Смерть за левым плечом

Тут же ко мне подсела леди Фин и глядя на танцующих произнесла:

— Вам нравится праздник, Ваше Высочество?

— Да, леди Фин, вашими стараниями он стал еще чудеснее.

Достойная дама величественно кивнула и поинтересовалась:

— Вы позволите остаться леди Виоле и леди Роуз?

Мне пришлось поразмыслить. Леди благоразумно старались не попадаться мне на глаза, так что я не замечал их присутствия. Помня о том, что они из небогатых или опальных семей я вынес решение:

— Если леди найдут здесь свое счастье, я буду рад, но не будет ли это проблемой для вас, леди Фин?

Герцогиня сделала вид, что задумалась. Наверняка одна из девушек чем-то обязана лично ей, да и две другие успели приобрести недругов и покровителей при дворе.

— Три знатные молодые девушки, несомненно украсят ваш двор, Ваше Высочество. Но если вы опасаетесь женских капризов и ссор, будет лучше вознаградить их, выдав замуж за верных вам людей.

Я оказался пред непростым выбором, в хрониках частенько встречалась именно такая форму награды от сюзерена: выгодный брак. Но кого я могу наградить дочерьми преступников и должников?

В конце концов я напрямую спросил у леди Фин совета. Она сказала мне, что леди Роуз понравилась доктору Люциусу, а леди Виола очаровала гвардейца стоящего в карауле у женского крыла.

Я поблагодарил герцогиню за совет и подсказку, назначить девушкам приданое, а потом решил уточнить:

— Леди Фин, а как вы догадались, что мужчины симпатизируют именно этим девушкам.

— Очень просто мой принц, — герцогиня указала взглядом на доктора Люциуса, выплясывающего с рыжеволосой леди Роуз карамболу. — Девушки прибыли сюда недавно, и невольно ищут защиты и покровительства, но леди Виола в первый же день отшатнулась от одного из гвардейцев.

— Боится крупных мужчин? — полюбопытствовал я.

— Не думаю, просто не ее тип, — ответила герцогиня, — зато на следующий день мило болтала с его сменщиком, и даже попросила его защелкнуть тугую пряжку на туфельке. А теперь как видите, позволяет ему гораздо больше, чем принято приличиями.

Я всмотрелся в толпу, действительно, раскрасневшаяся блондинка стояла слишком близко к высокому шатену — гвардейцу, герцогиня несомненно права.

— А леди Роуз?

— Она очень живая, и шустрая, а доктор Люциус не сводит с нее глаз, посмотрите, как она крутиться перед ним.

— Верно. Благодарю вас, леди Фин, завтра после обеда я сообщу вам о принятом решении.

Герцогиня склонила голову и подозрительно посмотрела на свой кусочек пирога. Ей попалась невероятная смесь из орехов, фруктов и самого простецкого ревеня, а на краю тарелки лежало маленькое каменное сердечко, означавшее появление истинных чувств. Я едва сдержал улыбку, глядя как леди Фин косится на символ искренней любви, точно на неприятного незнакомца.

Потом Беатрикс снова потянула меня танцевать и мы веселились до тех пор, пока свечи окончательно не расплавились. А закончили ночь в моих покоях, валяясь на широченной кровати и попивая легкое вино, которое Надир мне разрешил и даже рекомендовал.

Глава 7

Есть два важных выбора в жизни: принять обстоятельства такие, какие они есть, или принять на себя ответственность по их изменению.

Неизвестный автор

Эстель

Зима на побережье время тихое и скучное: разъезжаются знатные бездельники из столицы, манерные дамы и ворчливые старухи. Улицы пустеют: унылые дожди и холодный ветер загоняет всех по домам.

В школе та же грусть и пустота. Некоторых старших учениц матери забирают в столицу, что бы представить ко двору. А кого-то увозят сразу замуж, предъявив директрисе пергамент с брачным контрактом.

Мне едва исполнилось двенадцать, и в этом возрасте я уже замечала в школе больше, чем полагалось девочке из небогатой семьи. Разговоры наставниц, записки, переданные через решетку забора и даже опий, накапанный однажды в стакан тоненькой и воздушной Виэлии, перед тем, как мать забрала ее в столицу.

Из года в год мокрая хмурая зима побережья, заставляла меня мечтать о теплых, пронизанных солнцем аллеях королевского сада. Я вспоминала виноградные лозы, и тощую фигуру в кресле с колесами. Но чем больше событий происходило в окружавшем меня мире, тем дальше становился тот сад. Воспоминания подергивались дымкой и таяли.

Я больше не искала фей в крупных цветах и темных уголках старых домов. После учебы я шла домой, помогать матери и играть с младшим братом и сестрой. А летом работала в небольшом огороде.

Доктор Майос ругался, говорил что такие нежные маленькие ручки нужно беречь, и усаживал меня за книги до темноты, но возвратившись домой даже в сумерках я принималась носить воду и поливать грядки. Беспощадное солнце могло выжечь все за несколько часов, а цены на рынке росли.

Зимой огородные дела отступали, зато у доктора становиться много серьезной работы: простуды, мигрени, застарелые боли в суставах. Те три часа, что доктор Майос проводил в городском госпитале еженедельно стали растягиваться на целый день.

Иногда он брал меня с собой и к вечеру я выбиралась из сил, стараясь помочь рыбакам, с распухшими руками и обветренными лицами, их женам и детям, захлебывающимся тяжелым кашлем, или страдающим от болей в натруженных руках.

За каждый день работы доктор платил мне большой серебряник и потому мама и отец не возражали, что я провожу выходной вдали от них. К тому же доктор продолжал следить за тем, что бы мы ни на минуту не оставались наедине: сплетни с годами поутихли, но не стоило давать им новую пищу.

Мистрис Эко, экономка доктора Майоса не скрываясь носила на груди кольцо на цепочке. Она была одинока и положение невенчанной жены позволяло ей по закону надеяться на содержание и наследство.

Ко мне она относилась без особой ревности: то ли доктор с ней поговорил, то ли она до сих пор видела во мне ту тощую болезненную девчонку, которую однажды повела к модистке за школьным платьем, да так и водила с тех пор каждый год.

Именно мистрис Эко первая спросила меня о мальчиках, заметив, как я рассматриваю яркую картинку в витрине мужского ателье:

— А что Эстелита, приходят ли к вам в школу молодые кавалеры? — мистрис Эко была родом из этого южного города, и частенько называла меня ласковыми именами принятыми здесь.

— У нас бывают танцы с учениками из школы для мальчиков, два раза в месяц, — ответила я, — но они такие неуклюжие! И все время устраивают глупые шутки.

Я поморщилась, вспомнив устроенный сорванцами фонтан из лягушек, прямо посреди зала для танцев.

— И тебе никто не нравиться? — мистрис Эко продолжала выяснять интересующий ее вопрос.

— Нет, — я покачала головой так, что белые шелковые банты задрожали. Мы шли с экономкой в лавку за мягким полотном для повязок. — Мне нужно учиться. Через три года я смогу сдать экзамен на акушерку и отрыть свой кабинет.

Мистрис покивала головой и оставила эту тему. Возможно, она и подозревала особую нежность доктора ко мне, но я была так далека от мыслей о мужчинах, что она успокоилась и продолжила опекать меня.

Тарис

Только мужчина, уважающий женщину, может расстаться с ней, не унижая ее.

Сомерсет Моэм

За неделю до представления меня двору, я расстался с Беатрикс.

К этому времени секретарь по моему повелению подобрал красивый просторный особняк на центральной улице ближайшего города. В банке давно был открыт счет на ее имя и, даже сундуки были упакованы.

Стоя перед зеркалом в новеньком камзоле, я вновь вспоминал ее закушенные губы и улыбку сквозь слезы. Беатрикс была умной женщиной и все понимала: официально признанный наследник не может появиться во дворце с фавориткой, ему предстоит политический брак. Но мне самому было трудно расстаться с ней и прощание затянулось.

Криво усмехнувшись, я подошел к двери: один шаг, и передо мной новая жизнь, новый статус. Я новая фигура на политическом небосклоне, но кто сказал, что я не попытаюсь сыграть сам?

Глава 8

Не всякий брак — кандалы, иногда это только ошейник. (Аврелий Марков)

Эстель

Примерно в тринадцать лет я начала обращать внимание на политические новости: доктор все чаще хмурился, просматривая за обедом желтоватый листок свежей газеты. А однажды отложил пачкающий руки краской сверток и сказал:

— Боюсь, покоя в нашем городке больше не будет. Наследник с супругой собираются провести здесь медовый месяц.

Я удивилась:

— Разве им плохо во дворце?

Доктор внимательно посмотрел на меня поверх очков и, убедившись, что я серьезна покачал головой:

— Так принято, Эстель. Молодожены проводят некоторое время сами по себе, и это совсем не плохо. Помнишь о влиянии внутренних жидкостей на самочувствие женщины?

Я закивала и процитировала кусок текста из учебника по медицине:

— Равновесие внутренних жидкостей дает равновесие во всем. Особенно трудно это равновесие достигается у женщин, так как ежемесячное истечение нарушает равновесие в организме...

— Все верно, но возвращаясь к новостям, принц и принцесса приедут не одни, с ними будет охрана из гвардейцев, фрейлины и прислуга, а значит, людей в городе станет больше.

— Если больше людей, значит больше болезней?

Доктор кивнул, отпивая горячий чай.

— Больше болезней, больше работы, — я искренне не понимала, доктор Майос любил свою работу и никогда не отказывал пациенту в помощи.

— Ты еще мала Эстель и я не беру тебя с собой, когда меня вызывают знатные дамы, иначе ты давно бы усвоила разницу. Впрочем, — доктор критически оглядел меня от бантов в косах, до простых коричневых башмаков, — ты уже можешь сопровождать меня, но без моего разрешения не говори ни слова, только помогай.

— Хорошо, — я немного удивилась, но обрадовалась еще больше, — больше работы, больше денег. Да и любопытство во мне уже проснулось, в богатых домах я еще не бывала.

Тарис

Выбор жены и покупку меча нельзя передоверять другому. Джордж Уэллс Герберт

Свадьба! Я горько усмехнулся. Отец сделал свой ход! Наследник заключает выгодный политический союз!

Уже несколько лет, как я официально принял регалии наследника и выполняю свои функции при дворе.

Беатрикс счастливо вышла замуж за профессора, который обучал меня математике и астрономии, переехала в маленький город на побережье. У четы Цурфам чудный малыш, очень похожий на маму. Я иногда бываю у них, когда бред придворной жизни затопляет мою душу тоской. Беседую с рассеянным профессором, играю с маленьким Мастом и пью чай в гостиной, порою спрашивая совета

Впрочем, сейчас о Беатрикс лучше не вспоминать. Она счастлива со своим профессором. А мне вскоре предстоит стать мужем девушки, которую я видел только на портрете. Еще раз сжав кулаки я прислушался: за тонкой стеной гудели голоса, шло обсуждение деталей моей свадьбы и от этого хотелось напиться.

На столе в моем кабинете уже раскачивалась на серебряной веточке миниатюра, написанная с принцессы Элизии. Я подошел ближе, качнул алое эмалевое яблочко, что бы оно развернулось, и взглянул на портрет еще раз. Бледное удлиненное личико, голубые глаза и светлые волосы. Особое отличие всех северянок, длинная шея в оборках кружевного воротника. Кто она, и что принесет в мою жизнь?

Я вздохнул и качнул другие яблоки, в которых прятались изображение отца, мамы и Беатрикс. Потом сел в кресло и взял очередной проект подсунутый отцом на рассмотрение. С бумагами бывает куда проще, а вот люди порой непредсказуемы.

После обеда зашла матушка, разрумянившись от волнения, и сказала:

— Тарис, я так счастлива за тебя! — она порывисто, словно девочка обняла меня, и только тут заметила мою недовольную гримасу. — Что случилось, сынок? — мать принялась заглядывать мне в глаза, а я быстренько натянул маску самой откровенной скуки.

— Все хорошо, мама, устал просто отчеты читать.

Мать поверила и еще раз обняв, ушла. А я постарался погрузиться в бумаги, до свадьбы еще полгода, есть время что-то придумать.

Глава 9

Эстель

Все новостные листки писали о свадьбе наследника: подробно описывались наряды первых дам и кавалеров, карета невесты и парадный камзол жениха. Особое внимание уделялось цветам, блюдам парадного обеда и добрым приметам связанным с торжествами.

Даже в нашем маленьком городе устроили народные гуляния. Выкатили на площадь бочку вина, да запекли пару баранов из небольшого стада градоправителя, наверняка оплаченных по цене говядины.

Я в этот день водилась с младшими и никуда не пошла. Зато вызубрила новую главу их учебника по родовспоможению.

Конечно до экзаменов еще годика два. Но в понедельник доктор обещал взять меня на осмотр леди Ванесс и я хотела знать к этому времени как можно больше.

Однако ночью я почему-то горько плакала, уткнувшись в подушку. Даже крепкая смесь валерианы и пустырника не помогла успокоиться: слезы продолжали течь по лицу, промочив воротник ночной рубашки.

Я пыталась успокоиться, вспомнить что-то веселое, но перед внутренним взором всплывал большой розовый куст, позеленевшая от времени скамейка и резные тени винограда на белом песке.

Измучившись, я накинула шаль, и вышла к морю. Мерный шум отступающей воды немного успокоил, я долго шла по песку пляжа, и ветер сушил слезы.

Но едва забрезжил рассвет, я повернула назад: скоро проснется мама, она рассердится, что я ушла одна. Возле нашего дома я споткнулась и чуть не упала: на крыльце лежала неприметная коричневая палка с корнями, а рядом лепесток розы. Мама выглянула на шум:

— Доброе утро, Эстель, что это у тебя?

— Не знаю, мама, это лежало на крыльце, — я торопливо отвернулась, пряча красные глаза и блестящие соленые дорожки на щеках.

— Да это же корень розы! Сажать немного поздновато, но у меня как раз есть подходящий горшок!

Мама обрадовалась непонятно чему и захлопотала над корявой палкой, а я поднесла к носу лепесток и вдохнула нежный аромат. Странно вокруг море, а лепесток пах солнечным днем и немного виноградом.

Музыка свадебного шествия всегда напоминает мне военный марш перед битвой.

Генрих Гейне

Тарис

Отвертеться от брака не удалось. Я чувствовал странную тяжесть на сердце, но ничего не мог поделать, Старался отыскать хорошее: в моей постели появиться женщина, которую отец не сможет подкупить или запугать.

Король продолжал ненавидеть меня. Мои успехи словно служили ему упреком, и он придумывал все новые обязанности с тех пор, как я вернулся ко двору. Кроме того я заметил, что многочисленные 'племянницы' меня избегают, а юные леди благородных кровей прибывшие ко двору с маменьками просто шарахаются как от чумного.

Надир печально качал головой на мои вопросы. Мама отводила глаза и меняла тему. Я был в недоумении, пока не подслушал болтовню фрейлин. Дамы немного увлеклись чаем с ликером, и потому начали пугать друг друга, рассказывая ужасы о кавалерах Двора:

— Лорд Саймс любит обливать женщину патокой и урчать как голодный кот, — хихикала леди Греймс, почтенная вдова лет сорока.

Поговаривали, что достойная дама привечает в своем алькове юных пажей, но внешне она блюла приличия и всегда строго осуждала молоденьких фрейлин за слишком откровенные вырезы.