорошо осведомленный Фотий удовлетворял его любознательность, внутренне настораживаясь: что это? простое любопытство человека запертого в четырех стенах, жаждущего пополнить скудные впечатления, или неведомые холодные расчеты?

Долгожданный день настал. Фотий поднялся вслед за комендантом в камеру на верху башни. Его сын стоял, скрестив руки на груди, и смотрел в окно на бурливое, холодное озеро. Он не выказал радости, отвечал на вопросы невпопад, рассеянно. Казалось, недоволен, что его отвлекли. Фотий не мог понять, что держит сына в этой комнате. Вроде бы он должен ненавидеть свою тюрьму. И Фотий тоже сделался задумчив и рассеян.

Ипатий предложил отцу и коменданту спускаться первыми. Он надолго задержался в башне, и им пришлось дожидаться его у ворот тюрьмы. С озера задувал резкий ветер, высокие волны катились, тяжко хлопая о покрытые водорослями камни дамбы. Солнце то выглядывало, то снова пряталось среди низких, быстро бегущих туч.

— Ветрено, — сказал Ипатий, подходя к воротам и застегиваясь.

Он небрежно кивнул коменданту на прощанье, точно человеку, с которым предстоит увидеться завтра, и, не задерживаясь, пошел к экипажу по мокрым плитам дамбы. Зато долго и пристально глядел в окно на тюремную башню, пока она не скрылась из виду, отгороженная лесом.

После такого необычного поведения, Фотий чувствовал, что нельзя сказать:

— Ну, сын, я выполнил обещание и освободил тебя, теперь расскажи, что ты задумал? Каковы твои планы?

Так просто не получалось. Ипатий угадал тогда: на первое свидание Фотий шел с мыслью, добиться освобождения сына из Холодной Скалы и держать его дома под надзором, но от первоначального намерения пришлось отказаться — не всякого можно запереть. Потому Фотий с трудом заставлял себя сохранять молчание. Не однажды он поворачивался к сыну, готовый начать разговор, но передумывал, взглянув на погруженного в себя Ипатия.

Ипатия решили поместить в доме Зизиев. Зевий Зизий не принадлежал ни к белым, ни к черным магам, но был дружен с Фотием Корриком и приятельствовал с Мило Марвеллом, к тому же обладал знаниями о темных артефактах, и дом его, расположенный вдали от скученности города, предоставлялся удачным для наблюдения. И все сошлись во мнении, что это прекрасный выход.

Экипаж подкатил к воротам дома Зизиев. Фотий печально вздохнул — он так и не заговорил с сыном о том, что его тревожило. За кованой решеткой ворот сразу появились четверо стражников.

— Кто такие? — спросил их старший, демонстративно постукивая палочкой по левой руке.

Ипатий удивленно оглянулся на отца.

— Это стражники Гвидо. Он настоял, что они будут охранять дом. В доме еще столько же черных магов, — пояснил Фотий Коррик. — Идем!

Он первым грузно спустился по ступенькам и подошел к закрытым воротам.

— Я вам известен, а это мой сын, Ипатий Коррик.

Старший кивнул одному из товарищей и сказал Фотию:

— Подождите.

— Чего?! Там кто-то не одет? — нетерпеливо задал вопрос Ипатий.

Стражник, презрительно рассматривая его, не ответил. Ипатий нахмурился и взмахнул рукой. Створки ворот распахнулись, сметая стражников. Фотий Коррик охнул. Ипатий, засунув руку в карман сюртука, прошел вперед.

— Ты идешь?! — обернулся он к отцу.

На миг Фотия сковал ужас. Теперь все заняло свои места: и двусмысленные усмешки, и ощущение недоговоренности. Вот какую правду скрывал сын! Ему не нужна волшебная палочка, не нужны артефакты. Он сам — магия. Он самый могущественный чародей в Ойкумене. Правда обрушилась, как внезапное половодье. Мысли Фотия разбегались, яростно сталкивались, взбираясь одна на другую, будто льдины на реке. Сам Фотий Коррик входил в сотню сильнейших магов Ойкумены, но и первые из сотни, Сервий Целлер и Аврелий Равилла, величайшие чародеи века, могли без палочки, усилием воли, разве что достать кролика из шляпы.

Оправившись от потрясения, Фотий нагнал сына и придержал его за рукав.

— Почему ты мне раньше не сказал?

— Теперь знаешь. Тебе от этого веселее?!

Фотий не ответил. Такое могущество — смертный приговором. И узнай об этом советники немного раньше, они непременно избавились бы от угрозы по-тихому при помощи надежного яда. Великие чародеи приносили и великие перемены, а перемен в Ратуше не любили. И снова вспомнилась двусмысленная усмешка Ипатия.

— Мой бедный сын!

Ипатий придержал шаг и обернулся к отцу. Впервые в глазах его Фотий увидел мягкость.

— Ничего, как-нибудь справимся! Сейчас забрезжил крохотный шанс выкрутиться.

— Не надо было им показывать, — Фотий кивнул в сторону дома.

— Они все равно узнали бы. Пусть лучше сейчас. Теперь им ясно, с кем имеют дело. Во всяком случае, яд выберут быстродействующий.

Сзади раздался топот — их догоняли опомнившиеся стражники.

— Не делайте резких движений, судари мои! — посоветовал им Ипатий. — Впрочем, я не против, чтобы вы сопровождали меня.

Стражники мрачно переглянулись, но, поняв тщетность попыток, держались на шаг за спиной Ипатия, приготовив палочки. На встречу из дома выбежали черные маги. У кого-то в руках искрился кнут. Тибий Трой открыл окно на втором этаже.

— Пропустите! — распорядился он.

Черные маги расступились. Гвидо протиснулся к окну и рявкнул на своих людей, велев им убираться обратно к воротам.

Юстина и Зевий, наблюдавшие из соседнего окна, переглянулись и отошли вглубь комнаты к диванам.

— В руках у него не было палочки, — полуутвердительно проговорил Зевий Зизий.

— Все верно! — мрачно откликнулся Гвидо Ворм. — Только палочка ему больше не нужна!

Юстина сидела на диване, положив сцепленные руки на колени. Жизнь черных магов часто напрямую зависела от их магических умений, и она, как и любой из их Дома, восхищалась могущественными чародеями. Чувства ее, против воли, разделились, и неприятие темного мага боролось с благоговением перед могуществом чародея. Девушка решила, что не позволит ему сбить себя с толку. Она гордо выпрямилась, но, не удерживалась и в нетерпении взглядывала на закрытые двери.

— Не теряйте присутствие духа, — посоветовал Тибий Трой хладнокровно, — с ним это не вчера случилось, а Ойкумена до сих пор не уничтожена.

Гвидо посмотрел него исподлобья.

— Послушаем, что теперь советники запоют! А вы не кажетесь очень удивленным, Трой.

— В самом деле? — холодно отозвался тот. — У меня нет склонности впадать в истерику.

Дознаватель прошелся по комнате и остановился возле стола, рука потянулась к цепочке с брелками. Лицо хранило каменное выражение, но в пальцах лихорадочно мелькали подвески. И Юстина подумала, что и мысли Троя мелькают также лихорадочно.

— Есть вероятность, что мы приобретаем больше, чем рассчитывали, — проговорил Тибий Трой, бросая брелоки. — Мы думали, что он выведет нас к темным артефактам, раньше, чем их получит Порфирий, а теперь, если он принял нашу сторону, можно надеяться не просто оттянуть события, а изменить их коренным образом. Его возможности огромны, и превосходят любого из нас.

— Если он не займет сторону Порфирия! — вставил Гвидо Ворм.

Дознаватель пожал плечами.

— Все уже решено, и не будем менять планы.

Гвидо раздраженно хрюкнул, но тут двери распахнулись, и появился Ипатий. Сделав несколько шагов вперед, он остановился. Обвел взглядом комнату, затем обернулся к Зевию Зизию и Юстине.

— Ты помнишь Зевия Зизия? — спросил Фотий, нагоняя сына.

— Конечно. Здравствуйте, Зевий.

Зевий приветственно кивнул ему.

— А это его дочь, Юстина Зизий.

Ипатий, скользнув по ней глазами, поклонился, и она наклонила голову в ответ.

Она подумала, что совершенно не так его себе представляла. Юстина никогда не видела ни одного портрета темного волшебника — традиционно уничтожались любые их изображения, и за их хранение высылали на Окраину. Само собой подразумевалось, сущность темных волшебников отражается на их облике. Но в Ипатии она этого не нашла. У него было приятное, но бледное лицо, светлые глаза и волосы. Он не унаследовал ровно ничего от тяжелых черт Фотия Коррика, видимо, пошел в мать. И держался спокойно, как человек, уверенный в своих силах. Юстина, заранее настроенная против него, признала, что внешность и манеры не поддерживают его репутацию.

— Они будут нашими хозяевами, — продолжил Фотий. — И, мне кажется, ты знаком с Тибием Троем, начальником дознания.

— Так же, как и Гвидо Вормом, начальником стражи, — закончил Ипатий. — Не думал, что свидимся, судари мои.

— Вы будете иметь дело с нами, — ответил Трой. — Возле дома постоянная охрана.

— Уверен, что вы причините какие только возможно неудобства.

— Именно так, — подтвердил дознаватель серьезно. — Вам запрещено покидать дом без сопровождения.

— Об этих мелочах потом, — небрежно отмахнулся Ипатий. — Пора поговорить о главном. Я надеялся, что здесь будут советники, хотя бы некоторые из них, но они, видимо, уполномочили вас говорить от их имени?

Трой кивнул. Ипатий развернул стул от стола и сел так, чтобы видеть всех.

— Фактически все, что я знаю, известно мне из телеграммы от советников и от моего отца. Мне необходимы подробности, Тибий. Или теперь, когда открылись новые обстоятельства, вы не можете принять самостоятельного решения?

— Нет, я принимаю дело под свою ответственность, — сказал Трой решительно, как о деле уже обдуманном.

— Советники предложили заманчивое освобождение в обмен на некоторые услуги городу. Речь идет о неких темных артефактах, которые разыскивает темный волшебник — Звезды Фанаин. Откуда такая уверенность, что темный волшебник разыскивает именно их?

— Три недели назад из архивов Библиотеки пропали материалы по Звездам. Последние сомнения развеялись, — Трой стоял, заложив руки за спину.

— И вы об этом только сейчас говорите? — всплеснул руками Зевий.

— Это секретная информация. Об этом известно лишь нескольким членам совета и теперь вам. Ни к чему будоражить город.

Ипатий кивнул.

— Ну и что? Вы сейчас быстренько скажете нам, где Звезды, и мы разойдемся по домам?! — ядовито ухмыльнулся Гвидо.

— Не так скоро, — ответил Ипатий.

— Мы считаем, — продолжил Трой, — что темный волшебник не случайно закрыл Ратушу. Возможно, он думает, что Звезды Фанаин там.

— А они там?! — глаза Ипатия лукаво блеснули.

Фотий Коррик кашлянул, призывая его быть осторожнее в словах.

— Неслыханно! — раздраженно крикнул Гвидо Ворм. — Позволить одному темному чародею захватить темные артефакты вместо другого! Мне это идея с самого начала была не по душе. А теперь я скажу так: советники просто рехнулись!

— Хочу напомнить, — проговорил Трой, — что Аврелий Равилла, ваш личный друг, горячо поддержал эту идею....

— Аврелий выжил из ума! — упрямо скривил толстые губы Гвидо.

— Насколько мне известно, — произнес Зевий Зизий, — ни один темный артефакт ничего не добавит к такому могуществу.

Ипатий обернулся к нему с явным интересом.

— Но любопытно взглянуть, какое они окажут воздействие, — неожиданно пробормотал Зевий Зизий. — И окажут ли? До сих пор считали, что волшебник неизбежно попадает под их власть, от которой со временем не может освободиться, и артефакты начинают диктовать свою волю, так сказать, замещают личность. А как будет в вашем случае? Есть вероятность, что вы удержите их под контролем.

Ипатий слушал его с улыбкой. Бледные щеки Гвидо медленно наливались кровью. На лицах остальных отразилась растерянность. Но Зевий не замечал, что разбрасывает зерна крамолы, углубившись в размышления.

— Зевий, друг мой! — окликнул его Фотий Коррик. — О чем ты сейчас говоришь?!