Я окончательно решил устраиваться в Разведывательный отдел и спустился в кабинет Максима. Он был занят с очередной группой тестируемых и попросил немного подождать, я устроился на стуле в его кабинете и стал думать, чего ждать от жизни дальше. Наверное, пройду какое-то обучение, потом буду сидеть в кабинете, получать кипы распечаток, каждую из которых надо проверить, на особо подозрительные места слетать самому. Опасности никакой, рядом постоянно будет охрана, если обнаружится Гнездо, делать ничего не надо, просто сообщить начальству, и все. Может быть, придется заниматься не только обнаружением Гнезд, в конце концов, сферы интересов спецслужб очень широки.

Потом придут посторонние люди, у которых есть семьи, друзья, и полезут внутрь. Рисковать жизнями, пока я буду сидеть наверху в безопасности. Стало тошно. Поймите, я не альтруист, людей не люблю и пословицу "своя шкура ближе к телу" считаю правильной. Мне просто пришло в голову, что если я не попробую войти в Гнездо, до конца жизни буду презирать себя и считать трусом. Не важно, что делают другие, важно, что делаешь ты. Либо я борюсь со своими страхами, либо перестаю себя уважать, вот и все. А зачем жить, не испытывая к себе уважения?

Максим вернулся в кабинет. Сам себе удивляясь, я спросил:

— Скажите, тот факт, что я в жизни автомат в руках не держал, не помешает поступить в отряд "Пси"?

Мой вопрос удивил моего собеседника, по-видимому, он ждал другого выбора.

— Существуют два критерия, которые предъявляются к псионам, желающим войти в эту группу — хорошее здоровье и наполнение оболочки не ниже восьмидесяти единиц. Всему необходимому вас научат. Мы вчера разговаривали с полковником Сергачевым, ответственным за этот проект, он посмотрел данные и сказал, что вы подходите. Конечно, существует испытательный срок, без этого никак. Значит, ваш выбор...?

— Да, я хотел бы войти в отряд "Пси".

— Вы уверены? То есть такое решение нас обрадует, поймите, но работа очень опасная. При каждой зачистке погибает не менее двадцати процентов солдат, потери колоссальны. Скажем, в Исследовательском отделе вы занимались бы намного более интересной и легкой работой, Коробков давно хочет получить псиона с вашими данными.

— Я осознаю это. Тем не менее, отряд "Пси".

Выходя из кабинета, я натолкнулся на Коробкова. Судя по всему, он караулил поблизости, хотел первым узнать мое решение. Увидев, что Максим отрицательно покачал головой, Коробков бросился в атаку:

— Ну, Виктор Андреевич, что решили? Надеюсь, пойдете ко мне?

— Нет, отряд "Пси".

— Но почему? — Коробков всплеснул руками — У нас так интересно, прекрасные условия, большая зарплата. Вас ждет блестящее будущее, поверьте!

— Зачем мне блестящее будущее?

Отвязавшись от Коробкова (после моего вопроса он впал в ступор), Максим провел меня в отдел кадров, где я подписал военный контракт, очередную подписку о неразглашении и еще пару бумаг. Завтра утром меня отвезут в Институт Исследования Псионики и Экстрасенсорики при ФСБ, где проходит подготовка отряда, посмотрим, насколько большую глупость я совершил. В любом случае, желал изменить жизнь к лучшему — получай последствия своего желания.

Я сказал "лучшему"?

Все-таки военным в большой степени присущ консерватизм. Такой вывод делал любой человек, попавший на территорию института. Он располагался в бывшей военной базе в Подмосковье. Окрашенные в темно-зеленый цвет стены домов, заасфальтированный плац, колонна елок вдоль дороги. Если не считать портрета Президента в кабинете полковника Сергачева, моего нового начальника, и трехцветного флага, никаких признаков современности видно не было. Можно подумать, на дворе не двадцать первый век, а семидесятые года прошлого, настолько все походило на советский военный городок из старого кинофильма.

Сопровождающим оказался все тот же Моисей Львович Коробков, всю дорогу допытывавшийся насчет причин, побудивших меня пойти к военным, он пугал ранней гибелью в желудке чужака и убеждал, что еще не поздно передумать. Какое-никакое, а развлечение, скрасившее скукоту пути. Отстал он от меня, только получив клятвенное обещание, что после того, как мне откусят ноги, я приду к нему наниматься.

Впрочем, въехав в ворота базы, он перестал дуться и повеселел. Более того, он за руку (!) приволок меня к полковнику, честь отдал так, словно отмахнулся, без разрешения уселся в кресло и уставился на начальство преданными собачьими глазами. На лице у него играла широченная улыбка. Сергачев уныло посмотрел на своего конкурента, перевел взгляд на меня и сказал:

— Присаживайтесь.

— Да, Витя, ты садись, в ногах правды нет! — захихикал Моисей Львович. — Александр Васильевич, это Коробов Виктор Андреевич, к вам на обучение, прошу любить и жаловать. Мои мальчики посмотрели, силенки у него есть, попросился в Гнезда ходить, в одно уже залез, любопытный очень, хи-хи, вот его к вам и направили. Девяносто две единицы! И вовремя, главное, как раз семеро будет, мистическое число. Вы знаете, у Пифагора было семеро детей, и это в шестидесятилетнем возрасте, вот и у вас, Александр Васильевич, семеро деток будет, хи-хи!

— Когда-нибудь, Коробок, я тебя прибью, — задумчиво сказал полковник — за шуточки твои идиотские.

— Какие шуточки, Александр Васильевич!?

Сергачев уже не обращал на Коробка внимания и говорил со мной:

— Виктор Андреевич, на этой базе собраны люди, подвергшиеся воздействию чужаков и приобретшие различные труднообъяснимые способности. Некоторые из них, как и вы, выразили желание в дальнейшем участвовать в борьбе с вторжением, и, учитывая ваши способности, такая помощь придется очень кстати. Поэтому на этой базе создана группа, в которой проводится обучение всему, что может пригодиться в операциях против чужаков. Всему, что известно нам на данный момент. Насколько мне известно, вы человек совершенно гражданский, в армии не служили?

— Нет, не видел необходимости. У меня больной желудок, поэтому категория "В".

— Ну что сказать... поначалу придется трудно — полковник слегка поморщился. — Физические требования у нас такие же, как у любых элитных частей — спецназа, ВДВ и подобных. Вы инициировались где-то неделю-две назад, значит, организм скоро очистится, но все равно физические нагрузки поначалу покажутся очень тяжелыми. Когда приведем физические кондиции в норму, займемся энергетикой, раньше вводить вас в состав основной группы не имеет смысла. Занятия идут уже неделю, придется догонять, но особых трудностей я не предвижу — материал постоянно корректируется. Конечно, то, что вы не служили, это плохо, сразу форму набрать сложно.

Сергачев показался мне неплохим мужиком, трудовой лошадкой, за счет которых существует любая структура, в то время как более хитрые начальники грызутся за власть. Странно, он не спросил, почему я выбрал его группу, но мне ж лучше. Не уверен, что смог бы внятно ответить.

— Может, какие-нибудь вопросы, просьбы? — закончил рассказ полковник.

— Нет, возможно, позднее.

— Хорошо. В вашей группе всего семь человек, обучение, предварительно, займет полгода, потом войдете в состав мобильного отряда зачистки. Если сможете, постарайтесь учиться быстрее, как бороться с тварями, мы не знаем, поэтому надеемся, ваша группа приобретет нужный опыт. Вот, собственно, и все. Коробок, не проводишь Виктора Андреевича? Котельников сейчас занят, подойдет минут через двадцать.

Попрощавшись с Сергачевым, мы с Коробком (называть его по имени-отчеству было выше моих сил) отправились знакомиться с моими будущими коллегами, или соратниками, или друзьями — как сложится. Всю дорогу я выслушивал разнообразные предположения по поводу сходства наших фамилий, интеллектуальных возможностях военных, — сам Коробок оказался штатским экспертом, привлеченным ФСБ и непонятно как выцыганившим звание — и сексуальных пристрастиях высокого начальства и коллег. Скоро я начал захлебываться в потоке информации, как ни странно, полезной и интересной. Только слишком уж ее вывалилось на голову много. К счастью, мы пришли.

Комната, в которой мне предстояло жить ближайшие полгода, была маленькой и скудно оставленной. Размерами примерно три на четыре метра, кровать, шкафчик-стойка для одежды, столик и стул. Я кинул сумку в шкафчик:

— Когда вы представите меня остальным?

— Вы что, ничего не скажете по поводу комнаты?!

Я еще раз огляделся.

— А что с ней?

— Она же маленькая!!! Здесь даже нормального платяного шкафа не поставить!

— Здесь есть кровать, чтобы спать, кормить станут в столовой, заниматься в классах и на улице, одежды у меня мало. Зачем мне большая комната?

— Но здесь же неудобно!

— Почему?

Коробок недовольно запыхтел: — Экий вы, батенька, аскет.

Коробков утомлял, выносить его долго мог разве что святой, поэтому появление старшины Котельникова было воспринято мной как манна небесная. Я и представить себе не мог, что через пару дней стану ненавидеть этого человека. До конца вечера старшина показал мне городок, я получил форму и научился правильно отдавать честь (оказывается, мне заочно присвоили звание младшего лейтенанта, хотя военную кафедру в институте я прогуливал). Но до тех пор, пока успешно не закончится полный курс обучения, тянуться я должен перед каждым человеком в форме, вот так. С будущими одногруппниками меня знакомить не стали, отговорившись их занятостью.

Со следующего дня начался ад.

Подъем в шесть часов, пробежка три километра вокруг городка. Ноги болят, сердце выскакивает из груди, правый бок колет, Котельников подгоняет и ржет как лошадь. В глазах стоят злые слезы, воздуха не хватает. После пробежки комплекс упражнений, сил нет совсем, старшина командует "отдых", я валюсь на землю. У меня есть час на то, чтобы привести себя в порядок и позавтракать, с огромным трудом добрался до душа, холодная вода немного заставила очнуться. Завтрак проглатывается в мгновение ока, а Котельников уже зовет меня за собой. Идем в тир, таких автоматов не видел, отдача выбивает мне плечо, чем он стреляет? Плечо вправлено, стреляю с другой руки. Вожусь с оружием до двенадцати часов, потом снова пробежка, гимнастика. Обед, час свободного времени. Начинаются занятия по рукопашному бою, старшина учит работать коротким мечом, какой-то опыт есть, спасибо тебе, родная секция! Руки отваливаются, плечи болят, мышцы на животе сплелись в единый надорванный ком. Короткая медитация, сосредоточится на точке в центре живота, прогнать энергию по всему телу, "Представь себе улыбку величиной с Млечный Путь"! Снова меч, отработка ударов, плечи уже не шевелятся. Ужин, тупо смотрю в тарелку, сил поднести ложку ко рту нет. Чтобы не заснуть, медленно делаю первый глоток. Через минуту тарелка пуста, куда делась еда, не понимаю. Котельников снова зовет во двор, учим ката. Десять часов, отбой.

На следующий день не могу встать, старшина скидывает меня с постели, мнет тело, когда появляется чувствительность, пинками выгоняет во двор. Пробежка, мышцы разогреваются, лишний километр за опоздание, после завтрака снова в тир, плечо ноет, странно, вчера я его вроде выбил, сейчас там большой синяк, стреляем по движущимся мишеням. До вечера программа повторяется.

Это третий день. Или четвертый? Ничего не могу понять, голова не соображает, мыслей нет, тело выполняет команды Котельникова как автомат, засыпаю при каждом удобном случае. Сон — это счастье. Дайте поспать минут двадцать, и вы мой друг. А старшина — враг, он меня будит. Зачем я сюда попросился? Была какая-то глупая причина, не помню уже, какая.

Сколько я здесь? Не знаю. Теперь меня мучает не только Котельников, к нему присоединяются еще двое, их имен не помню, обращаюсь просто "товарищ старшина", темп тренировок нарастает, сил не остается совершенно.

Сейчас я понимаю, что моей подготовкой занимались высококлассные специалисты, которые точно определяли, какие нагрузки можно давать новичку, какие рано. Но тогда мне казалось, что еще немного, и я умру. Каждый день учителя доказывали, что я ничего не знаю о пределах своих сил, и заставляли эти пределы преодолевать. Для меня величайшая загадка, почему я не стал бунтовать, не отказался продолжать издевательства над собой, а каждое утро в шесть часов выползал на улицу на пробежку. Это не гордость, скорее влияние Котельникова со товарищи. Не особо образованные, эти люди поражали своим упорством, настойчивостью, работоспособностью, находясь рядом с ними, сама мысль об отступлении казалась подлостью.

Взятый темп убил бы простого человека, однако Коробков заверил мучителей, что организм уже начал меняться, и гоняли меня без пощады. Однажды вечером я заметил рядом с собой Сергачева, внимательно наблюдающего за занятиями. Он подозвал Котельникова, последовало короткое совещание и меня отпустили. Старшине пришлось повторить приказ, я не сразу понял, чего он хочет. А когда понял, не поверил. Сил хватило ровно на то, чтобы доползти до душа и завалиться в кровать.

На следующий день после завтрака Котельников не повел меня в тир, взамен сообщив приятную новость:

— Итак. Мы считаем, что теперь ты более-менее похож на человека, и можно перевести тебя в общую группу.

Он помолчал, позволяя мне осознать смысл его слов, потом добавил:

— Но видеться мы все равно будем часто, потому как умеешь ты мало, дыхалка слабая, выносливости никакой. В общем, познакомлю тебя с остальными, догонишь материал, и снова будешь со мной заниматься. Пошли.

В той части здания, в которую провел старшина, раньше мне бывать не доводилось. Мы вошли в небольшую комнату, напомнившую кабинет биологии в моей старой школе. Те же парты, стол преподавателя, доска для рисования с начерченными на ней странными символами, куча странных предметов на полках, плакаты с изображением различных животных. Точнее говоря, чужаков.

В классе находилось семь человек, преподаватель и шестеро учеников. Мужчина с внешностью научного работника, стоявший возле доски и прервавшийся при нашем появлении, кивнул старшине:

— Спасибо, старшина, вы свободны. — После чего он повернулся к классу — Ну-с, господа курсанты, позвольте представить вам Коробова Виктора Андреевича, с сегодняшнего дня он будет проходить обучение вместе с вами. Семенов!

— Я! — с места поднялся высокий сухощавый блондин.

— Вы назначаетесь куратором Коробова, он как можно скорее должен ознакомиться с уже пройденным материалом. Помогите ему освоиться. — Он обратился ко мне — Меня зовут Чижов Павел Сергеевич, я являюсь куратором группы, по совместительству веду у вас курс ксенобиологии от Исследовательского отдела. Садитесь за парту.

Мне было сложно перестроиться с дикого ритма тренировок, в который я втянулся за последнее время, поэтому принялся рассматривать своих будущих партнеров. Они все чем-то похожи — физически сильные, крепкие, с короткой стрижкой и неуловимой аурой превосходства и уверенности в своих силах. Глядя на этих людей, стало понятно, что имел в виду Котельников, когда говорил, что мне еще расти и расти. На общем фоне выглядел я действительно бледновато. Усилием воли я заставил себя слушать слова лектора.